Прощальный фокус

Было почти одиннадцать. Сабина поняла, что звонит миссис Феттерс, хоть и не ждала звонка от нее. Она села с телефоном на пол, задрав руку, словно у нее назрел какой-то срочный вопрос.

– Сабина? – В трубке слышался шум – музыка, гул голосов. Вечеринка. Она назвала ее по имени?! – Это Дот Феттерс.

Дот. Сабине и в голову бы не пришло, что такое можно сделать с именем Дороти.

– У вас все в порядке?

– О, все прекрасно. Простите, что звоню так поздно. Я вас разбудила…

– Вовсе нет.

– Ну хорошо. Знаете, Берти спит, а мне не спалось, и я спустилась в бар. У них здесь чудесный бар.

Сабина была рада ее звонку. Она чувствовала, как кровь из раненой ладони тонкой струйкой течет по поднятой руке.

– Я подумала, – сказала миссис Феттерс, – это глупо, конечно, ведь ночь на дворе и всякое такое и понятно, что вы не в двух шагах находитесь, но я подумала, что, может, вы захотите приехать и выпить со мной рюмочку.

Сабина решила, что миссис Феттерс, похоже, уже успела выпить рюмочку, и даже не одну. Неудивительно. Как бы иначе она решилась на такой звонок?

– Рюмочку…

– Ну да, это я просто так… подумала. На самом-то деле поздно… Как-то у меня после сегодняшнего на душе нехорошо. Но я решила, что вот случай поговорить с вами и – не знаю даже. Уж простите. Так тяжело все это.

– Я знаю, – сказала Сабина. Голос ее в пустой комнате прозвучал еле слышно. Все это и вправду было очень тяжело. И хотя Сабине трудно было даже представить, что она сейчас поедет пить с Дот Феттерс, представить, как она будет сидеть дома одна, было еще труднее. – Хорошо, – сказала она.

– Правда? Вы приедете?

– Непременно. Мне потребуется минутка, чтобы собраться, но я обязательно приеду.

Сабина сменила блузку, на которой уже расплылось красное пятно, и так туго замотала кисть плотным бинтом, что та стала похожа на дубинку с торчащими на конце пальцами – длинными и холодными. Она сама не понимала, зачем возвращаться к человеку, от которого всего несколько часов назад была счастлива сбежать, но хотелось сменить обстановку. Понять, почему это так, она даже не пыталась. Необходимость сесть за руль не пугала. Сабина была дочерью Лос-Анджелеса, города, в котором водить машину – это почти как дышать.

В субботний вечер дела в баре «Шератона» шли отлично. Лампы горели неярко, телевизоры работали без звука. В уголке наигрывал что-то пианист, но пения не было. Между столиками сновали на милосердно низких каблуках, разнося коктейли, одетые в синие с белым униформы официантки – по большей части возраста Сабины или старше. Завидев ее, сидевшая возле стойки Дот Феттерс помахала рукой, затем, словно этого было недостаточно, слезла с высокого табурета, подошла к Сабине и обняла ее. Они встретились, расстались и встретились вновь, что по некому негласному правилу этикета предполагало физический контакт.

– Хочу угостить вас, – объявила миссис Феттерс, громко, чтобы слова не утонули в звоне стаканов. – Чего бы вам хотелось?

– Виски, – вместо своего любимого напитка Сабина назвала любимый напиток Парсифаля.

Наклонившись над стойкой, миссис Феттерс сделала заказ бармену. Тот ухмыльнулся чему-то, чего Сабина не расслышала, и кивнул.

– Так много впечатлений, – сказала миссис Феттерс. – Берти совсем вымоталась, упала в постель, как подкошенная, молодые – они такие. Но я-то про себя знаю, что не усну.

Темноглазый мужчина с дорогущими коронками во рту задел Сабину, улыбнулся, попросил прощения. Не обращая на него внимания, она взяла стакан.

– Я даже не спросила, сколько вы тут пробудете, – сказала Сабина.

– До послезавтра. Берти надо на работу. Я работаю в буфете в школе, где учатся мальчики Китти, но там график гибкий. Китти считает, что теперь, когда мы получили деньги, я могла бы и уволиться, но мне нравится, что я вижусь с мальчишками. Они хорошие ребята и уже такие большие, почти взрослые. Уж лучше я рядом с ними побуду, пока здоровье позволяет. Старшего звать Говард-младший в честь отца, а младшего назвали Гаем. Китти в честь брата его назвала. Вот этого-то вы наверняка не знали. – Взгляд ее скользнул куда-то вниз и, несмотря на полумрак, зацепил странный сверток у Сабины на коленях.

– Что вы с рукой сделали?

Сабина тоже опустила взгляд. Она старалась не думать об этом, но ладонь пульсировала, словно в ней билось маленькое сердце. Вероятно, Сабина слишком туго затянула бинт.

– Порезалась, – сказала она.

Миссис Феттерс наклонилась.

– Либо вы совсем не умеете бинтовать раны, либо это не просто порез. – Взяв руку Сабины, точно предмет, никак не связанный с ее телом, нечто вроде бумажника или гребешка, миссис Феттерс подняла ее над стойкой, приблизив к свету. – Повязка совсем промокла. – Порывшись в сумке, она достала деньги и положила их на стойку. – Пойдемте в уборную, я взгляну.

– Да нет, все в порядке, – запротестовала Сабина.

Но миссис Феттерс не стала слушать: с уверенным видом человека, знающего толк в порезах, она слезла с табурета и направилась в туалет, таща за собой Сабину. В ярком свете потолочных ламп рука выглядела далеко не лучшим образом. Миссис Феттерс не успела снять повязку даже наполовину, когда добралась до насквозь промокших красных бинтов – в тон цветам на обоях. Сабина внезапно почувствовала дурноту – непонятно, от потери крови или просто от ее вида.

– Ну что, мне снять всю эту гадость и велеть вам съездить в больницу или не терять времени и поехать туда с вами прямо сейчас?

– Мне очень бы этого не хотелось, – сказала Сабина, но и сама расслышала в своем голосе нотки неуверенности. Обилие крови ее встревожило. К тому же Сабина помнила, что часть пореза пришлась на запястье, в деликатнейшее место, которому следует оставаться в неприкосновенности. – Ненавижу эту больницу!

– Ну, город большой, должны же в нем быть и другие больницы. – Миссис Феттерс наскоро намотала бинты обратно. – Пошли, – скомандовала она, вновь увлекая Сабину за собой. – Думаю, удачно вышло, что я вам позвонила. Вы могли запросто истечь кровью в постели.

В дверях Сабина ее остановила.

– Если мне и надо ехать, это не значит, что ехать должны вы. Я прекрасно справлюсь одна.

Миссис Феттерс бросила на нее изумленный взгляд:

– Но вы же не думаете, что я позволю вам добираться в больницу среди ночи одной, правда? Что сказала бы на это ваша мать, если б узнала?

Моей матери, подумала Сабина, было бы не до пореза – она засыпала бы вас вопросами о том, как вы растили ваших детей.

Больница «Добрый самаритянин» находилась меньше чем в миле от отеля, так что ехать в «Седарс-Синай» не было необходимости. Может ли человек, поранивший себя резаком, истечь в постели кровью до смерти? Вероятно, не может, но Сабине такая перспектива показалась привлекательной – самоубийство, но непреднамеренное, во сне.

Над входом в приемный покой отделения неотложной помощи сияли яркие огни. Автоматические двери распахивались от первого же касания. Неотложка встречала посетителей с распростертыми объятиями. Прямо-таки затягивала внутрь.

Раскрасневшиеся от жара дети дремали на коленях у родителей. Женщина с рукой на перевязи, сделанной из цветастой косынки, смотрела в пустоту прямо перед собой. На каталке в коридоре лежал голый по пояс и прикрытый какой-то тканью мужчина с перебинтованной грудью. В стороне рядом с полицейским сидела женщина со слипшимися от крови волосами и синяком в пол-лица. Люди плакали, потели, спали. Кто-то, устроившись на чемоданах, нетерпеливо выглядывал в окошко, словно ожидал прибытия автобуса. Двое стариков рассказывали анекдоты и громко смеялись, будто были не в больнице, а сидели за столиком у «Кайтера». Сабина прошла к стойке регистратуры. Заполнила формуляры, сделала копию страховки и получила заверение, что очередь ее подойдет не скоро.

– Может быть, что-то случилось, авария, катастрофа, как по-вашему? – тихонько спросила миссис Феттерс.

Сабина покачала головой.

– Да нет, никакого особого наплыва, на мой взгляд, незаметно.