Страница 11 из 27
Итак, поскольку обе теории в значительной мере верны, т. е. каждая объясняет свой материал, то невроз, очевидно, должен иметь два противоположных аспекта, один из которых охвачен теорией Фрейда, а другой – теорией Адлера. Но как получается, что один исследователь видит лишь одну, а другой – тоже лишь одну, но – совсем другую сторону? И почему каждый думает, что его понимание единственно верное? Это происходит, вероятно, потому, что по своим психологическим особенностям каждый исследователь в неврозе выявляет прежде всего то, что этим особенностям соответствует. Вряд ли допустимо, что Адлер имел дело со случаями неврозов, в корне отличающимися от тех, которые послужили материалом для концепции Фрейда. Оба явно исходят из одного и того же опытного материала, но так как они, по своему психологическому своеобразию, видят вещи неодинаково, то и развивают настолько различные взгляды и теории. Адлер наблюдает, как субъект, чувствующий себя подчиненным и неполноценным, пытается с помощью «протестов», «стилей» и прочих ухищрений, служащих достижению его цели, обеспечить себе иллюзорное превосходство – неважно, по отношению ли к родителям, воспитателям, начальству, авторитетам, ситуациям, институтам или каким-нибудь другим вещам. Среди уловок такого субъекта фигурирует даже сексуальность. В основе такого взгляда лежит необычайное акцентуирование субъекта, по отношению к которому своеобразие и значение объектов полностью исчезают. Их принимают во внимание самое большее как носителей тенденций подавления. Думаю, не ошибусь, если скажу, что отношение любви и иные направленные на объекты желания у Адлера также фигурируют как существенные величины, но в его теории неврозов они, в отличие от концепции Фрейда, не играют принципиальной роли.
Фрейд же рассматривает своего пациента в его постоянной зависимости от значимых объектов и в отношении к ним. Отец и мать играют здесь большую роль. Каким бы еще значительным влияниям и обусловливающим факторам ни подвергалась в дальнейшем жизнь пациента, все это находится в прямой каузальной зависимости от этих предиспозиций. «Piece de resistance» (фр. – ядром) его теории является понятие переноса, определяющего отношение пациента к врачу. (Определенным образом квалифицированный объект всегда представляет собой либо объект желания, либо объект сопротивления, и это находится в полном соответствии с моделью отношения к отцу и матери, усвоенной в раннем детстве.) То, что исходит от субъекта, является, в сущности, слепым влечением к удовольствию. Это влечение всегда получает свое качество от специфических объектов. У Фрейда объекты имеют величайшее значение и обладают почти исключительно детерминирующей силой, тогда как субъект остается поразительно незначительным и представляет собой не что иное, как источник влечения к удовольствию и «вместилище страха». Фрейд, правда, признает «влечения “Я”», но уже один этот термин свидетельствует о том, что его представление о субъекте отлично от той определенной величины, в качестве которой субъект фигурирует у Адлера.
Разумеется, и Фрейд, и Адлер исследуют субъекта в его отношении к объекту, но как полярно различается понимание ими этого отношения! Адлер делает акцент на субъекте, который охраняет себя и стремится добиться превосходства над объектом, невзирая на то, каков этот объект. Фрейдже, напротив, заостряет внимание лишь на объектах, которые в силу их определенного своеобразия либо способствуют, либо препятствуют удовлетворению стремления субъекта к удовольствию.
Это различие, вероятно, является не чем иным, как различием темпераментов, противоположностью двух типов духовного склада человека, из которых один определяется главным образом субъектом, а второй – объектом. Промежуточная концепция, скажем концепция «common sense» (англ. – здравого смысла), утверждала бы, что поступки человека определяют как субъект, так и объект. Оба исследователя наверняка возразили бы, что их теория вовсе не ставит своей задачей дать психологическое объяснение нормального человека, а является теорией неврозов. Но тогда Фрейду пришлось бы, очевидно, объяснять и лечить некоторых пациентов по методу Адлера, а Адлер должен был бы пойти на то, чтобы в определенных случаях всерьез принимать во внимание точку зрения своего бывшего учителя, однако ни то ни другое не произошло.
Эта дилемма поставила передо мной вопрос: может быть, существуют по меньшей мере два различных типа людей, из которых один больше заинтересован объектом, а другой – самим собой? И можно ли тогда на основе этого утверждать, что один видит лишь одно, а другой – лишь другое, приходя, таким образом, к совершенно различным выводам? Ведь нельзя, как уже было сказано, считать, будто судьба так изощренно сортирует пациентов, каждый раз направляя к определенному врачу лишь одну определенную группу. Я уже давно заметил, как за самим собой, так и за своими коллегами, что есть случаи, у всех вызывающие явную заинтересованность, тогда как другие никак не укладываются в голове. Для лечения же решающее значение имеет то обстоятельство, удается ли установить добрые отношения между врачом и пациентом. Если в течение короткого времени естественные доверительные отношения не возникают, то пациент предпочтет обратиться к другому врачу. Я никогда не боялся порекомендовать своему коллеге взяться за пациента, своеобразие которого было мне чуждо или несимпатично, и делал я это сугубо в интересах пациента, ибо в таком случае был уверен, что хороших результатов не добьюсь. Личность каждого по-своему ограничена, и как раз психотерапевт всегда должен учитывать эту ограниченность. Слишком заметные личностные расхождения или даже несовместимость вызывают несоразмерное и излишнее противодействие, которое отнюдь не беспочвенно. Полемика Фрейда – Адлера является, собственно, лишь парадигмой и единичным случаем из многих возможных типов установки.
Я много занимался этой проблемой и, основываясь на множестве наблюдений и опытов, в конечном счете пришел к выводу о наличии двух основных установок или типов установки: интроверсии и экстраверсии. Первый тип установки (в норме) характеризует человека нерешительного, рефлексивного, замкнутого, который сосредоточен сугубо на себе, избегает объектов, всегда находится как бы в обороне и охотно прячется, уходя в недоверчивое наблюдение. Второй тип (в норме) характеризует человека любезного, внешне открытого и предупредительного. Он быстро приспосабливается к любой ситуации, легко вступает в контакты и нередко беззаботно и доверчиво, пренебрегая осторожностью, ввязывается в незнакомые ситуации. В первом случае на первых ролях явно субъект, а во втором – объект.
Разумеется, я обрисовал оба типа лишь в самых общих чертах[21]. В эмпирической действительности обе эти установки, к которым я еще вернусь, редко наблюдаются в чистом виде. Они всячески варьируются и взаимозамещаются, и нередко бывает нелегко определить тип. В основе вариации наряду с индивидуальными отклонениями находится преобладание одной определенной функции сознания, например мышления или чувства, что всякий раз накладывает особый отпечаток на основную установку. Наиболее частые замещения основного типа основываются, как правило, на жизненном опыте, который учит человека – и притом, не исключено, в весьма болезненной форме – не слишком давать волю проявлению собственной сущности. В некоторых случаях, например у невротических индивидов, нередко не знаешь, с какой установкой – сознательной или бессознательной – имеешь дело, так как из-за диссоциации личности проявляется то одна, то другая сторона, что не позволяет сделать определенный вывод. По этой же причине совместная жизнь с личностями, предрасположенными к неврозу, весьма затруднительна.
Фактическое наличие значительных типических различий, из которых восемь я описал в своей только что упомянутой книге, позволило мне рассматривать обе противоречащие друг другу теории неврозов в качестве проявления типических противоположностей. Тем самым, разумеется, не охвачены все встречающиеся типы. Кроме того, к критериям различий относятся возраст, пол, активность, эмоциональность и уровень развития индивида. Основу моей типизации составляют четыре функции ориентирования сознания: ощущение, мышление, чувствование, предчувствие (интуиция)[22].
21
Разработка проблемы типов дана в моей книге Psychologische Ту реп. Ges. Werke, Bd. 6.
22
См.: Psychologische Туреп, 1950, р. 467 ff. Ges. Werke, Bd. 6, Paragr. 642 ff.