Страница 12 из 29
Я уже упоминал выше о тех распоряжениях, которые отдавались командующим фронтом М. П. Кирпоносом в моем присутствии и которые сводились к тому, что под удары организованно наступающих крупных сил врага подбрасывались по одной-две дивизии. К чему это приводило? Ответ может быть один – к истреблению наших сил по частям, что было на руку только противнику.
Вспоминая в дороге все, что мне пришлось видеть, ощущатъ и узнать в первые недели войны, я никак не мог разобраться, что же происходит.
Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что, проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома. Затем с подходом из глубины свежих соединений и частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу.
Комментарий Ариадны Рокоссовской
Письмо от 8 июля 1941 года:
«Дорогая Lulu и милая Адуся! „Куда, куда вы удалились?“ Кличу, ищу вас – и найти не могу… Как мне установить с вами связь, не знаю. Я здоров, бодр, и никакая сила меня не берет. Не волнуйся, дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошел и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас. Спешу писать, идет бой. До свидания, мои милые, дорогие, незабвенные. Целую вас крепко, крепко. Безгранично любящий вас ваш Костя».
В начале войны они, как и многие, потеряли друг друга. Прадед командовал механизированным корпусом на Украине в городе Новоград-Волынский, его корпус принял на себя один из первых ударов фашистских войск. Получив информацию о возможном нападении, ночь с 21 на 22 июня он провел в своем штабе. А бабушка, которой тогда только исполнилось 16 лет, участвовала в самодеятельности, и как раз этим утром должна была ехать на концерт в одну из соседних частей. Она вспоминала, что встала очень рано и побежала к Дому культуры, откуда должна была отправляться машина. На полпути она встретила прадеда, который быстро шел к дому. Он велел ей немедленно возвращаться домой, сказал: «Война, дочурка». Через несколько минут он уехал в дивизию, и до самой осени его жена и дочь не знали, где он и что с ним.
Адъютант Рокоссовского посадил их на поезд в Киеве. Они должны были ехать в Москву к сестре Юлии Петровны Анне, но на подъезде к столице поезд повернули и всех пассажиров направили в эвакуацию в Казахстан. Оттуда прабабушка с бабушкой решили ехать в Новосибирск, где жил брат Юлии Петровны. К тому моменту, когда письмо Рокоссовского нашло их, они жили с семьей брата прабабушки в одной комнате, как говорится, в тесноте, да не в обиде. А прадед на Украине пробыл недолго: в середине июля он прибыл из Киева в Москву, откуда отправился под Ярцево. Неудивительно, что в неразберихе первых недель войны Рокоссовский и его семья не могли установить связь.
Когда наладилась работа почты, Юлия Петровна начала получать письма, которые ее муж рассылал с начала июля всем ее родным и друзьям в надежде рано или поздно напасть на след жены и дочери, телеграммы, почтовые переводы. И она стала писать ему на все адреса, с которых писал он, – сначала на Юго-Западном фронте, на Украине, затем на Западном – в Ярцево, в Волоколамске, под Москвой… Когда, наконец, стало известно, что бабушка – жена того самого генерала Рокоссовского, отличившегося при обороне столицы, им выделили в Новосибирске небольшую отдельную комнату. Прабабушка получила возможность работать при военкомате – ее задачей было находить людей, которые могли бы работать вместо тех, кто уходил на фронт. А узнав, наконец, адрес полевой почты прадеда, она срочно отправила ему телеграмму: «Дорогой Костик! Твое беспокойство напрасно – мы живы, здоровы. Письма, деньги, справку – все от тебя получили. На днях получили комнату. Письма тебе писала – должен получить. Будь здоров! Сражайся до победы! Lulu – Ада».
На Ярцевских высотах
Итак, несколько часов в Москве. Ставка. Здесь мне было сказано, что на смоленском направлении «образовалась пустота» в результате высадки противником крупного воздушного десанта под Ярцево. Задача: прикрыть это направление и не допустить продвижения немцев в сторону Вязьмы.
Узнал я, что Ставка и командование Западного фронта, учитывая значение днепровского рубежа, спланировали создать в районе Ярцева сильную подвижную группу в составе двух-трех танковых и одной стрелковой дивизий. Предполагалось, что ее активные наступательные действия, поддержанные частями 16-й и 20-й армий, смогут привести к резкому улучшению оперативной обстановки и позволят удержать Смоленск. Вот меня и ставили во главе этой группы. На вопрос, какие и откуда будут выделены войска в мое распоряжение, мне назвали несколько дивизий и полков и разрешили подчинять себе все, что встретим по дороге от Москвы до Ярцева.
Более конкретные указания мне следовало получить у командующего фронтом.
Генеральный штаб выделил в мое распоряжение две автомашины со счетверенными зенитными пулеметными установками и расчетами при них, радиостанцию и небольшую группу командиров.
К вечеру того же дня новое «соединение» прибыло на фронт.
Командный пункт маршала С. К. Тимошенко располагался в Касне. Пошел представиться и уточнить задачу. Маршал встретил приветливо, познакомил меня с членом Военного совета фронта Н. А. Булганиным и начальником политуправления Д. А. Лестевым.
У командования фронта сложилось определенное мнение: центральная группа армий противника, продолжая наступление, использует крупные танковые и моторизованные соединения; они на некоторых участках прорвали фронт и стремятся в глубину, чтобы окружить и уничтожить наши войска под Смоленском. Полагая, что силы Красной Армии уже достаточно ослаблены и не смогут оказать серьезного сопротивления на московском стратегическом направлении, гитлеровское командование решило одним ударом преодолеть здесь последнюю преграду. 2-я и 3-я танковые группы противника, не дожидаясь подхода 9-й и 2-й полевых армий, должны были рассечь на нескольких направлениях войска нашего Западного фронта, окружить и уничтожить их главные силы в районе Смоленска и открыть себе дорогу на Москву.
В соответствии с этим и организовывалась борьба наших немногочисленных сил.
В первом оперативном эшелоне на смоленском и витебском направлениях действовали 20-я армия генерала П. А. Курочкина и 19-я армия генерала И. С. Конева.
Курочкину, по словам командующего фронтом, было крайне тяжело. Его войска уже долго вели оборонительные бои с врагом, намного превосходившим их и в людях, и в технике. 20-ю армию время от времени удавалось подкреплять за счет прибывавших частей 16-й армии, в частности, так был введен в бой – и тоже разрозненно – 5-й мехкорпус И. П. Алексеенко.
Конев со своими соединениями по мере их выгрузки пытался овладеть Витебском, куда уже ворвался враг, но безуспешно. Массированные удары немецкой авиации по атакующим частям срывали все эти попытки, вынуждали к отходу.
М. Ф. Лукин пока еще держал Смоленск, и, видимо, С. К. Тимошенко был уверен в его непоколебимости, хотя у командующего 16-й армией к этому времени осталось всего две стрелковые дивизии. Но это были прекрасные соединения – кадровые забайкальские дивизии, закалку и традиции которых трудно переоценить. Мне запомнились слова, услышанные в штабе фронта: «Лукин сидит в мешке и уходить не собирается». Горловину мешка в районе соловьевской и ратчиновой переправ через Днепр немцы всячески пытались перехватить. Там действовал сводный отряд полковника А. И. Лизюкова, которому ввиду важности дела командующий фронтом лично поставил задачу обеспечить пути подвоза всего необходимого борющимся под Смоленском войскам, а в случае надобности – и пути их отхода.
– Лизюков – надежный командир, – сказал маршал. – Недавно я посылал Льва Доватора проверить, как там у него дела. Он вернулся в восторге, даже предложил отметить Лизюкова наградой, а я Доватору верю…