Страница 19 из 27
Обсудив этот пример возникновения новых идей из сокровищницы изначальных образов, продолжим изложение процесса переноса. Мы видели, что именно в таких, на первый взгляд нелепых и странных фантазиях либидо обрело свой новый объект – содержание коллективного бессознательного. Как я уже говорил, проекция изначальных образов на врача представляет для дальнейшего лечения опасность, которую нельзя недооценивать. Дело в том, что эти образы отнюдь не содержат в себе только все прекрасное и великое, что когда-либо мыслило и чувствовало человечество, но также все гнуснейшие подлости, варварство и дьявольское коварство, на которые оно тоже было способно. В силу своей специфической энергии (они соотносятся как заряженные силой автономные центры) изначальные образы оказывают зачаровывающее, захватывающее воздействие на сознание и благодаря этому могут весьма сильно изменять субъекта. Подобное можно наблюдать в случаях религиозных обращений, при суггестии и, особенно, при возникновении определенных форм шизофрении[52]. И вот если пациент не может отделить личность врача от этих проекций, то в итоге теряется всякая возможность взаимопонимания и человеческие отношения становятся невозможными. Но, избежав этой Харибды, пациент попадает под власть Сциллы – интроекции этих образов, т. е. он приписывает их свойства не врачу, а самому себе. Это тоже плохо. В случае проекции он колеблется между лишним и болезненным превознесением до небес своего врача и исполненным ненависти презрением к нему. В случае интроекции он впадает в смехотворное самообожествление или моральное самоуничижение. Ошибка, совершаемая им в обоих случаях, состоит в том, что содержания коллективного бессознательного он приписывает определенному лицу, таким образом превращая другого или самого себя в бога или дьявола. Здесь проявляется характерное действие архетипа: он захватывает психику со своеобразной изначальной силой и вынуждает ее выйти за пределы человеческого. Он вызывает преувеличение, раздутость (инфляцию!), недобровольность, иллюзию и одержимость как в хорошем, так и в дурном. Именно поэтому люди всегда нуждались в демонах и никогда не могли жить без богов, за исключением некоторых особенно умных specimina (лат. – образцов) вида «homo Occident alls» (лат. – западного человека) вчерашнего и позавчерашнего дня, сверхчеловеков, для которых «бог умер» и поэтому они сами становятся богами, чаще, точнее, божками мелкого формата, с толстокостными черепами и холодными сердцами. Дело в том, что понятие Бога – совершенно необходимая психологическая функция иррациональной природы, которая вообще не имеет отношения к вопросу о существовании Бога, ибо на этот вопрос человеческий интеллект никогда не сможет ответить. Еще менее способен он дать какое-либо доказательство наличия Бога. Кроме того, такое доказательство излишне; идея сверхмогущественного божественного существа, в осознанном ли виде, бессознательно ли, распространена повсюду, ибо она является некоторым архетипом. В нашей душе есть нечто от высшей власти, и если это не осознанный бог, тогда по крайней мере это все же – «чрево», как говорит святой Павел. Поэтому я считаю более мудрым признавать идею Бога осознанно, ибо в противном случае богом просто может стать нечто другое, как правило, весьма неудовлетворительное и глупое, что бы там ни выдавало «просвещенное» сознание. Нам уже давным-давно известно, что с помощью интеллекта мы не можем правильно мыслить бога, не говоря уж о том, чтобы представить его. Раз и навсегда нужно признать, что на вопрос о боге нельзя убедительно разумно ответить. Но «consensus gentium» (лат. – согласие народов) извечно говорило о богах и вовеки будет говорить о них. Сколь бы прекрасным и совершенным ни считал по праву человек свой разум, он так же вправе быть уверенным, что разум – это только одна из возможных функций, соответствующая лишь одной стороне феноменов. Всюду нас окружает иррациональное, то, что не согласуется с разумом. И это иррациональное также является психологической функцией, именно коллективным бессознательным, тогда как разум, по существу, связан с сознанием. Сознание должно обладать разумом, чтобы впервые открывать порядок в массе хаотических индивидуальных явлений мирового целого, а затем – по крайней мере в пределах человеческих возможностей – создавать этот порядок. Мы имеем похвальное и полезное стремление к тому, чтобы по возможности искоренить в нас и вне нас хаос иррационального. В этом процессе мы как будто вполне преуспели. Один душевнобольной сказал мне однажды: «Господин доктор, сегодня ночью я продезинфицировал сулемой все небо и при этом не обнаружил никакого бога». Нечто подобное происходит и с нами.
Древний Гераклит, который действительно был великим мудрецом, открыл самый поразительный из всех психологических законов – регулирующую функцию противоположностей. Он назвал это так: Enantiodromia, встречный бег, имея в виду, что все переходит в свою противоположность. (Напомню здесь рассмотренный выше случай с американским бизнесменом, красноречиво демонстрирующий, что такое энантиодромия.) Так, рациональная культурная установка обязательно переходит в свою противоположность, т. е. в иррациональное культурное опустошение[53]. Дело в том, что человек не должен идентифицировать себя с самим разумом, ибо он не только разумен, но никогда не будет иным. На это следует обратить внимание всем школьным воспитателям от культуры. Иррациональное не должно и не может быть искоренено. Боги не могут и не должны умереть. Я уже говорил, что в человеческой душе, вероятно, всегда присутствует нечто подобное какой-то высшей власти, и если это не идея бога, то тогда это, повторяя вслед за Павлом, чрево. Этим я хотел выразить тот факт, что какой-либо инстинкт или комплекс представлений всегда концентрирует на себе максимальную сумму психической энергии, посредством чего принуждает «я» служить ему. Обычно энергетический фокус настолько притягивает это «я», что оно идентифицирует себя с ним, и ему кажется, будто оно вообще ничего иного не желает и ни в чем ином не нуждается. Так возникает мания, мономания, или одержимость, сильнейшая односторонность, которая может грозить тяжелейшим расстройством психического равновесия. Без сомнения, в способности к такой односторонности кроется тайна определенных успехов, поэтому цивилизация и стремится усердно культивировать подобные односторонности. Страсть, т. е. концентрация энергии, заключающаяся в таких мономаниях, представляет собой то, что древние называли неким «богом», и наше словоупотребление все еще поступает так же. Мы нередко говорим: «Он делает бога из того или из этого». Человек полагает, что все еще совершает волевые акты и выбирает, и не замечает, что его интерес уже стал его господином, присвоившим себе власть. Такие интересы становятся своего рода богами, которые, если они признаны многими, постепенно образуют «церковь» и собирают вокруг себя общину верующих. Тогда это называется «организацией». Последнюю преследует дезорганизующая реакция, стремящаяся вышибить клин клином. Энантиодромия, угрожающая всегда, когда движение достигло несомненной власти, не представляет собой, однако, решения проблемы, а столь же слепа в своей дезорганизации, как и в своей организации.
От жестокого закона энантиодромии ускользает лишь умеющий отличать себя от бессознательного не посредством, скажем, того, что он его вытесняет – ибо тогда оно просто овладевает им исподволь, – а посредством того, что делает его видимым и ставит перед собой как нечто отличающееся от него.
Таким образом, уже подспудно готовится разрешение той проблемы Сциллы и Харибды, о которой я писал выше. Пациент должен научиться различать, что есть «я» и что есть «не-я», т. е. коллективная психика. В результате он получит материал, с которым ему с этого момента еще долго предстоит разбираться. Его энергия, заключенная раньше в негодных патологических формах, нашла теперь свою, подобающую ей сферу. Различение «я» и «не-я» включает в себя то, что человек в своей «я»-функции твердо стоит на ногах, т. е. исполняет свой долг по отношению к жизни, так что он во всех аспектах является жизнеспособным членом человеческого общества. Все то, чем он в этом отношении пренебрегает, приходится тогда на долю бессознательного, усиливая позицию последнего настолько, что он подвергается опасности быть поглощенным бессознательным. Но за это полагается серьезное наказание. Как намекает Синесий, именно πνευματική ψυχή (греч. – одухотворенная душа) становится богом и претерпевает в этом состоянии божественное наказание, а именно – разорванность Загрея, которую испытал и Ницше в начале своей душевной болезни. Энантиодромия представляет собой разорванность на пары противоположностей, которые подобают богу и, таким образом, и обожествленному человеку, который богоподобностью обязан преодолению своих богов. Говоря о коллективном бессознательном, мы находимся в такой сфере и на такой ступени проблемы, которая при практическом анализе в применении к молодым людям или тем, кто слишком долго пребывает на стадии инфантильности, поначалу не принимается во внимание. Там, где еще предстоит преодолеть образы отца и матери, где еще предстоит овладеть определенной частью внешней жизни, которой естественно обладает обычный средний человек, – там мы предпочитаем не говорить о коллективном бессознательном и о проблеме противоположности. Но в случаях, когда перенесения образов родителей и юношеские иллюзии преодолены или по меньшей мере созрели для преодоления, мы должны говорить о проблеме противоположности и о коллективном бессознательном. Здесь мы находимся за пределами значимости редукций Фрейда и Адлера, так как нас уже не занимает вопрос, как можно устранить все мешающее человеку осуществлять свою профессиональную деятельность, или вступать в брак, или делать нечто такое, что означает развитие жизни, но перед нами стоит задача найти смысл продолжения жизни вообще, поскольку последняя должна быть чем-то большим, чем только смирение и тоскливая оглядка назад.
52
Подробно проанализированный случай см. в: Symbole der Wandlung, 1952. Ges. Werke, Bd. 5; а также см.: Jan Nelken. AnalytischeBeobachtungen iiberPhantasien eines Schizophrenen, in: Jahrbuchfiirpsychoanalytische undpsychopathologischeForschungen, Bd. 4,1912, p. 504.
53
Эта фраза написана во время Первой мировой войны. Я оставил ее в первоначальной форме, так как она содержит истину, которая не раз еще подтвердится в ходе истории. (Написано в 1925 г.) Как показывают современные события, подтверждение не заставило себя ждать слишком долго. Кто же, собственно, хочет этого слепого разрушения?.. Но все с величайшим рвением помогают демону. О sancta simplicitas! (лат. – О святая простота!) (Добавлено в 1942 г.)