Страница 85 из 87
Диана
Вслушиваюсь в негромкий говор и различаю единственный и до умопомрачения родной голос. Сначала он гулким эхом отскакивает в моей раскалывающейся от боли голове, давая надежду на спасение, затем эхо трансформируется в слова и наконец, до меня доносится суть сказанных слов.
Судорожно вздыхаю, пытаясь заглушить лишний звон в своей голове, чтобы не пропустить ни слова из сказанного. Его слова что –то крошат во мне на мелкие осколки, они впиваются в нутро орошая его горячей кровью, вызывая безумный могильный холод.
- Я черт, возьми, любил ее! Слышишь, любил! Но заставил себя, ее отпустить. Не принесла моя любовь ей того умиротворения и спокойствия которое ей было нужно. Отпустил. Волком выл, по ночам, но отпустил… Сын у нее теперь и муж. Грачев Давид. Хороший мужик, главное ее в обиду не даст.
- Ты лжешь! Я сам видел трупы. Ее истерзанный тоже был там, с рыжими волосами…
-Ну ты даешь! А на что ты надеялся? Этот проект и прикрыли, потому что больше никого не осталось. Если бы ее трупа там не было, они бы землю рыли, но нашли! Там и мой труп, и даже твой! Мы все там сдохли, все кто жил за чертой! А той девчонке не повезло, машина ее семьи сорвалась в обрыв. Лицо разбито… а волосы пришлось красить уже мертвой.
-Я не могу поверить…
Я осторожно поворачиваю голову, чтобы лучше видеть все происходящее. Я нахожусь в том же подвале, на той же кровати. В нескольких метрах от меня лежит истекающий кровью Булат, мой муж сидит на корточках возле того психа, который лежит у его ног. Изо рта тонкой струйкой сочиться кровь, стекая куда то за ворот темной рубахи.
Сейчас есть возможность рассмотреть его полностью, останавливаю взгляд на его руках. Тонкие кисти, аккуратные пальцы, как у пианиста. Пальцы убийцы. Вздрагиваю, вспоминая танцующий стилет, и его холодящую сталь.
- Я так и не смог тебя устранить,- с горла вырывается хрипы, и блеск его безумных глаз говорит о том, что его время истекло.- Ты остаешься жить…
- Ты бы никогда не смог, Диего, я иногда очень жалею, что не сгнил там в той яме.- Тихо прошептал мой муж, закрывая рукой ему глаза, отводя руку в сторону с зажатым тем самым окровавленным стилетом.
Поворачивает голову в мою сторону и его выражение лица вызывает почти физическую боль. Сколько на нем боли, сожаления и чего еще, что мне не удается определить. Через что же ему пришлось пройти? Сейчас передо мной был незнакомец с каменным лицом, сурово поджатыми губами, которого даже с натяжкой не назовешь красивым. Волосы растрепаны, без пиджака, рубашка грязная и порвана. И руки по локоть в крови.
Влад не спеша подходит ко мне, и всматривается со злобным оскалом в мое лицо.
-Я знаю, что ты уже пришла в себя, малыш. Я не хотел, что бы ты что- то слышала, прости. За все.
Боль душила меня, я почувствовала подступающую дурноту, утопая в собственном бессилии и не находя слов чтобы с чего то начать, потому что между нами вновь выросла железобетонная широкая стена. Я чувствовала на интуитивном уровне что только что что-то произошло. Что-то такое, что изменит теперь всю мою жизнь. Долгий пристальный взгляд Влада только подтверждал мою догадку, холодно отстранившись.
- Давай выбираться Ди. Ты ранена.
***
Я быстро шла на поправку, хлопот доставляла только нога с порванным миниском. Но и она уже потихоньку поддавалась, хотя наступать на нее еще не разрешалось. Серые дни сменялись одинокими пустыми ночами, и неопределенностью.
За все две недели моего вынужденного отдыха Влад так и не появился, и на мои звонки не отвечал. На мои требования и беспокойство мне отвечали, что с Владом Генриховичем все в порядке. Он жив и здоров, и мне велели поправляться и не о чем не переживать.
Тот самый день перевернул мою жизнь. Заставил чувствовать себя сломленной и никому не нужной. Открытая правда поглотила меня, оборвав все связи с реальностью. Болела душа, болело тело. Каждый сантиметр ныл от собственной беспомощности и бессилия что- либо изменить. С каждым прожитым днем меня все больше сковывал безотчетный страх. Если Влад не появляется значит что происходит . Бесконечный страх высушил, выпил по капельке до дна . Уже столько времени я ничего не чувствовала, кроме сжирающей меня пустоты.
Так продолжалось ровно до того дня, когда кто-то словно нажал кнопку, и мои душевные терзания вылились в одно единственное им известное русло. В истерику. Рухнув на пол у окна, отшвырнув ненавистный костыль, я колотила руками пол, сбивая костяшки в кровь, захлебываясь безобразной истерикой, крича от рвущего на части чувства безысходности. Я выла раненным зверем, билась покалеченной птицей, стараясь вытравить агонию, терзающую изнутри, не в силах вырваться из адовых мук.
Как это по Владовски, оставить меня одну загибаться в четырех стенах. В тот момент я готова была его растерзать как дикий безумный зверь, лишь почувствовать его кровь на своих губах.
Прибежавшие на мое безумство врачи , в шоке смотрели на меня катающейся по холодному кафелю, ввели успокоительное и оставили одну вновь бездумно пялиться в потолок.
Через некоторое время дверь тихо скрипнула, и в комнату устало прошел измученный Влад, заполняя своим присутствием каждую щель опостылевшей больничной палаты. Под глазами черные круги, небритая недельная щетина, спутанные волосы. От выражения его лица меня ударило словно током. Чужой взгляд, равнодушный и безразличный ко всему вокруг, в том числе и ко мне.