Страница 4 из 21
Между делом мужчина обернулся к костру, словно проверяя, точно ли англичанин всё ещё здесь. На его месте я бы даже не сомневалась – Томас не спускал с нас глаз, я даже спиной это чувствовала!
– Не надо за меня беспокоиться, я взрослая девочка, – иронично прокомментировала я. – Разберёмся. Чуть поостынет, и разберёмся.
Привалившись спиной к трухлявому бревну, Дядька вздохнул и вытащил из кармана пачку сигарет. Глухо щёлкнула зажигалка, и вновь на меня потянуло едким сизым дымком.
– За водой вас послать, что ли? – хитро прищурился дезертир, закидывая ногу на ногу.
Задумчиво пробежавшись взглядом от самой кромки воды по широкой тихой водной глади, теряющейся где-то там вдали в зеленеющей поросли, я хмыкнула:
– Это на ту сторону озера, что ли? Конечно, тут-то у нас воды шаром покати…
Стряхнув пепел на камни, Саня заулыбался. Как-то мягко так, по-доброму, что невольно на душе стало легче. Я попросила у него нож и уткнулась в коленки, заканчивая прилаживать крючок.
– Каким человеком был твой отец? – вдруг спросил он.
Сморгнув, я помолчала, не зная, что ответить.
– Человек как человек, – наконец выдавила я. – Курил много. И выпивал иногда… Ничего примечательного.
– Заурядный человек, наблюдающий звёздное небо и цитирующий дочери Брюсова, значит…
– Сань, я тебя прошу, не надо, – спокойно попросила я.
Однако пальцы нервно дрогнули, норовя наскочить на крючок, и я вынуждена была отложить снасти.
– То, что ты не говоришь о нём, лишь усугубляет ситуацию. Готов поспорить, своему англичанину ты об этом не рассказывала.
Да, действительно не рассказывала. Но это совсем не значило, что Дядька вдруг оказался каким-то избранным, посвящённым в самое сокровенное. Этот разговор вчера ночью был лишь случайностью, а сам Саня был для меня совершенно чужим человеком. Если бы не стих…
– А ты? – решительно обернулась я к мужчине. – Ты сам хотел бы говорить о тех, кто был тебе дорог и погиб? Не лучше ли попытаться забыть о них и лишний раз не ворошить плохие воспоминания?
Дезертир смотрел на меня излишне внимательно, будто пытаясь прочитать мои мысли. Глаза его были тёмными, глубокими – я ничего так и не смогла в них увидеть. Кажется, мне не удалось задеть какой-нибудь похожий нерв в нём, раз он остался так холоден к моим словам.
– Но ты не забываешь, – Дядька вытащил сигарету, дыхнул на меня дымом и провёл пальцем по своим обветренным губам. – Ты варишься в этом, раз за разом переживая моменты из прошлого, вместо того, чтобы просто рассказать о своей боли кому-нибудь и успокоиться. А ведь у тебя даже есть кому, вроде как. Время сейчас опасное. Нельзя же оплакивать мёртвых вечно – от тебя так ничего не останется.
А Саня уже, похоже, начал рыбачить. И я, как тупая рыба, проглотила приманку и попала на крючок. Не уплыть, не вырваться, лишь продолжать безвольно вестись за невидимой нитью и быть в итоге пойманной. На какую-то долю секунды мне даже показалось, что между нами возникла связь. Даже стыдно стало и неуютно от мысли, что он копается в моей душе. Это были совсем не те душещипательные разговоры с Томом, где он всячески старался быть тактичным и не лезть туда, куда его не просят. Дядька видел глубже да к тому же особого приглашения не ждал и церемониться не имел привычки.
– Я пойду, – несмело опираясь на бревно, я заторопилась.
– Куда? – дезертир грустно ухмыльнулся, вновь стряхивая пепел. – В объятия Сойера? Это не поможет, ты же знаешь.
Упрямо поднявшись на ноги, я переступила через бревно и, в поисках поддержки, уцепилась взглядом за Тома. Наши глаза встретились, и на его лице мелькнула тень беспокойства.
– А что, если с ним что-нибудь случится? Кто подарит тебе забвение потом? – спокойно осведомился у меня за спиной Саня, словно почувствовав наш зрительный контакт. – Может быть, я?
Тревожная струна дрогнула внутри меня, заставив невольно прислушаться к его словам.
– Точно не ты, – сдержанно процедила я, помедлив.
– Опять злишься на меня почём зря, – дезертир отрывисто посмеялся. – Кто знает, как оно обернётся… Умей отпускать, Тин. Учись.
Мне непреодолимо захотелось уйти от него, убежать прочь. Я сделала несколько быстрых шагов мимо сидящего у костра англичанина, направляясь в высокую приозёрную траву. Спустя мгновение, когда упругая зелень уже билась о мои ноги, я почувствовала, как воздух вокруг меня сгущается, становится душным и невыносимым. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Стало страшно. Я качнулась, приложила ко лбу прохладную руку и упала на землю как подкошенная.
Что было потом, я помню смутно. Были чьи-то крепкие руки и слова, русские и английские, пустая брань и тишина. Вынырнув из краткого забытья, я очнулась на разложенном спальнике – ноги закинуты на рюкзак, рубашка наполовину расстёгнута, а под носом невыносимо пахнет чем-то резким – поблизости лежала какая-то дурацкая тлеющая трава. Первое же, что я сделала, так это дотянулась до неё рукой и откинула от себя подальше.
– Ай-яй-яй, как нехорошо! – раздался тотчас же рядом со мной голос Сани. – Взяла, выбросила мой букет!
– Тин! Тин, ты в порядке?! – прервал наигранное ворчание дезертира взволнованный голос Томаса.
Том склонился и легонько похлопал меня по щекам:
– Какая же ты бледная, девочка моя… Как себя чувствуешь?
Молча отстранив его руку, я зажмурилась, подавляя никуда не девшийся рвотный позыв.
– Ну, как самочувствие? – подключился Дядька, сидящий по правую сторону от меня. – Глаза видят? Ухи слышат?
– К сожалению, да, – сдавленно выдавила я.
– Блевануть не хочется? – в лоб спросил Саня, неестественно для него хитро прищуриваясь.
Я медленно подняла на него взгляд и поняла сразу всё, что он хотел сказать мне этим вопросом.
– Нет, – соврала я, пытаясь привалиться на близстоящий рюкзак.
– Да неужели? – хмыкнул проницательный дезертир, не сдержав улыбки.
– Отстань от меня, – слабо попросила я. – И без того тошно…
Дядька заинтригованно обернулся на Томаса и оценивающе смерил того взглядом. Том, замолкнувший, как только Саня подал голос, рассеянно сжимал мою ладонь. Его глаза шарили из стороны в сторону, будто бы он лихорадочно соображал что-то.
– Я в порядке, – поспешила я успокоить его.
Он открыл было рот, словно желая сказать мне что-то, но тут же закусил губу, так и не решившись.
– Да-а, ребята, – развеселился дезертир, нервно ныряя в карман за пачкой сигарет. – Ну вы даёте!
Качая головой, Санька извлёк сигарету и зажал её губами, лихорадочно ища зажигалку.
– Ну, вы красавчики вообще…
Наконец не выдержав, я аккуратно поднялась, придерживаясь за руку Томаса, и села.
– Это не то, что ты думаешь, – хмуро бросила я Дядьке.
– Серьёзно? И что же тогда? – так и не найдя, чем прикурить, мужчина взял сигарету в руку и явно нервно завертел её между пальцев.
– Отравилась, приболела.
– На голову ты приболела, дорогая, – не сдержавшись, высказался Саня.
Задетая его словами, я педантично расстегнула оставшиеся пуговицы и скинула клетчатую рубашку с плеча.
– Вот, смотри! – рыкнула я ему в лицо. – Хорошо видишь?!
Мужчина задумчиво осмотрел растёкшийся по моей руке синяк от укуса и чуть затянувшиеся раны. Цокнув зубом, он протянул ко мне руку и небрежно набросил рубашку обратно на плечо.
– И ты серьёзно думаешь, что из-за этого тебе стало плохо? – нахмурился он.
Я удивлённо хлопнула глазами, совсем не ожидая такой реакции с его стороны. Дезертир же тем временем подцепил свою штанину, выдернул её из берца, и продемонстрировал мне покрытую чуть зажившими шрамами голень.
– Вот это укус, – серьёзно произнёс он. – Даже, по-моему, два или три… не помню точно. И вот, – подцепив узелок, он быстро размотал обвязку на своей руке и сунул мне под нос разодранное запястье.
Рана была обширной, довольно свежей и настолько отвратительной, что мне пришлось отвернуться, чтобы меня не стошнило. Прикрыв рот рукой, я всё же не могла проигнорировать увиденное. Его руку словно погрызла крупная собака. Некоторых фрагментов явно не хватало, поэтому кожный покров то и дело прерывался, ныряя в щели между переплетениями неумело наложенных швов. Томас смотрел на открывшуюся нам обоим картину с немалым отвращением и явно желал, чтобы дезертир держался от меня подальше.