Десант Тайсё

— Что тебе известно о лихих гуситах?

— Пока только то, что не имеют оружия. Однако даже без оного героически овладели всеми борделями. Штурм прошёл по всем правилам военного искусства. Захваченные с поличным да к тому же отвыкшие сопротивляться, английские и японские десантники с позором отступили без штанов. Ещё припомнил рассказы офицерья нашей камеры в централе о знаменитом Брусиловском прорыве, который отчасти удался потому, что чехословаки под музыку духовых оркестров сдавались в плен целыми полками.

Остальное рассказал Вацлав Гирса, председатель Чехословацкого Национального Совета в России, приехавший на машине французского консула Рено. Высокий, сухощавый, в новой офицерской форме без единого знака отличия, он походил на Ленлопа. Правда, тут же скрасил неприятное впечатление искренним признанием:

— Я — тоже социалист... Очень рад пожать руку брата. Ведь наш корпус в основном состоит из рабочих. Да, рабочих-революционеров. Может, это звучит нескромно, однако мы, чехословаки, всегда были истинно революционной нацией. Первой в Европе. Да, так... Потому что мы уже триста лет воюем за свободу, равенство и братство. Час нашей победы тоже близко — скоро будем свободны от власти всех императоров!

— Удачи вам! — искренне пожелал Костя, дивясь, как Гирса непривычно членил на слоги, сжимал или растягивал русские слова.

— Спасибо, товарищ Суханов, — Гирса церемонно приложил руку к сердцу. — Очень спасибо...

— Да, что ж мы... Пожалуйста, садитесь. Как доехали?

— О-о, велика ваша Россия! Едешь... едешь... Даже устали. А ещё сколько ехать во Францию...

— На чём?

— Она обещала дать пароходы.

— Что-то их незаметно за эскадрой союзников.

— Будут... Просто мы немного торопились. Ну, нас можно понять...

Странно, почему они, так спеша домой, не воспользовались более кратким путём через Петроград, Мурманск или Одессу, а предпочли колесить вокруг света. Костя уточнил:

— Простите, сколько вас едет?

— Всего в корпусе около шестьдесят тысяч, но первой сюда прибывает дивизия имени нашего прославленного героя Яна Гуса.

— Видите ли, если ждать пароходы в эшелонах, мы забьём все пути. Кроме того, порт завален грузами для России, а вывозить их практически не на чем. Поэтому срывается задание Владимира Ильича Ленина,

— Ле-енина?.. О, это недопустимо. Я тоже хочу сказать: мы хоть и солдаты, однако уже сильно устали от вагонов. Потому с радостью отдадим их. Конечно, если вы имеете место, где нам жить. Тогда, пожалуйста, берите весь эшелон.

— Гостиниц у нас маловато. Да и те заняты богачами из России. Зато на Первой Речке и в Гнилом углу пустуют хорошие казармы. Там раньше был наш гарнизон. Пожалуйста, располагайтесь. Места всем хватит.

— Благодарю вас. Тогда берите вагоны хоть завтра. Ещё один момент: эшелоны идут почти без продуктов. Дорога такая длинная, а делать нечего...

Костя потянулся к трубочке. Гирса предупредительно щёлкнул серебряным портсигаром и чиркнул спичку. Вместе с дымом Костя озабоченно выдохнул:

— С продовольствием у нас беда... Сами всё закупаем в Маньчжурии. Да и то приходится буквально вырывать у Хорвата.

— Кто такой?

— Ещё царский управляющий КВЖД. Сидит в Харбине и не упускает случая напакостить: то не даст вагонов, то у него нет паровозов, а если каким-то чудом всё нашлось, — по ошибке отправит состав не туда. Вот и маемся с ним...

— Я прекращу это безобразие. Пожалуйста, телефонируйте...

С трудом веря, что проблема тоже способна решиться так же быстро, Костя позвонил Мельникову. И Гирса продиктовал правительственную телеграмму Хорвату, предложив немедленно послать во Владивосток все задержанные эшелоны с провизией. Костю нестерпимо подмывало расцеловать чудотворца. Он ликующе выпалил:

— Большущее вам спасибо! Значит, без хлеба вас не оставим!

— Мы — солдаты... Вино нас ждёт во Франции. И это будет самое лучшее вино победы! — торжественно заключил Гирса с улыбкой.

— Кстати, почему именно там?

— Потому, что мы вместе разобьём германцев и освободим от австрияков свою родину, которая станет республикой.

— Ох, сколько ещё прольётся крови...

— Что ж, ещё Мирабо сказал, что революция не делается только при помощи лавандного масла. Ради своей республики мы, как и вы, тоже готовы на любые жертвы.

— Без них не обойтись, но лучше бы вам повезло. Кому охота умирать?

— Всё так... Однако борьба есть борьба. Тем более — за родину и революцию!

Эти слова окрыляли надеждой, что дивизия будет сдерживать интервентов. Костя поневоле радовался задержке пароходов. Пусть идут сюда помедленней. Пусть дорогие гости подольше остаются в городе. И начал расхваливать просторные кирпичные казармы, которые нуждались в пустяковом ремонте. Гирса великодушно согласился:

— О, это мы легко сделаем сами.

Очарованный сплошной любезностью, такой сейчас редкой, Костя готов был немедленно доставить Гирсу на Первую речку, но пришёл вездесущий Кинг. В чистейшей сорочке, белом костюме. Что явно говорило о спаде военного напряжения или решении Америки вообще не ввязываться в рискованную затею укрепить в России демократию. С обычной улыбкой он радостно протрубил:

— Хэллоу, Константин Александрыч!

— Здравствуйте, дорогой Фрэнк. Будьте знакомы. Это товарищ Гирса, председатель Чехословацкого Национального Совета в России.

— Фрэнк Кинг, корреспондент Ассошиэйтед Пресс, — представился он и пожал протянутую руку. — Поздравляю с благополучным, э-э, прибытием.

— Благодарю вас, уважаемый мистер Кинг.

— Надеюсь, вы поделитесь впечатлениями о России, которую наконец, э-э, одолели.

— О, пожалуйста. Прошу в гости. Только я ещё не знаю, где будет мой дом.

— Прекрасно сказано. Чувство юмора всегда возвышало человека над всеми.

Ох, как не хотелось Косте расставаться о обаятельным Гирсой... Однако Фрэнку тоже не предложишь подождать здесь часик-другой. Поэтому честь показать казармы выпала Ману, который в консульской машине помчал дорогого гостя на Первую речку, затем — в Гнилой угол. Костя медленно вернулся в кабинет. Что-то смутное мешало похвалиться удачей с будущими эшелонами. Только посетовал:

— Всё же удивительно: они торопятся домой вокруг земного шара... Впрочем, тогда б мы остались без вагонов.

— И без надёжных защитников. Да, Константин Александрыч, без очень надёжных защитников. Насколько я знаю, они настроены оч-чень революционно. Если учесть, что вам постоянно угрожают японцы, которых всё трудней сдерживать союзникам, а вам просто нечем щёлкнуть по, э-э, пятаку, то чехословаки для вас — настоящий подарок судьбы. Кто рискнёт напасть на Исполком, когда его защищает вся дивизия имени Яна Гуса! А то и весь корпус!

— Вашими бы устами да мёд пить... Тогда я готов стать верующим и молить всех богов, чтобы задержали в пути пароходы. Пусть весь корпус квартирует у нас до победы мировой революции!

— Молитесь, Константин Александрыч, молитесь, благодаря всех богов за то, что вовремя послали вам спасенье. Оказывается, японцы хотели сегодня или завтра высадить весь десант и захватить город. Но теперь у них ничего не выйдет. Опоздали, черти косоглазые... Однако чехи уедут. А уплывут они быстро, поскольку союзникам это выгодно. Ведь уберут из России отлично подготовленную революционную армию, которая поможет разбить Германию и сама там погибнет, избавив Европу от революционной, э-э, заразы. Понятно, что получается?..

— Ещё бы...

— Тогда придёт ваша очередь.

— Америка тоже высадит десант?

— Это совсем необязательно. Есть Япония. Пусть она, э-э, гробит свои войска и превращается в остров, который потом займёт команда любого крейсера. Но чёрт с ними. Мне жалко вас...

Завершить какое-то важное откровение помешал Кингу Пётр, принёсший в большом конверте что-то чрезвычайно важное. Это было послание Ленлопа. С недоумением и тревогой Костя осторожно вскрыл конверт, вслух прочитав: «До сих пор я неодобрительно относился к вам. Я помогал атаманам Гамову и Семёнову. Я — заблуждался. Виной тому натура старого и закоренелого скептика. Вы сумели развеять мой пессимизм небывалым влиянием на массы, доказав закономерность торжества Советов. Я восхищаюсь вашим мужеством и организаторскими способностями...»