Страница 56 из 101
— Товарищ комроты! — услышал Николай голос Анисимова. — Связной от командира батальона к вам прибыл. Вот привел его.
Оглянувшись, он увидел подползавшего к нему Шустрякова, ставшего после выписки из госпиталя ординарцем у Войтова.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — заулыбался Юра.
— Привет! — хмыкнул Николай. — С чем приполз?
— Комбат приказал не лежать под огнем на поле, а ползком продвигаться за саперами ко второй траншее. По сигналу зеленой ракеты броском овладеть ею и атаковать дальше в направлении Марьино.
— У меня перед Марьино еще дзот торчит. Видишь, как прижимает? Ни хрена с ним артиллерия не сделала. А теперь мне что, роту перед ним класть? В обход Марьино брать надо!
— Дудко с Абрамовым тоже на минном поле застряли. Носа из снега поднять не могут. Так что на их помощь не рассчитывайте.
— Ладно, передай комбату, что за вторую траншею он может быть спокоен. Возьмем. А вот с дзотом пусть поможет. Тут одного «ура» и «вперед» мало, артиллерия нужна.
— Все передам, товарищ лейтенант. Удачи вам. У Войтова артиллерийский корректировщик есть. Может, и подмогнет вам.
— Хорошо бы.
Николай и сам понимал, что лежать дальше в открытом поле становится слишком опасно. Первое пьянящее ощущение успеха, вызванное удачным началом атаки, прошло, и он все больше укреплялся в мысли, что одними пулеметами немцы не ограничатся. С минуты на минуту они ударят по роте из пушек или минометов. Тогда им не удержаться.
— Сидоренко! — крикнул он лежавшему метрах в десяти связному. — Передай по цепи командирам взводов: пусть ползком продвигаются за саперами.
Словно подтверждая его опасения, высоко в небе один за другим гулко ухнули два разрыва, и Колобов увидел над собой черные дымные облачка. «Пристрелочные!» — со странным удовлетворением определил он.
— Сидоренко! Повторить команду: вперед за саперами, не задерживаться! — крикнул Николай, отчетливо сознавая, что от осколочных снарядов им здесь не укрыться, а времени, чтобы выбраться из зоны поражения, у них уже нет.
Но, видно, этот день и впрямь был удачливым для его роты. Вслед за пристрелочными выстрелами вражеских пушек стрельбы на поражение почему-то не последовало. Колобов, выждав, когда бойцы ползком преодолеют полосу минного заграждения, по сигналу зеленой ракеты опять поднял роту в атаку.
Слева от него одним из первых вскочил с поднятым над головой пистолетом Волков. «Сколько раз ему говорил, чтобы взял себе автомат, — мелькнула у Колобова мысль. — Толку от его ТТ в бою, что…»
Но мысль эта тут же оборвалась, так как размеренные, длинные очереди бивших по ним пулеметов сменились захлебывающимся непрерывным огнем. Он бежал со взводом Медведева и видел, как впереди и рядом с ним упали на снег пять или шесть человек. Его самого обожгло чуть ниже правого колена, но боль была терпимой, и Николай забыл о ней.
До спасительной вражеской траншеи оставалось метров двадцать. Колобов уже отчетливо видел высовывающиеся из-за бруствера каски. Он вырвал предохранительную чеку из запала гранаты и уже замахнулся, чтобы бросить ее в траншею, как вдруг осознал, что каски повернуты от него в противоположную сторону и их хозяева стреляют по убегающим немцам.
Свалившись в траншею, узнал саперов, которые опередили его бойцов и так помогли роте в этой атаке.
— Ну спасибо, ребята! — швырнув за бруствер ненужную уже гранату, он до хруста в плечах обнял скуластого сержанта. — Сколько вас здесь?
— Вот все, что от взвода осталось, — прокричал ему круглолицый сапер. — Шесть человек. Они, сволочи, нас на минной полосе так прижали, что ни туда, ни сюда. Куда было деваться? До траншеи ближе. Вот и шуганули мы фрицев, а тут еще вы подоспели.
Вторая траншея дорого обошлась роте: девять убитых и тринадцать раненых. От берега Невы их отделяла всего лишь сотня метров.
Пробираясь по отбитой у немцев траншее на левый фланг роты, Колобов чуть было не налетел на Застежкина, которому молоденький боец неумело перевязывал голову.
— Ранило, Прохор?
— Да нет, чуток только шарабан шкарябнуло, — пренебрежительно махнул рукой помкомвзвода.
— Фитюлина не видел? Он срочно мне нужен.
— А он тоже раненый, товарищ лейтенант. Туточки он, метрах в пятнадцати, за поворотом. Его там Васильков перевязывает, потому как свое ранение он санинструкторшам ни за что не покажет.
— А что у него? — обеспокоенно спросил Колобов.
— В колючке он перед минным заграждением запутался. Ну, когда все мы на врага грудью шли, Славка к нему совсем наоборот повернулся. Ну фриц и влепил ему в правый окорок навылет. Кость не задело, а крови порядочно сцедил. Теперь с неделю сидеть ему не придется.
Через несколько шагов перед Николаем действительно предстала довольно занимательная сцена, над которой в другое время он, может быть, и посмеялся бы: упершись руками в стену траншеи, Славка отсвечивал синеватыми от мороза ягодицами, а присевший на корточки Васильков с озабоченным видом прилаживал ему толстую бинтовую повязку, сооруженную из двух индивидуальных пакетов.
— Как же она тут держаться будет, товарищ сержант? — с сомнением в голосе рассуждал Павка. — Ее тут непременно за что-то закрепить надо, место уж такое неудобное.
— Я вот тебе сейчас закреплю по шее! Привязывай как-нибудь скорей!
— При чем тут моя шея? Я вот соображаю, за что бинт обмотать. Вот и товарищ лейтенант тоже скажет…
Услышав о командире роты, Фитюлин выхватил из рук Павки бинт, поспешно заткнул его концы за накрученную вокруг торса повязку и, не поворачиваясь к Колобову, стал торопливо одеваться.
— Да вы не спешите, Фитюлин, — успокаивающе сказал ему Николай. — Кость не задета? Значит, не страшно. Могло быть и хуже.
— Если хуже, тогда уж совсем плохо! — хихикнул Васильков, но увидев повернувшееся к нему пунцовое от гнева и стыда Славкино лицо, тут же оправдался: — Я ж не виноват, товарищ сержант, что вас в такое место поразило. А если что невпопад ляпнул, так не со зла…
— Жаль, что тебя ранило, — вздохнул Колобов. — Придется кого-то другого подыскать.
— А в чем дело, товарищ лейтенант? Рана у меня пустяковая.
— Нет, не справишься. Она хоть и не опасная, а свободу движений сковывает… Я к тебе как к главному специалисту по немецким дзотам пришел.
— Глотку заткнуть фрицевскому пулемету? Так пусть меня вот этот весельчак заменит, — Фитюлин, поморщившись от боли, повернулся к Василькову. — Гранаты он не хуже меня бросает и в храбрости поднаторел. От пуль не шарахается…
Павка, слушая лестные, но опасные в данный момент хвалебные слова о себе, побледнел:
— А что, думаете, струшу?! И поползу! Пусть только Смешилин меня своей бронебойкой прикроет.
— Поползете втроем, — оценивающе оглядел Василькова Колобов. — Ты — старшим. Возьмешь с собой Худякова и Самохина.
Подошел командир взвода Медведев.
— Опять прошлогодние фокусы показывать будем, — усмехнулся он. — Как в сентябре на карачках под амбразурами ползали, так и сейчас… Снарядом дзот разворотить надо, а не гранатой.
— Может, ты и пушку мне сейчас из кармана достанешь? — рассерженно спросил его Николай. — Нет? Тогда выполняй мой приказ: Василькова, Самохина и Худякова — к дзоту! Отсюда, из траншеи, их прикрывают бронебойщик Смешилин и пулеметчик Сметанин. Выполняйте!
— Ну, Рома, не подведи, — с надеждой взглянул на Смешилина Васильков.
Прицепив к поясу две противотанковые гранаты, он перебросил через левый локоть ремень автомата и выбрался из траншеи. За ним молча поползли по глубокому снегу Самохин с Худяковым.
Смешилин, отвлекая внимание пулеметчика на себя, ударил из ПТР в амбразуру дзота. Пулемет на несколько секунд замолчал, а затем длинно и точно стеганул по самой кромке бруствера. Пули с визгом пронеслись над бойцами.
Спустя некоторое время дал короткую очередь по амбразуре из «дегтяря» Сметанин, расположившийся метрах в тридцати от Смешилина, и опять в траншею полетели с бруствера комки снега и земли, опять над самой головой завизжали пули. Группа Василькова между тем успела заметно приблизиться к дзоту.