Вечность спустя

— Я чистый, — сказал Андрей, целуя в закрытые глаза, а Яна вздрогнула, и израненное сердце вспыхнуло болью. — Честно. Прости, я не знаю, что на меня нашло.— А я на таблетках. — Голос дрогнул, но Яна проглотила истерический всхлип."Он ничего не знает, ничего", — носилась в голове одна-единственная мысль, а перед глазами встал образ врача, произносящего фразу, навсегда изменившую жизнь, перечеркнувшую всё: "Девочку мы спасли, но детей иметь больше не сможет".Тогда Яна толком не поняла смысла сказанного: перед глазами всё плыло, и голос врача доносился, будто сквозь ватную прослойку. Тогда, совсем ещё молодая,  чудом выжившая после выкидыша, она повисла между сном и явью. В тот момент существовала лишь боль — не физическая, от которой спасали убойные дозы препаратов, душевная. Душа разрывалась на части, а в ушах звенели слова мамы: “Он женится”. Женится… какое страшное, несправедливое слово, от которого в один момент почти наизнанку вывернуло.Лёжа на больничной койке, исколотая иглами, напичканная лекарствами, плавая в мутном тумане обезболивающих, Яна пыталась найти ответ на один-единственный вопрос: за что он так с ней? Почему солгал, зачем воспользовался и сломал жизнь, если у него кто-то был — та, на которой он женился. Противно было, что поверила, дурёха, а он, оказывается, всё время только смеялся с неё? Взял, что плохо лежало, и уехал в новую счастливую жизнь, а она осталась одна, разрушенная до основания, опозоренная, уничтоженная.Мать рыдала, ночами напролёт сидя у её койки, умоляла сказать, кто отец ребёнка, но Яна упорно вглядывалась в личную бездну, не реагируя. Нет, несмотря на ненависть к этому предателю, не хотела ему зла. Пусть будет счастлив, пусть. Это уже не её проблемы. Об одном только нашла силы попросить: чтобы Игорь ни о чём не узнал. Было слишком стыдно и больно, чтобы ещё впутывать в это брата.Щёлкнул дверной замок, и руки, пять минут назад сжимавшие её в объятиях до гематом, терзающие, подхватили в воздух, оправили платье. В сознании ворочалась ленивая мысль, что она только что занималась сексом с мужчиной, из-за которого потеряла однажды себя, в подъезде, как малолетняя профурсетка и ей, наверное, должно быть стыдно и противно от самой себя, но ничего подобного.Андрей затащил её в квартиру, подгоняя поцелуями и умелыми ласками, а Яна таяла в его руках, всхлипывала и дрожала, цепляясь за литые плечи, впиваясь ногтями в их твердь. Понимала, что это дикость, животные инстинкты, но ничего не могла поделать с притяжением, которое никак не хотело ослабевать.— Ведьма, — выдохнул в шею, а она нашла силы оттолкнуть его от себя, потому что всего этого было уже слишком. Всего, что произошло с ними за последние сутки, было слишком, невыносимо много и непостижимо мало.Но Андрей вдруг сделал шаг назад, отвернулся и пошёл куда-то, скрывшись в полумраке гулкого коридора. Яна огляделась, машинально отмечая выполненный со вкусом ремонт: высокие потолки, кремовый оттенок стен и насыщенного шоколадного оттенка мебель с серебристыми стальными декоративными вставками. Здесь вихрями кружила энергетика хозяина, пусть и временного — буйная, непостижимая, разрушительная.Яна подошла к зеркалу и, взглянув на себя, отшатнулась: глаза казались дикими, шальными, не её вовсе. Такими яркими они были когда-то давно, а после потухли. Придвинулась ближе, всматриваясь в своё отражение, будто заново с собой знакомилась. Пригладила спутанные страстью волосы, улыбнулась, от чего глаза загорелись ещё сильнее"Может и правда ведьма?" — подумала, а потом одёрнула саму себя: была бы таковой, всё бы в жизни точно пошло по-другому, и Андрей не уехал бы тогда, не женился бы на другой. Ведьмы же умеют привязывать к себе мужчин, но у Яны не получилось.Андрей стоял в просторной кухне, сложив мощные руки на груди, а взгляд скользил по крышам соседних многоэтажек. Вид на город за окном открывался потрясающий — бесспорное преимущество последних этажей. В квартире звенела тишина, и Андрею даже показалось, что Яна приснилась ему, и не стонала в его объятиях, яростно и дико отвечая на поцелуи, не царапала спину, не выкрикивала его имя во время оргазма. Но нет, всё это случилось, и теперь нужно было что-то делать с тем вихрем эмоций, бушующим внутри.Шорох за спиной заставил обернуться.— Мне показалось, ты ушла, — усмехнулся, делая шаг в её сторону.Но не подошёл — свернул левее и распахнул створку бара. Достал бутылку виски и два хрустальных стакана.— Подойди, — не попросил, приказал, и Яна послушалась.Мгновение и она стала рядом с отполированным до блеска белоснежным кухонным островком, а свет причудливо путался в волосах, бликуя всеми оттенками шоколада.— Будешь? — поинтересовался, указывая подбородком на хрустальный стакан.— Давай, — махнула рукой, потому что поняла: ей просто необходимо расслабиться. Пусть совсем не умела пить, не любила алкоголь, но сейчас почувствовала, что глоток-другой сможет помочь, если уж ничего другое не помогает.Протянул наполненный на четверть янтарной жидкость стакан, а Яна приняла, не разрывая зрительного контакта, и казалось, что с каждым выпитым глотком внутри растёт что-то очень важное, способное если не всё, то очень многое изменить.Между ними, в тишине залитой солнцем кухни, словно натягивалась невидимая нить, становясь всё толще, превращаясь в стальной канат, укорачивающийся постепенно, сливающий их души в один плотный комок — не разорвать.Подошёл, молча забрал стакан из руки, поставил где-то за спиной. Опёрся ладонями по обе стороны от её тела, снова навис сверху, заслоняя собой весь мир, который когда-то не имел смысла без него, жёстко приподнял пальцем подбородок.— Янина… Охренеть можно, это и правда, ты.— Я.— Яна, — произнёс, наклонившись к уху, а у неё дрожь по позвоночнику прошлась, и голова закружилась, точно с парашютом прыгать собралась. — Ты же ненавидела, когда тебя так называли. Бесилась дико, помнишь?‍