Страница 105 из 107
— Карл, ты надолго домой-то? — в голосе Сароса не было больше той уверенности, коя была ему присуща всегда. Ргея находилась рядом. Кусала губы, сильно подавленная изгнанием мужа. Она внимательно посмотрела на Карла.
— Я буду с тобой, Сарос, пока не пойму, что тебе ничего не угрожает. Сколь угодно долго.
— Я всегда надеялся на тебя, Карл.
— Не сомневайся во мне, конунг.
— А люди твои о чём думают? — спросил Сарос.
— Они будут с нами, — убеждённо ответил Карл. — Решай, Сарос, куда идти — туда и отправимся...
Много встречных потоков принимают на себя сильные люди. И, наверное, нет и среди сильных такого, кто не мечтал бы когда-нибудь обрести тихую — для отдохновения — заводь. После опять воспламенятся души и засверкают очи храбрецов. Но нынче сил нет. Всё сложилось так, как повелели всемогущие боги...
С дюжиной лошадей полтораста измождённых воинов ушли на северо-запад. Туда, где не предвидится соперничества, где лишь зверь — главный враг, где успокоится душа, где снова соком нальются телеса...
Самый северный русский клан вторгся в край, в котором после ветряных бурь люди выбредали на поиски поваленных дубов. Найдя один, лесники-финны выбирали крепчайший осколок корня и изготавливали из него длинные ножи. Ходили на медведя только с ними — и неизменно успешно.
Взрослый финн так осторожен, что и зверю застать его врасплох крайне сложно...
Северные скитальцы вторглись в край, в котором эмоции его обитателей не простираются далее чётких границ занимаемого ими урочища. Усердие труда занимало их с утра до вечера, но никому не было неудобств от невероятно насыщенной их жизнедеятельности: не пылал, очищая посевные площади, лес, не обливались слезами соседи от чьего-то разбоя, не вытаптывались меж стойбищ девственные травы... Дорог — и тех не было здесь никогда.
Пришельцам земля сия показалась доступной, не сулившей неприятных сюрпризов. Она виделась более родной, нежели любой клочок простора где-то южнее.
На берегу большой реки заложили дом — наподобие тех, кои стояли в далёком Ас-граде. И стену построили такую же, правда, пониже, чем в том тёплом, овеваемом приморскими ветрами, граде.
Лето пролетело, и вечера уж несли прохладу осенних ненастий. Новый дом получился холодным. Отложив достройку на весну, срочно принялись возводить рехетубы — заглублённые в землю строения, имевшие в венце лишь три бревна над поверхностью земли. На крышу набрасывали шкуры, листопад густо затыкал щели. Летний — верхний — вход сразу заложили мхом, пользовались нижним — глубоким.
Готы шастали на лайбах по реке, уходили за реку, углублялись далеко в леса — присматривали поудобней места на всякий случай. Изучали застенчивых соседей, полонили для себя жён. Нет, по возможности, старались никого не обидеть, а там — как уж получалось...
Боги местные их рассудили: если было за что, то и наказали. Но не слишком — так, только лишь пожурили...
Кто-то заболел, кто-то и умер. Кое-кто, уйдя к землям великанов, там и сгинул. Зверь от шума убрался подальше. Шибко вознёсшийся над землёю дом промёрз — стоял над душами заиндевелым призраком...
Правда, были и радости. Финны, что жили поблизости, в конце зимы стали захаживать в гости. Недавние пленницы пообвыклись, очень старались постичь чужое, всему восринятому находили применение... Лана опять же родила
Шли годы, и ничто в мире не изменялось быстро. Всё ведь является следствием ранее возникших причин, и лишь несведущий может удивляться происходящему в настоящем...
Преторианская гвардия в Риме сопротивлялась долго, а всё же была упразднена окончательно, и руководство военными делами перешло «начальнику войск». Варвары, как хорошие воины, принимались массово во все соединения, включая внутренние, пограничные и дворцовую охрану...
Готы, не устояв на северных морях перед натиском германцев и славян, растворились в их этносах. А дружины готских смельчаков, покинув побережье янтарного моря, продолжали настойчиво искать удобные для проживания места на вотчинах сородичей, имевших тех же предков, что и они сами.
Следом идущие армии теперь не ждали вызова помнящих родство, и всё же тесные связи со степняками в веках сделали своё дело. Готы стали владыками южнорусских берегов, утвердили устав свой в прежнюю халанскую систему взаимоотношений. Вражды между двумя народами так и не возникло — по крайней мере такой, чтобы она оставила след в истории. Тому подтверждением служит вот такой интересный факт: объединённая сила русского Причерноморья повергла все государства Восточной и Южной Европы, остановившись лишь на берегах Атлантики. За Пиренеями возникло самобытное королевство вестготов. Халан тогда узнали и в Северной Африке...
А задолго до того «рывка», после знаменательного почина Септимия Севера, в Римской империи одних готов на военной службе состояло сорок тысяч человек! Назывались они союзниками, что на готском языке звучало как «варанге» — вяряги.
Союзничество с благоустроенным миром — заряд колоссальной энергии пробудившегося варварства. Энергия та овладела массами. Подхваченный воскресшими настроениями, воодушевляемый предыдущими деяниями, новый лидер становился известным и первенствовал долгие лета, приводил к цивилизации толпу, с помощью коей и захватывал блага цивилизации...
Но приметный в веках процесс почти всегда сокрыт тайной... Не оттого ли допущены варвары в цивилизацию, что последняя уже обветшала изнутри? Блага и демократия развращают, производят народец слащавый, мягкий, ленивый... Можно побороть сильного и храброго, но никогда не вытравить из вычерненных душ вкраплений коварства и низменности.
С другой стороны, при несомненной храбрости дикарей духовности и твёрдости в отстаивании своего образа жизни им явно не хватило. Атака на варварство велась через адептов северного мира, которые и создали почву для укоренения чужих ценностей, задвигая всё дальше и дальше ценности целомудренного человечества...
Анты, упустив благоприятный для них момент стать в южнорусских степях первыми, поднялись вверх по течению реки Борисфен, позже — утвердились за порогами Днепра. Не смея претендовать на земли южнее, не имея возможности противостоять усилившемуся союзу халанских кланов, прежние степняки-анты «притихли» на Среднем Днепре, а потом и вовсе откочевали с открытых берегов за границу леса. Но люди из Причерноморья, с Дона, с Волги продолжали идти и идти, всегда будоража север...