Докторица

В результате всей этой суеты, в декабре тысяча девятьсот сорок шестого года решением учёного совета института мне обязательная интернатура была заменена на двухгодичную аспирантуру, в срок которой засчитали полгода моего выпускного курса. К слову, к этому моменту мной уже было оформлено больше двадцати изобретений, не считая рацпредложений, а мой научный руководитель – профессор кафедры травматологии велел мне писать не диссертацию, а руководство по практическому применению метода лечения и применения в клинической практике аппаратов ВОМОС, что утвердил учёный совет. Вот это был кошмар кошмарный, по-другому не скажешь. Ведь сначала нужно написать хорошим почерком, потом сдать на печать машинистке, потом вычитать ошибки, где нужно перепечатать, сверить, завизировать везде, где положено, переплести и только после этого представить в учёный совет. Пройти публичную защиту и только после этого будет наложена окончательная резолюция. А тут ещё и рисованные иллюстрации, которые почему-то потребовали вместо фотографий в самый последний момент. И что бы я с этим делала, если бы эту часть работы не взяла на себя Маша, я даже представить не могу. В конце этой работы мы обе уже от хронического недосыпа ходили как зомби, при этом Маша заканчивала медицинское училище, а мне нужно было ходить на работу и вести своих больных, которые продолжали лечиться, ведь к моменту выхода работы мне приказали иметь опыт лечения не меньше ста двадцати больных, правда, считая не только поражения голени, а все случаи применения мной аппарата ВОМОС. К счастью, к этому времени у меня уже была полная линейка аппаратов от первого до пятого номера (это размеры, которые после расчетов Ярцева удалось свести в пять групп и для каждой определить стандарты и параметры использования, молодец Мишка, хоть и обидчивый) и каждого номера у меня было по десять комплектов. Вы бы видели, когда я получала на станции этот глухо грюкающий металлом неподъёмный ящик. Мне, как это у меня повелось (тьфу, тьфу, тьфу!), здорово помогла случайность. Во время одного приезда узнала, что сильно поломался сын заместителя директора завода. Я сумела попасть в заводскую медсанчасть, где мальчишка проходил лечение, и когда его лечащие врачи узнали, что "ненормальная москвичка" (это про меня, кто не понял) готова парня с оскольчатым переломом обеих костей голени взять на лечение в Москву, они, разве что не с оркестром, меня провожали. Вот этот Ося – любитель быстрой езды на мотоцикле и сын заместителя директора завода дважды стал моим пациентом. Первый раз, когда я успешно вылечила его перелом, а второй раз, когда через четыре года у него обнаружилось укорочение повреждённой конечности из-за того, что при переломе пострадала ростковая зона диафиза большеберцовой кости. В течение полутора лет он у меня на отделении находился на курсе удлинения конечности…

Если вы подумали, что я только училась и головы от учебников не поднимала, то спешу вас разочаровать. Как-то успела и в студенческом веселье принять участие. Спетые с моей одногруппницей и подругой Ольгой Матвеевой на кафедральном капустнике песни моментально разошлись по институту, и пришлось в большом актовом зале делать фактически полноформатный концерт с приглашением для вокала Верочки, которая уже успела прославиться, о чём позже расскажу.

Концерт составили институтские песни из капустников Первого Ленинградского меда имени академика Павлова восьмидесятых годов из памяти Соседа. Вот тексты особо понравившихся песен, которые буквально сразу "ушли в народ":

"Хирургический романс"

О, вы! Чьи белые халаты, Напоминали паруса! Кто мог разделаться с зарплатой, За полчаса, за полчаса… Пусть не святые вы, конечно, И вензель на халате стёрт… Больных вы трогали так нежно… Больных вы трогали так нежно… И, медсестёр… Вы шли, в приёмные покои, Как ходят в царские цари. Больных вы поднимали с коек, По счёту ТРИ… По счёту ТРИ… Вам снилось небо в бриллиантах, Я громких слов не постыжусь. О, молодые дуэлянты… О, молодые дуэлянты… Ночных дежурств… Вы перемен не принимали, Вы стали старше и трезвей, Вы даже спирт не променяли, На водки хмель… На водки хмель… И иногда как на привале, Где чайник был взамен костра, Травили байки генералы… Травили байки генералы… Профессора… Ну что ж, сомнения напрасны, Беда как снег – валит валом… Вы в сотый раз встречали праздник, За хирургическим столом… Пусть у меня судьба иная, Но дней минувших голоса, Всё шепчут: "Маска, я вас знаю…" Всё шепчут: "Маска, я вас знаю…" Глаза в глаза… Глаза в глаза…

"Песня главного врача"

Если вдруг, после всех удач, Ты окажешься главный врач. Если в жертву тебя избрав, Вызывает горздрав. Ты в Фонтанку не прыгай, друг! Не беги за полярный круг, Свои кадры в душе кляня, Ты послушай меня! Если кабель от ЭКГ, Тянет парень не к той ноге, Если задал тебе вопрос: "Что такое митоз?!" За него не волнуйся, друг! Это перед тобой хирург, Если с чем-нибудь ты придёшь, Без чего-то уйдёшь… Если парень в зубах – не ах! Поглядел на гнойник и сник! Если парень не разберёт, Кто – здоров, кто – урод! На него не кричи, старик! Просто парень кончал Сан-Гиг, Он в больнице без лишних слов, Переловит клопов… Если парень твердит одно: "Капли в нос или мазь для ног…" Если он понимает секс, Как условный рефлекс… На него не кричи: "Садист!" Это перед тобой дантист, А пошли ты его к чертям, Ему всё по зубам… Если парень зашил культю, А наутро все швы – тю-тю. Если держит иглу мужик, Как суворовский штык. Значит встал на твоей тропе, Та-алантливый терапевт! На него ты махни рукой, И в приёмный покой… Если парень и сед и лыс, Знает всё про инфаркт и криз, Если Павлова он читал, И немецкий журнал… Значит перед тобой больной, На него не кричи! Лечи! Ну а если здоров, как чёрт, Посылай на курорт… Если вдруг, после всех удач, Ты окажешься главный врач. Если в жертву тебя избрав, Вызывает горздрав…