Страница 7 из 9
Многое из дошедшего до нас от Древнего Египта относится к заупокойному культу (не все: памятники находили и в местах, не связанных с ним). Все, что мы видим в пирамидах, – это искусство, предназначенное богам, обращенное к ним. Настенные росиписи – подробный рассказ о том, как в пору земного существования фараон заботился о почитании высших сущностей и как добросердечно примут они его в загробной реальности. Существуют, конечно, письменные источники, и они свидетельствуют, что египтяне были очень жизнерадостным народом и их культура вовсе не целиком была проникнута мрачноватым духом мистицизма, как можно решить, анализируя исключительно материал погребений. Но до нас дошли в основном только памятники, относящиеся к культу мертвых, и понятно почему: пески пустыни поглотили, а ветер и войны смели с лица земли почти все, чем жили люди день за днем под светом Солнца-Ра.
Везде, где бы ни появлялись египтяне, они тут же начинали строить храмы. Геродот вообще утверждал: этот народ вообще первым в мире поставил культовые алтари и статуи. Идея божественности фараона, а значит, и власти, доминировала при богослужении. В храме Рамсеса II, правившего в 1279–1213 годах до н. э. (развалины храма находятся в Герф-Хусейне, Нубия) статуи Рамсеса в нишах между колоннами располагались так, что в какую сторону ни повернулся молящийся, он всегда видел царя.
В «религии царей» верховный правитель – воплощенное божество: великий дух находил приют в человеческом теле. К тому же в каждой области страны имелось отдельное божество, и фараон оказывался и его воплощением – помимо того, что представлял на земле бога небес Амона, солнечного Ра (оба бога слились в эпоху Нового царства, образовав единство неба и солнца, Амона-Ра) и Осириса, умирающего и воскресающего. После смерти тело фараона продолжало считаться обиталищем высшей силы, поэтому-то и возникали пирамиды как хранилища царственной плоти. Потому же не только пирамиды, но и храмы украшались настолько богато, насколько позволяло благосостояние того или иного города: своего небесного покровителя нужно было встречать во всем блеске земных возможностей.
Наследование трона шло по женской линии, но правителями все же преимущественно оказывались мужчины. Царица отождествлялась с богиней Исидой, супругой Осириса, «сидящей на троне». Некоторые царицы (среди них Яхмос-Нефертари, Тейя, Нефертити и Нефертари Меренмут) пользовались сугубым почитанием. Другие цари и царицы вызывали необъяснимую, с нашей точки зрения (сказывается недостаток информации), ненависть подданных, и после смерти память о них стиралась: картуши (рельефные пластины в форме свитка папируса) с их именами в храмах сбивали, надписи стирали, статуи разбивали или переделывали.
Самое грандиозное создание египетской культуры – все же не храм, а пирамида. Парадоксальное явление! Словно открытый и дерзкий вызов смерти, идущий из самого сердца культуры, обращенной к мертвым… Первое значительное архитектурное сооружение – знаменитая пирамида Джосера – построена в середине III тысячелетия до н. э. Она имеет форму зиккурата, хотя в истории зовется ступенчатой пирамидой – прежде всего для отличия культур, египетской и месопотамской. Ее автор, архитектор Имхотеп, разработавший технологию кладки из тесаного камня, впоследствии был обожествлен и признан сыном бога Птаха – вот до какой степени ценили в Древнем Египте мудрость, талант и умение (ситуация, непредставимая для Месопотамии, где никого равного царю помыслить было невозможно). Предание гласит, что храм в Эдфу по соседству с Фивами (древнейшее здание до нас не дошло, только отстроенный вариант эпохи Нового царства) Имхотеп построил по плану, упавшему с небес (заметим на будущее, что первые скульптуры в Элладе, так называемые ксоаны, согласно легендам, также попадали на землю с неба).
Интересно, что история сохранила имена совсем немногих архитекторов, про которых современники думали, будто те познали структурные законы Вселенной. Таким же, как Имхотеп, был французский аббат Сугерий (Сюже́р), о котором мы будем говорить в связи с готикой. Конечно, это мировые гении, но даже среди гениев они выделяются невероятной силой интеллекта. И если принять во внимание метафору, которую в некоторых культурах употребляют для определения Творца – Архитектор Вселенной, – то становится понятно, почему к таким зодчим относились с пиететом и трепетом…
Помимо Имхотепа, нам известно имя другого архитектора, Аменхотепа, сына Хапу – тезки фараонов, по совместительству главного мага и главного лекаря страны. Он так же, как Имхотеп, обладал множеством талантов в самых разных областях, но главным была архитектура, тот вид искусства, который, как и музыка, требует высочайшей степени развития абстрактного мышления. Ему приписывают создание Колоссов Мемнона – две гигантские статуи фараона Аменхотепа III. Строителя Аменхотепа почитали до такой степени, что позволили ему возвести храм, в котором его почитали бы после смерти. И зодчий воспользовался возможностью, не только спроектировав огромное здание (45 × 110 метров), по сравнению с которым близлежащий храм фараона Тутмоса II кажется скромной часовней, но и заложив в первом дворе довольно большой пруд, наполнявшийся грунтовыми водами.
Также в египетский пантеон вошел мемфисский жрец Джедхор. Еще – фиванский врач Ноферхотеп, который стал проявлением божественной сущности Хонса – бога врачевания. После смерти эти люди изображались на расписных рельефах, иногда в таком же масштабе, как и фараоны, при которых они жили, а значит, приравнивались к ним по статусу.
Чтобы понять, насколько высоко ценились в Египте образованные люди, достаточно начать читать стихотворение «Прославление писцов», созданное около 1300 года до н. э.:
Это древнеегипетское стихотворение напоминает нам какой-то хорошо известный текст. Как будто что-то подобное мы читали еще в средней школе… Да, конечно! Это же Пушкин, «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»!
Однако на уроках нам говорили, что и пушкинский текст, и многие другие «Памятники», созданные русскими поэтами, суть переложения оды древнеримского поэта Горация. Конечно, так. Но получается, что Гораций был знаком с «Прославлением писцов», уж больно близки его идеи к тем, что высказаны древнеегипетским автором. Под писцами, конечно, он понимает не только тех, кто переписывал документы, но вообще всех владевших искусством письменного изложения своих мыслей. В этом смысле все прозаики и поэты, включая Ломоносова, Державина, того же Пушкина, Брюсова и даже Бродского (свой «Памятник» есть и у него, хотя это скорее «Антипамятник»), – конечно, писцы.