Страница 103 из 124
Притянула я и Давида...
Пролетела еще одна неделя. Калейдоскоп дней менялся так часто, да только стекляшки в нем были одинаковые. Черные, кривые, изуродованные, как и картинки, которые он мне предлагал.
-Катюш, может стоит обратиться к психологу? Зачем держать все в себе. Ты сама себя пожираешь изнутри, милая... - заботливо поглаживая меня по волосам, пока я тихонько умостилась у нее на коленях, шептала мама.
-Все нормально, мам. Однажды просто на моем пути встретится принц в ярком белом сиянии и затмит все своей любовью. Вот тогда я влюблюсь в него. Мы поженимся и нарожаем кучу детишек и будем жить долго и счастливо, - усмехнулась я, прижимаясь щекой к теплой маминой ладони. Как никогда хотелось ощущать ее ласку и заботу и чувствовать себя маленькой любимой девочкой.
-В колледже таких, случайно нет? А то тяжко смотреть на тебя.
-Это сука любовь, мамочка... Убила во мне меня. Но я справлюсь, обещаю, - тепло улыбнувшись, я поднялась с дивана и пожелав матери доброй ночи, отправилась спать.
Этой ночью меня терзали кошмары. И как назло, я не могла проснуться, чтобы отбросить от себя это навязчивое марево. Но когда во сне я оказалась на краю высокой крыши, я чувствовала острую необходимость сигануть вниз. Тогда все это прекратилось бы. Даже во сне я не прощала своего папу. Злилась на него и винила его во всех наших бедах. Признаюсь, что мысли навредить себе были и в реальности. Я не могла справляться с образами, которые являлись мне в воспоминаниях. Я ощущала все как впервые... Как меня била Лерка, как Влад трогает меня между ног, собираясь попользоваться мной. Как на суде все осуждающе смотрят на меня за связь со взрослым женатым мужчиной. Как он, мужчина моих грез, забирает обратно свои слова о любви...
Я проснулась в холодном поту и в слезах. Сон был настолько реалистичен, что я ощущала происходящее каждой клеточкой своего тела. Один и тот же сон, который я едва не осуществила, когда мы были в Москве. В спальню вошла мама, с чашкой травяного чая.
-Катюш, это только сон, успокаивайся, - мама присела на край кровати, поглаживая меня по волосам.
-Который час?
-Половина шестого, - ответила мама. Я приподнялась на локте, чтобы выглянуть в окно. На улице уже посерело. То, что я уже не усну - было очевидным. Взяв из маминых рук чашку, я сделала глоток.
-Спасибо. Я, наверное, пойду пробегусь. Вернусь через часок, - спокойно и без каких-либо эмоций проговорила я, вылезая с постели.
Когда в ушах музыка и в ритм ей отбиваешь каждый шаг, когда мысли еще где-то глубоко в полудреме просыпающегося от ночи города, мне становилось спокойнее. Но это было мнимое спокойствие. Даже здесь, в Самаре, мне казалось, что я под постоянным присмотром и контролем. Я шарахалась от каждого проезжающего мимо внедорожника, я вглядывалась в номера, лишь бы убедиться в том, что это не его номер. Но я не смогла успокоить себя сегодняшним утром, увидев припаркованный Рендж на стоянке у парка. От ужаса я окоченела просто, чувствуя, как страх замораживает меня постепенно от кончиков пальцев на ногах и до кончиков волос. Я замерла, растерявшись, не зная, что делать. Все эти месяцы я жила с двояким чувством. С желанием увидеть его и с облегчением выдыхала, когда очередная машина оказывалась чужой. И вот сейчас, он открывает дверь и выходит из авто, а я разворачиваюсь, со всех ног несясь неведомо куда, лишь бы подальше от него.
-Катя! Кать, постой! - слышу такой родной голос, такой любимый. И глаза сразу же закрывает пеленой соленых слез.
Мужчине понадобилось совсем немного времени, чтобы нагнать меня. Схватив меня за плечи, он развернул меня к себе лицом. Его глаза – серо-голубые кусочки льда, пронизанные северным солнцем, в которых я сразу же утонула. Потому попыталась отвести свой взгляд, только бы не поддаваться этому дурманящему гипнозу.
-Девочка моя, маленькая, Катён... прости меня, прошу, -целуя меня в уголок губ, в щеки, шептал, задыхаясь от своих слов и поцелуев мужчина.
- Прости, прости, прости, Катя. Я хотел убежать от своей любви, от твоей зависимости. Я стал слаб и уязвим. Все, что я делал - это только допинг от боли. Я думал, что она ушла, но она здесь в сердце, и я рад. Ну что мне сделать, чтобы вымолить твоё прощение? Ну хочешь, я на колени встану? Меня без тебя нет, слышишь, Кать? Если ты уйдёшь, я сгорю... Прошу, верни мне свою любовь.
- Дава... Я прошу тебя, перестань! Давид, пожалуйста, - шептала я, противясь его поцелуям, которые на самом деле был дозой долгожданного наркотика, с которого я так надеялась соскочить.
-Ты топишь все. Топишь, как болото. Как трясина. Ты разрушаешь все. Хорошее, плохое. Все, что угодно. После тебя выжженная земля. Пусти! - попыталась я вырваться из рук Давида, разрыдавшись и глотая слова вместе со своими слезами, сумела оттолкнуть Кирсанова от себя, отступив на шаг.
-Я хочу сохранить хоть кусочек, хоть частичку той любви, которую ты методично выжигал из меня! - Давид отпустил меня, замирая в паре шагах. И я, как окоченев, стою и смотрю на него сквозь слезы, стуча зубами, то ли от страха, то ли от холода.
А он изменился... Глаза не сияют той живой синевой, вид измученный, удрученный. Хочется коснуться его губ пальцами и шептать в них слова любви, бесконечной, самоотверженной, такой, которую просто так не забыть. Но я стояла и рыдая смотрела на Давида, теряясь в тишине, что между нами царила.