Страница 6 из 24
Занзалам был поразительной личностью. Кафедра летописи Университета Истории – это действительно было истинным призванием Занзалама. Его постоянно тянуло в разные места, он бесконечно записывал что-то в свои блокноты, тратя по несколько листов пергамента в считанные минуты. Его учеба, по сути, уже сильно пересекалась с работой – записью современной истории Телехии, хотя Занзалам умудрялся вполне самостоятельно влипать в истории, с помощью врожденного невезения и постоянной пустой болтовне. Открытый всему и каждому, Занзалам мог легко попасться на крючки аферистов или мог случайно упасть в колодец, оказавшийся на самом деле пещерой контрабандистов. Собственно, познакомился я с ним при похожих обстоятельствах – по приезду в Пироград для записи истории прошедшего года его ботинок отгрызла бездомная собака и убежала с ним в неизвестном направлении. Конечно, можно было бы просто купить новые ботинки, но в подошве именно того ботинка, который унесла собака, у Занзалама был зашит значок летописца (чтобы не украли), который давал ему разрешение на проход в любое место и скидку на услуги. Дабы Занзалам не возвращался в Верселлию ни с чем, мы перерыли весь город, прежде чем обнаружили облизанный и облеванный ботинок в одной из трущоб, в центре крысиного гнезда. После сражения с крысиным королем и возвращения значка Занзалам был бесконечно мне благодарен и, похоже, считал меня своим лучшим другом, хотя я в ответ столь же сильных чувств к нему не испытывал.
Я взял в руки свою сумку и открыл ее. Внутри были разложены по баночкам различные ингредиенты для снадобий, в небольших мехах находились масла, на дне гурьбой лежали кожаные заплатки и инструменты по отделке. Я осторожно вытащил содержимое сумки и стал раскладывать все на полу рядом с кроватью Занзалама. Занзалам сначала с интересом разглядывал мои вещи, потом ему надоело и он достал из шкафа учебник риторики и, со скрипом грохнувшись на кровать, стал внимательно его изучать. Тем временем я достал из другого отделения сумки пару бестиариев, блокнот для записей и письменные принадлежности.
– Знаешь, Занзалам, – сказал я, – на самом деле я не помню чудища с таким описанием, как у тебя. Нигде еще не читал, чтобы монстры сгрызали книги.
– И что делать? – испугался Занзалам.
– Возможно, я буду первым охотником, кто его опишет, – усмехнулся я. Разложив книги, я снял с себя ремни, удерживающие остальные приспособления для ремонта и ухода за своими вещами. С правой руки я снял щиток, который защищал мою кисть и запястье от внезапных нападений и рывков противника. С головы я снял защитные очки. Очки были моей гордостью. Мало того, что затемненное стекло, вставленное в толстую оправу с прорезиненной оторочкой, уберегало мои глаза от чересчур яркого света и искр огня, но я еще прикрутил сбоку настраиваемые линзы для того, чтобы заниматься мелкими механизмами, требующими ювелирной работы. Также я снял свой толстый пояс с множеством затяжек, кармашков и выдвижных клапанов для хранения мелочи, которая могла бы пригодиться в самый неожиданный момент.
– Ботинки снимать будешь? – хихикнул Занзалам.
Вместо ответа я вытащил шнурки из-за углубления в ботинках и развязал узлы. Ботинки, действительно, выглядели серьезно. Окаймление было сделано плотным, чтобы ни грязь, ни снег не могли попасть внутрь. Подошва была довольно высокая, с набойками. Цокать по камням такими набойками не получалось, зато я мог вполне свободно держаться на льду.
– Трусы я тебе не покажу, – пошутил я, и уселся на пол. Занзалам отвернулся к шкафу, порылся там и достал мне толстое шерстяное одеяло.
– На, ложись на него, – сказал он мне.
Я поблагодарил Занзалама и расстелил одеяло на полу. В ноги сразу же впилось множество иголок грубой шерсти, и я понял, что ночью замерзнуть у меня не получится.
Весь вечер мы болтали с Занзаламом на разные темы, попутно добивая вино, принесенное летописцем, а наутро мы, с немного звенящими от легкого похмелья головами, собрались и направились на кафедру летописи к мастеру Тробнопу. Пока мы шли по длинному узкому коридору, с левой стороны которого были расположены двери в учебные классы, а с правой – тонкие высокие окна с видом на море, Занзалам рассказал мне все про мастера-летописца. Когда мы, наконец, дошли до кафедры, я с облегчением вздохнул. В кабинете нас встретил высокий широкоплечий мужчина с ухоженной бородкой, в длинной темной мантии с оторочкой бронзового оттенка. Он жестом пригласил нас сесть на обитые пухом стулья, а сам уселся на массивное деревянное кресло.
– Значит, ты и есть Гавилан? – спросил он. – Занзалам рассказывал мне про тебя. Как бы для тебя это ни было странно, но ты первый охотник на чудищ, к которому мы обращаемся.
– Занзалам не был бы Занзаламом, если бы не рассказал про меня, мастер Тробноп, – ответил я. Тробноп внимательно разглядывал меня, изучая.
– Гавилан, – сказал он, перебирая каждый звук моего имени своими губами. – Имя звучит как городское, но, насколько мне известно, ты не из города?
– Нет, мастер Тробноп, я родился в деревне. Там же провел первую половину детства.
– Интересно, – пробормотал Тробноп. – А твои родители или более далекие предки не были случайно разорившимися купцами или обесчещенной знатью?
– Насколько мне известно, нет, – ответил я. – Весь мой род – это крестьяне.
– Значит, твои родители хотели для тебя лучшей жизни, чем в деревне, – заключил ученый. – Крестьяне имеют простые имена, чтобы было легко и быстро звать друг друга. К тому же, деревни обычно не достигают больших размеров, поэтому простые имена имеют не так уж и много людей, но между деревнями пересечение имен просто колоссальное. В городах такого нет, здесь слишком много людей, слишком много знакомых у каждого человека, поэтому имена детям придумывают вычурные, длинные. Может, такие имена труднее выговорить, но в городской жизни это не так уж и важно. Видишь, Гавилан, одно лишь имя способно рассказать мне судьбу человека, – продолжил Тробноп, улыбнувшись. – В этом и заключается суть летописи – не только записывать известные факты, но также логически выводить те моменты, которые уже утеряны. К сожалению, мы не всегда располагаем полным набором документов, что-то неизбежно теряется, поэтому приходится прибегать к таким методам. Надеюсь, – он вздохнул, – что мы не ошибаемся, или ошибаемся редко. И все-таки, Гавилан, наверняка у тебя в роду были городские жители…
– Мастер, расскажите лучше про чудище, – вмешался Занзалам, нервно топая ногой.
Тробноп вдрогнул, словно очнулся.
– Да-да, Занзалам, всему свое время, – ответил он и снова повернулся ко мне. – Ты уже наслышан о библиотечном чудище? Это проблема не покидает нас уже полгода. Мы бы не так сильно переживали, случись это в каком другом месте, но библиотека – важная часть нашего университета как святилища истории. Столько книг пропало в эти месяцы! Я даже не знаю, что делать. Книги пропадают из разных разделов, из разных шкафов. Исчезают книги не только с нижних полок – чудище достает их и с более высоких мест. Лишь книги под самым потолком остались нетронуты… Ох, ты не видел потолок!..
– Потолки в библиотеке очень высокие, – опять вставил свое слово Занзалам. – Представляешь, какой прыгучий этот монстр?
Тробноп продолжил свой монолог, одернув рукава своей мантии:
– Следственная служба Верселлии не помогает нам. Однажды мне удалось их привлечь, но они лишь осмотрели выходы, посмотрели на опилки, оставшиеся после утерянного альманаха, и сказали, что все это чушь, никаких таких чудищ не существует и мы сами рвем книги. Ты представляешь, Гавилан? После такой неслыханной дерзости я не могу заставить себя просить от них помощи еще раз. Итак, – мастер полностью повернулся ко мне, сложив пальцы рук друг с другом, и посмотрел исподлобья, – поможешь ли ты нам, юный охотник? Естественно, по окончании ты получишь награду.
– Конечно, помогу, – ответил я. – Мне даже очень интересно это дело, оно явно необычно. Но, если можно, сначала я хотел бы осмотреть библиотеку.