Три дня до Рождества

Как только Карли гордо вошла в свою спальню, она тут же придвинула громоздкое, объемное кресло к двери с внутренней стороны, поскольку ни одна дверь в доме не закрывалась на замок, и только потом направилась в ванную, чтобы принять теплый душ, наложить крем на лицо и шею, где раньше были ожоги, эта процедура вошла у нее в привычку, она даже не пыталась избавиться от нее, потом натянула на себя тонкую хлопковую пижаму – серую майку с тонкими бретельками в розовых тонах с «Китти» с сердечками и такими же тонкими серыми штанами три четверти длины, по которым тоже были разбросаны сердечки, этот комплект она купила в Париже, когда ей вручали очередную премию. Она довольная залезла под пуховое одеяло, чуть ли не накрывшись с головой, задумавшись о нежданном госте, который, судя по всему совершенно не смущаясь собирался воспользоваться всеми удобствами в ее коттедже.

Карли погрузилась в воспоминания своих выступлений пятилетней и десятилетней давности, когда она пела на сцене, в характерном только для нее стиле, отчего собирала полные залы. В ее исполнении «Аллелуйя» на глазах наворачивались слезы у мужчин и женщин, зал в конце аплодировал стоя. Она невольно улыбнулась своим воспоминаниям, лежа с закрытыми глазами. «Да, хорошие были времена, лучшие!», – уже засыпая, решила она, поглубже запрятав свою грусть по утраченным дням.

Проснулась она от грохота, машинально приняв вертикальное положение на кровати, до конца не понимая, что происходит и где находится. Оглядевшись по сторонам, она протянула руку к настольной лампе на прикроватном столике, Найт, поскуливая, вилял хвостом, тыкаясь мокрым носом в ее одеяло. Зажмурившись от приглушенного света на долю секунды, она открыла глаза и увидела, что дверь в ее спальню была распахнута, кресло отодвинуто в сторону, видно от этого грохота она и проснулась, и в дверях стоял Рэндел, на котором были надеты только спортивные серые штаны. «Надо же, первая вещь не черная», – мелькнуло у нее в голове, пока она, открыв рот, рассматривала его мускулистый, загорелый, накаченный, с выпирающими бицепсами и кубиками пресса, покрытый черными волосами торс. На руках она разглядела контуры темных татуировок, а также цветное тату над левой грудью, переходящую на плечо и спускающуюся на бицепс.

– Ты кричала и плакала, – произнес он. – Тебе приснился кошмар?

Она провела ладонями по лицу, оно было мокрым от слез. Кивнув, поскольку горло осипло, и Карли не могла произнести ни слова, она погладила Найта, который тут же облизал ее руку, по голове, потом посмотрела на незнакомца.

– Я не мог заснуть от твоих криков, – пояснил он. – Может тебе принести воды?

– Нет, – сипло ответила она. – Все нормально. Со мной все хорошо.

– Ладно, – произнес он, проведя огромной рукой по голой груди, развернувшись, чтобы скрыться за дверью. – И вот еще что, детка, не устраивай тут баррикад. Я не насильник и не трону женщину без ее согласия. А если захочешь потрахаться то, знаешь, где меня найти, – и он вышел за дверь.

– Что?! – ошалело произнесла Карли. – Не слишком ли ты много на себя берешь?!

– Неаааа, – вальяжно ответил он, глядя на нее из коридора в приглушенном свете от бра на стенах. – У тебя явно давно не было парня, – и не дожидаясь ее ответа, он закрыл дверь и прошлепал к себе в спальню.

Карли так и осталась сидеть в вертикальном положении с открытым ртом от его наглости, автоматически поглаживая золотистого ретривера за ушами.

– Нахал, – произнесла она ему, на что Найт довольно завилял хвостом, видно соглашаясь с ней. – Ну, и самомнение!

Выключив свет и свернувшись калачиком под теплым одеялом, она закрыла глаза, но перед глазами почему-то все равно маячил обнаженный торс незнакомца, и уже засыпая она поймала себя на мысли, что хотела бы провести по его накаченной груди руками, внимательно разглядеть все его татуировки, а также узнать, что они означают. Но вспомнив его самолюбивые слова, она постаралась выбросить странные мысли из головы, решив завтра же позвонить шерифу и выяснить у того, кто такой этот Рэндел, а также своему брату. Заснула она уже под утро.

ГЛАВА 2

10 часов утра 22 декабря

Карли сквозь сон услышала, как мужской голос ужасно фальшиво пел песню «Детка, на улице холодно»1. Прислушиваясь, как он тянул не в той тональности: «Я согрею твои руки, они холодные, как ледышки», но больше всего Рэнделу, видно, нравился припев, поэтому он вставлял его всякий раз совершенно не к месту, «Дееееееткаааа», – тянул голос, который стал сильнее и ближе, видно, он вышел из ванной комнаты в спальню, Карли невольно улыбнулась, тут же поморщившись. Рэндел решил еще раз повторить «Деееткааааа, – добавив: – О! Деееткааа на улице холодно». Найт вилял хвостом и тихо тявкал, стоя у двери, прося, чтобы его выпустили. В комнате было прохладно, и ей не хотелось вылезать из кровати, но она все же пересилила себя, опустив ноги на ковер, быстро на цыпочках пробежала до двери, открыла, Найт выбежал в коридор, свернув налево в сторону спальни Рэндела. Потом она плотно закрыла дверь, юркнула в постель, натянула одеяло до подбородка и стала прислушиваться. Найт пару раз тявкнул у соседней двери, Карли услышала шаги, дверь открылась, низкий баритон произнес:

– Привет, друг! Твоя хозяйка проснулась? Как ты? Хороший пес, – Карли представила, как Найт виляет хвостом, пытаясь облизать лицо незнакомцу. Затем они направились по коридору в сторону лестницы, и Карли затаила дыхание. Шаги остановились, он явно увидел платиновые, золотые диски на стенах, достаточно было бросить одного взгляда, чтобы понять, что все они принадлежат одному человеку – ей, Карли Уилсон. Видно он топтался на месте, разглядывая и изучая несколько минут, потом стал медленно спускаться вниз. «Интересно, – подумала Карли, – было бы посмотреть на выражение его лица», поэтому она заставила себя вылезти из теплой кровати, направившись в ванную, потом натянула на себя свою любимую флисовую кораллового цвета толстовку и темно синие теплые спортивные штаны, а также длинные разноцветные шерстяные носки. Она расчесала длинные черные волосы, на макушке собрав их в хвост, еще раз бросила последний взгляд в зеркало, прежде чем пойти вниз. В зеркале на нее смотрела красивая женщина с зелеными глазами, высокими скулами, прямым носом, пухлыми губами, прекрасной кожей, на которой не было ни одного рубца или следа от ожога.

Как только она вышла за дверь своей спальни, в нос ударил запах жарившегося бекона и яиц, а также кофе. На последних ступеньках она увидела через проем между стеной и лестницей маячившую на кухне фигуру, в обтягивающей черной майке Рэндела, спустившись еще на одну ступеньку, она обратила внимание на кухонный островок, где стояла одна тарелка, масло, хлеб, дымящаяся кружка с кофе, ее кружка, из которой она все время пила, он тем временем жарил яичницу у плиты, повернувшись к ней спиной. Она остановилась у входа на кухню, тихо наблюдая за ним.

– Ты так и будешь там стоять? Или может войдешь и съешь со мной яичницу с беконом, а? – не поворачиваясь к ней, спросил он.

– И вам тоже доброе утро, – ответила она. – И, нет спасибо, яичницу с беконом я не буду, предпочитаю утром есть мюсли, мне кажется это намного полезнее.

Она подошла к шкафу, потянулась, достала пакет с мюсли, взяла миску, насыпала смесь хлопьев с сухофруктами, вытащила из холодильника пакет молока, налила в кружку, поставила в микроволновку, сказав:

– Хотела вас попросить, не брать мою кружку, там есть и другие.

Он хмыкнул, бросив взгляд на черную кружку, на которой красными и белыми буквами было написано «You have to do this, baby» (Ты должна сделать это, детка!), потом посмотрел на нее, ничего не сказав, достал из шкафа другую, тоже черную, с красно-белой надписью: «You go

1

"Детка, на улице холодно" – эту песню Фрэнк Лёссер написал в 1944 году. Чуть позже, в 1949, ее использовали в фильме "Дочь Нептуна" – и она получила премию "Оскар". А затем стала привычной рождественской песенкой. 2017 после сексуального скандала с голливудским продюсером Харви Вайнштейном в песне увидели сексуальный подтекст, и потребовали ее запретить к исполнению.