Семья напрокат

Хотя, незнакомая Елизавета не вызывает у меня никаких чувств, кроме отвращения. Ну как можно жить с мужчиной, родить ему ребёнка, а потом, накануне знакомства с родственниками, сбежать с любовником, прихватив с собой сына? Это просто в голове не укладывается!

Хотя, может быть достаточно будет остаться собой? Ведь ни Ангелина, ни бабушка Максима Дмитриевича не общались с таинственной невестой. Интересно, какую задачу передо мной ставит хоккеист? Я должна понравиться его родственникам, или наоборот? Ведь должен же он им потом как-то объяснить разрыв с прекрасной Елизаветой.

До обеда всё прошло гладко – мы чудесно проводили время с Никиткой. Погуляли на улице, подышали свежим воздухом, сходили на ёлку, которую поставили на площади. Уже чувствовалось приближение самого замечательного, доброго и сказочного праздника!

К обеду мы вернулись домой, и, посадив сына в стульчик, и дав ему в руку продолговатую печенюшку, я удалилась в ванную помыть руки.

Открутив кран, я начинаю выдавливать жидкое мыло себе на ладони, и слышу, как в комнате надрывается мобильный телефон. Ну что ж, перезвоню позже. Но телефон не умолкая, продолжает весело играть мелодию снова и снова.

Чертыхнувшись, бегу в комнату, на ходу вытирая мокрые ладони о свои джинсы. И кому там неймётся? Высветившееся на экране имя Максима Дмитриевича, заставляет моё сердце забиться сильнее.

– Вы не скучаете без своего верного коня?

Нахмуриваюсь, и теряюсь в догадках, о чём меня сейчас расспрашивает спортсмен. Может, он на солнце перегрелся?

Хотя, вроде, на улице зима. Но спортсмен, скорее всего, исправно посещает солярий.

– Я говорю об автомобиле, Маргарита. Пора просыпаться – уже обед, и начинать включать мозг. Я понимаю, что думать – это несвойственное дело для женщин, но всё же, постарайтесь.

Чёрт побери! Он сова начинает насмехаться надо мной!

Я багровею, и начинаю фырчать в трубку, как сердитый ёжик. Этим я вызываю ещё более колючую реакцию у известного хоккеиста.

– По крайней мере, я надеюсь, что слушать вы не разучились. Вашу «букашку» отремонтировали, я пригоню её к вам. Заодно и с мальчишкой познакомлюсь. Идёт?

– Да.

Это единственное, что я смогла выдавить из себя. Похоже, Полонский просто создан для того, чтобы насмехаться надо мной.

– Адрес, Маргарита! Я не знаю вашего адреса! А экстрасенсорными способностями я, к сожалению, ещё не обладаю!

Хоккеист насмешливо кричит в трубку, вызывая у меня новый виток раздражения. Быстро продиктовав ему адрес, я отключаюсь. Вот как может человек вызывать во мне такую гамму чувств! От раздражения до ревности!

Раздражённо бросив трубку на диван, я спешу на кухню. Мой сынок, наверное, уже рассосал печенье и сидит сейчас в гордом одиночестве.

Убедившись, что это так, я достаю из холодильника детский творожок, и пытаюсь открыть фольгированную крышку. Но, она, как назло, очень хорошо запечатана – мне никак не удаётся подцепить своими короткими ногтями.

Из комнаты снова доносится трель мобильного телефона. Наверное, хоккеист решил, что слишком мало поиздевался надо мной, и придумал какую-то очередную шутку?

Чёрт с ним, пусть звонит – не собираюсь отвечать. Я ему уже всё сказала, пусть гонит машину к подъезду. Так и быть, потом дам ему посмотреть на сына. Но, не более.

Разозлившись на Полонского, я с силой рву крышечку с изображением банана на себя, и понимаю, что она, неожиданно, очень легко поддалась. Содержимое небольшой баночки поднимается в воздух и летит мне прямо в физиономию.

Вскрикнув, я тут же понимаю, что вся липкая, прохладная субстанция с сильным запахом банана прилетела мне прямо в лицо и равномерно растеклась по нему, прямо как маска.

Пошевелив ресницами, я приобретаю возможность рассмотреть всё вокруг, и первое, что я вижу – улыбающуюся мордочку сына. Наверняка, он решил, что мама решила с ним поиграть и подурачиться, выплеснув весь перекус на себя.

– Прости, дорогой, мама достанет тебе другой йогурт. А вечерком прогуляемся до магазина, я куплю тебе ещё несколько, взамен испорченного.

Чтобы сынишка занялся пока делом, я сую ему в руку очередное печенье, и с раздражением ставлю полупустую баночку на стол. Пока Никита сосёт печенье – побегу в ванную, умываться. Надеюсь, маска для лица из детского творожка пойдёт моей коже только на пользу.

Но, звонок в дверь заставляет меня притормозить в прихожей.

– Чёрт возьми, этот хоккеист летает, как будто на метле!

Делать нечего – придётся отпереть дверь и бежать в ванную. Пока мужчина будет разуваться, я успею умыться. Ну, не могу же я показаться перед ним в таком виде – насмешек и порции злых шуток мне не избежать.

Быстро щёлкнув замком, я исчезаю в ванной комнате. Включив кран, слышу, что в квартиру кто-то вошёл.

Холодею – а вдруг, это не Полонский? А какой-нибудь незнакомый человек? Вор, или убийца?

Ужасные мысли, что я, по своей беспечности, могла впустить в дом неизвестно кого, придают мне скорость, и я, быстро умывшись, выбегаю из санузла с полотенцем в руках.

Возле стульчика, в котором сидит Никитка, стоит Игорь, и хмурит брови. Выдохнув, что это не убийца, а родной отец мальчика, я приближаюсь к нему. Значит, мужчина всё-таки, решил сдержать обещание, и вернулся. Очень жаль, потому что я надеялась больше никогда его не увидеть.

Подумав об этом, я холодею – Бог мой, как это произошло? Ведь я так любила Игоря, страдала по нему и искренне не понимала, почему он ушёл. Откуда теперь эта холодность, презрение, отчуждённость?

– Ну, и где твой хахаль?

Мужчина поворачивается ко мне, и я читаю презрение на его лице. Как будто, он увидел что-то крайне неприятное перед собой.

– Скоро придёт!

Голос дрожит, но я вскидываю подбородок, чтобы говорить чётче и уверенней – у Беляева не должно возникнуть никаких сомнений в том, что я уже не одна.

Конечно, я надеюсь, что мужчина мне поверит на слово, но, если нет – придётся просить разыграть сценку любви с Полонским. Надеюсь, он мне не откажет в этой маленькой шалости?

– Вряд ли. Ты на себя в зеркало давно смотрела? Что за панда?

Бегу в прихожую, и смотрю на себя в зеркало. Ну да, пока смывала творожок – слегка потекла тушь, оставив чёрные круги под глазами. Но я всё равно очень хорошо выгляжу. Видимо, мужчина просто лишний раз решил унизить меня.

Самоутверждается, что ли?

– Я очень симпатичная молодая женщина. И мой мужчина думает так же. Так что меня не трогает твоя ирония и злые насмешки.

Открываю дверь. Игорь наблюдает за мной с иронией:

– Что, соседа сейчас просить будешь тебе подыграть?

– Нет. Почему соседа?

Я недоумённо пожимаю плечами, закрываю дверь, но замок не защёлкиваю – очень надеюсь, что пришедший хоккеист просто потянет дверь на себя, а у Игоря создастся впечатление, что мужчина открыл дверь своим ключом.

– Просто проверила. Мне показалось, кто-то шуршал у замка.

Игорь опирается рукой на косяк, и, не мигая, смотрит на меня:

– Ага, уборщица! Хватит врать! Нет у тебя никого!

– Какая уборщица?

Я отхожу от двери, и пытаюсь проскользнуть к кухонному гарнитуру, у которого остался мой сын, сидящий в стульчике. Но мужчина преграждает мне путь, выставив ногу:

– И как его зовут?

– Максим… ээээ…. Дмитриевич.

Чёрт! Ну, зачем я добавила отчество? Если я живу с хоккеистом, то явно называю его по имени – просто Максим.

И, конечно, от слуха моего бывшего мужчины не ускользнула эта оплошность. Он скрестил руки на груди и насмешливо поднял левую бровь:

– Дмитриевич? Он что, пожилой?

Краснею.

– Нет, с чего ты взял? Просто, так вырвалось.

– Ага! Вырвалось у неё! Что-то я не верю тебе, детка!

Детка… От этого обращения по моему телу проносится волна дрожи, а тело покрывается мурашками. Раньше у меня сносило крышу, как только Игорь обращался ко мне так. Во мне сразу же просыпалось желание, и я была готова всё простить этому человеку.