Конец эпохи. Да здравствует император!

Тяжело вздохнув, Маргарет поднялась с колен, нельзя было заставлять своих сопровождающих так долго ждать. Они отправились осматривать город Брюгге. Рядом с собором находился госпиталь Святого Иоанна, Морель был одним из членов попечительского совета, туда они и зашли. Госпиталь был основан еще в XI веке для путешественников и пилигримов, приезжавших в город. Со временем он разрастался и сейчас имел аж 250 больничных коек, учитывая, что в случаях большого наплыва больных их клали на каждую по два человека, он мог вместить до 500 человек! Ухаживали за больными монахини августинского монастыря, который теперь уже фактически слился с госпиталем.

– Госпиталь находится под тайным покровительством Ордена тамплиеров, – часть информации Мореля предназначалась только для ушей Маргарет, – и он совершенно не случайно посвящен святому апостолу Иоанну. Когда-то здесь был центр ордена в Брюгге, но после его роспуска он стал тайным и заметно сократился.

Высокие гости прошли по залам, в которых в три ряда стояли кровати, закрытые занавесями так, что получалась словно небольшая изолированная комнатка. Монахини в своих черно-белых одеяниях неслышно скользили между рядами, разнося лекарства. Маргарет показали местную реликвию – раку святой Урсулы, в которой хранились частицы её мощей. Она была расписана Гансом Мемлингом, который после ранения под Нанси в 1477 году провел здесь много времени и так проникся к заботившимся о нём монахиням, что исполнил эту работу безвозмездно. Он же сделал и некоторые другие работы по заказу госпиталя, которые Морель непременно хотел показать принцессе.

В не так давно пристроенной новой апсиде в храме при госпитале был расположен, как его называли, алтарь святого Иоанна. Морель шепнул Маргарет, что он один из тех, где зашифрованы секретные послания, понятные только посвященным.

– У нас в городе очень много произведений живописи, непохожих по тематике и исполнению на те, которые существуют в других странах. Они запечатлели некие важные для нашего общего дела моменты или персонажей. Ганс Мемлинг, как и ряд других художников, принадлежал к тайному братству, существовавшему внутри гильдии Святого Луки. Алтарь должен был быть целиком посвящен Апостолу Иоанну, но позже было решено добавить и другого Иоанна – Крестителя, как и с Мариями с ними часто случается путаница.

Алтарь произвел на Маргарет большое впечатление. Она пока не слишком хорошо разбиралась в живописи, её стихией было слово, поэзия и риторика, но пребывание на родине дало ей очень много в этом вопросе. Левая створка была посвящена усекновению головы Иоанна Крестителя, правая – Откровению апостола Иоанна. Загадочные сцены из этого непонятного ей пока новозаветного текста притягивали взгляд. Хотелось разобраться в этом смешении добра и зла, ангелов и чудовищ. Были там и четыре всадника, и «жена, облеченная в солнце», и дракон, и агнец.

Но еще больше внимание Маргарет привлекла центральная часть. На высоком троне, установленном на красивом восточном ковре, Маргарет видела много таких в Испании, сидела Дева Мария с младенцем Христом. По обе стороны от неё стояли два Иоанна, в руках апостола была чаша («Не с подлинной ли Мемлинг её рисовал», – мелькнула мысль у девушки.) Справа от Богоматери сидела погруженная в чтение святая Варвара, а слева – святая Екатерина. Она была одета в золотое царское одеяние. Христос в левой руке сжимал яблоко, видимо, как символ познания добра и зла, а правой надевал на палец Екатерины кольцо.

– Эту картину иногда еще называют «Мистическое обручение Екатерины», – заговорил Молине, очень любивший и хорошо знавший Брюгге, – хотя смысл его мне не совсем ясен. Может быть это в значении «Христова невеста», которое употребляют по отношению к монахиням, поэтому такой сюжет для монастырской церкви? Знаю одно, лицо читающей мудрой святой Варвары написано с герцогини Йоркской, я помню её такой молодой, вскорости после прибытия сюда из Англии. А вот нежная святая Екатерина-невеста, – глаза Молине наполнились слезами, – это ваша мать, Мария, юная и прекрасная.

– Это правда, – подтвердил Морель, – Мемлинг вписал в алтарь своих покровителей. И обручение Екатерины-Марии в этом случае приобретает особый смысл. Да ещё и в присутствии святого Иоанна с чашей.

В центральной части церкви Морель не без гордости показал алтарь, сделанный все тем же Мемлингом по его заказу. На створках слева и справа были изображены донаторы: сам Морель, ещё темноволосый и суровый, с 5 сыновьями, а справа его супруга с 11 дочерями. В центре алтаря великан святой Христофор нёс на плечах младенца Иисуса.

– Алтарь находится здесь временно, – пояснил Морель, – он будет перенесен в церковь Святого Иакова, где покоится моя супруга и, надеюсь, вскоре найду свое успокоение и я.

Вдоль каналов вся компания проследовала к другой важнейшей святыне города – Часовне Крови. После церковного полумрака и тишины город ослепил и оглушил Маргарет. Он был таким веселым, таким живым, что все тайны и мистика казались ей опять нелепостью. Но войдя в часовню Василия Великого, она вновь погрузилась в таинственный мир. Мерцали свечи, разгоняя полумрак, через маленькие окна почти не проникал свет. Здесь было многое из уже знакомой ей символики: перед центральным окном восседал позолоченный пеликан, клюющий себя в грудь, едва заметное изображение двух чаш по обе стороны креста, деревянная статуя Марии с младенцем.

В часовне хранились мощи святого Василия Великого, привезенные графом Фландрии Робертом II Иерусалимским, участником первого крестового похода, сподвижником Готфрида Бульонского. Он был женат на богатой наследнице, Клеменсе Бургундской, правившей обширными землями, пока её супруг странствовал на Востоке. Первая часовня на этом месте была выстроена по её приказу для размещения мощей святого Василия. В то время часовня примыкала к дворцу правителей Фландрии. А перестроил её Тьерри Эльзасский, надстроивший второй уровень для привезенной им Святой Крови.

По узкой винтовой лестнице Маргарита со спутниками поднялись в часовню Крови. Эта часть была копией нижнего этажа, однако были заметны следы ведущихся работ.

– Советом города было решено перестроить часовню в более современном стиле, – пояснил Морель, – приподнять потолок, увеличить окна, добавить резьбы и украшений, так у неё вид слишком мрачный и суровый.

В специальной нише на украшенном драгоценными камнями постаменте хранилась святыня. Это был хрустальный сосуд, с двух сторон запечатанный воском, поверх которого были надеты резные золотые затычки; к ним была прикреплена длинная серебряная цепь. Внутри хранился клок шерсти, пропитанный кровью Христовой.

– Сосуд никогда не открывался, – сообщил Морель, – именно в таком виде привез его граф Тьерри из Святой земли. Раньше каждую пятницу ровно в полдень из этого сгустка Святой Крови истекали капли. Но мы чем-то прогневали Господа, и вот уже несколько столетий, как это прекратилось. Но мы верим, что настанет день, истинная вера восторжествует в мире, и чудо свершится вновь. Этот день грядёт, и мы делаем всё, чтобы его приблизить.

Старик выразительно взглянул на Маргарет.

***

Вечером внезапно пошёл сильный дождь. В огромном дворце герцогов стало промозгло и сыро, и Маргарет попросила зажечь камин и накрыть стол в небольшой приёмной зале. Перед ужином она бродила по залам и коридорам дворца, смотрела в окно на залитые дождем мостовые и крыши низеньких домов, окружавших дворец. Ей было видно высокую башню собора Пресвятой Богоматери, где покоилась Мария. Этот город притягивал и очаровывал её, было в нём что-то нереальное, она даже не могла понять, что именно. Сочетание каналов, в которых плавали благородные лебеди, каменных жилых домов и общественных зданий, богато украшенных резьбой, круглых башен, окружавших город, веселых ярких цветов, которые горожане умудрялись выращивать на окнах и балконах своих жилищ, всё это создавало сказочный мир, в котором она чувствовала себя героиней старинного рыцарского романа. Она понимала, почему любовь её матери расцвела именно здесь, в этом каменном чуде.