Вахта

Часов в восемь уазик двинулся в обратном направлении, разрезая фарами темень.

#7

Куратор просил не провожать, и я сидел без дела за столом. Остатки ужина лежали передо мной. Так и не домытые тарелки и чашки. Запечатлённое в кадре одиночество – я давно уже привык к отсутствию посторонних предметов, а вызванный появлением гостя беспорядок только усиливал ощущение.

Взялся за уборку и делал всё нарочито медленно. Кажется, тогда в первый раз выдумал измерять вот так потраченное время и растягивать его, выстраивая правильным образом дела по дому.

Когда высушил и положил на полку последнюю чашку, застыл на месте: руки уперты в края раковины, голова втянута в плечи и смотрит вниз и вбок; ноги напряжены.

Вспомнил Еремеева. Точнее то, что говорил куратор. Еремеев, которого ни разу ещё не видел, обратился голосом куратора. Представилась моя фотография. Та самая из книги. С проделанной во рту дыркой: бумага сгибалась, шевеля серыми губами. И произносила слова: Если не возьмёшься за голову, сгинешь. Ещё и ещё.

Мои настоящие губы задрожали. Хотели закричать в ответ, что им нет до этого никакого дела. Ведь пока что это я – только я! – гублю всех, до кого только могу дотянуться.

Хотелось зарыдать, но не выходило себя заставить. Слёзы – чистый акт, и как только примешиваешь к нему мысль, даёшь железам отбой. Слёзы высыхают сами собой.

Поэтому просто стоял, вцепившись в раковину, и ждал. А чего ждал, так и не понимаю до сих пор. Мысленно обращался к Еремееву и надеялся, что удастся восстановить утраченную связь.

Бессмыслица. Как и вся жизнь.

В лопатках кольнуло. Или постучали пальцем по спине, причём настойчиво так. Обернулся – никого. Всего лишь спазм.

В комнате очень душно. Выкачали весь кислород, нечем дышать. Повело в сторону, еле устоял на ногах. Хотел открыть дверь на улицу и впустить свежий воздух. Двинулся к углу комнаты, и вернулось болезненное ощущение в спине. В этот раз настоящим приступом боли.

Схватился за спину, скрёб снизу и сверху рукой. Не мог дотянуться. Будто между лопаток всадили нож, а я стремился его извлечь. Ничего не выходило. Жар поднялся к голове, заполыхало лицо. Понял, что не успеваю выбраться на воздух. Сникаю, клонит к полу. Уже рухнул на одно колено и продолжаю падать; пол приближается слишком быстро, вытягиваю вперёд руки, чтобы опередить. Толчок в запястья, кисти выгибаются, а я несусь ниже и ниже. Хочу сгрести в объятия и расцеловать дощатый пол. Холодный на ощупь, он так и ласкает разгоряченный лоб.

#8

Поднимаюсь по лестнице. Легкие наполнены чем-то тяжёлым, тугие мешки с песком. Ноги еле ворочаются. Сверху слышатся голоса. Не могу разобрать ни слова, но знаю точно, что оказался здесь именно из-за этих голосов.

Прибавляю шаг и поднимаюсь двумя пролетами выше. Преодолевая последний, вижу открытую дверь справа от лестницы. Широко расставив ноги, стоит женщина. Силуэт тонок и прозрачен. Почти не оставляет в уме зацепок.

Придерживает дверь перед другой смутной фигурой.

Еремеева узнаю без труда.

Стоит спиной. Облик колеблется зыбью. Размываются очертания, не ухватить даже телосложение. Пристальнее вглядываюсь. В ответ картинка чуть проясняется, открываются детали. Сердце бьётся быстрее. Кажется, вот-вот увижу того, с кем давно сросся мыслями на вахте.

Всё вдруг оборачивается издёвкой.

По-прежнему вижу едва очерченный силуэт. Зато одежда проступает с точностью. Еремеев одет как я в день приезда: тёмно-синие джинсы, высокие коричневые ботинки и длинная куртка с капюшоном. Еремеев стоит с непокрытой головой. Лица не видно. Даже если бы повернулся – готов ручаться! – я бы ничего не разглядел. Потому что не видел раньше.

И сейчас осматривал собственный затылок.

Голоса оживились. Говорили горячо, и я не на шутку встревожился. Уже привык, что от Еремеева не приходится ждать историй с хорошим концом. Поэтому первым делом подумал, что двое ссорятся.

Но вдруг услышал взрыв женского смеха. Полина всегда смеялась очень тонко. Её смех разбивался на тирады, она расходилась к концу каждой из них, и казалось, вот-вот лопнет от веселья.

А Еремеев жестикулировал перед ней руками, похожий на артиста, циркача. Держал холщовую сумку и извлекал из неё предмет за предметом. Комментировал находки и подолгу крутил перед лицом жены. Полина хохотала, но отказывалась впускать его в квартиру, пока не покажет всё.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.