Простить нельзя расстаться

Наплававшись, Вика выбралась из воды, наскоро обтёрлась огромным полотенцем, закуталась в халат и побежала в дом. Анатолий, увидев такое, непременно бы укорял: разве можно скакать в мокром купальнике по двору? Не лето.

– Минута и я в тепле! – возразила на воображаемое замечание Вика.

– Гости к вам! – встретила её Муза, округлив и без того огромные чёрные глаза и протягивая трубку домофона.

– Кого это принесло в такую рань?

Трубка занудила до оскомины знакомым голосом:

– Надо поговорить. Пожалуйста, открой шлагбаум, я заеду.

– На машине? – удивилась Вика: когда это Тускловцев обзавёлся автомобилем?

Она кивнула Музе и побежала наверх. В ванной скинула купальник, помассировала тело безразмерными махровыми варежками, поглядывая через открытую дверь в гардеробную на своё отражение в большом зеркале. Облачилась в спортивный костюм. Не в платье же влезать, слишком много чести бывшему! Успела выглянуть в окно спальни. Домработница встречала посетителя у ворот. Во двор заехал серебристый Фольксваген, не новый, но чистенький. Водительская дверь выпустила одетого в светлые брюки и тёмно-синий пиджак человека. Волосы бывший муж Вики остриг чуть короче, чем раньше, они едва достигали середины шеи, фигура оставалась всё такой же, будто составленной из спиц, но костюм сидел превосходно. Кто ж его так принарядил?

Вика неторопливо прошла по галерее. На Тускловцева не смотрела, пусть освоится хоть немного. Можно представить, как поразил привыкшего к тесноте человека здешний простор: тридцатиметровое фойе, по центру витраж, он же вход в зимний сад, слева арка, ведущая на кухню, дальше арка столовой, между ними лестница на второй этаж, а там вдоль галереи двери в комнаты. Первая – гувернантки, затем гостевая спальня, потом детская, за ней ещё одна гостевая спальня, дальше ванная, лифт и, наконец, спальня хозяев. Это только два этажа, есть ещё третий и цокольный с гаражом, мастерской, котельной и прачечной.

Ступеньки закончились. Вика замерла и взглянула на бывшего супруга. Тот беззвучно шевелил губами и восхищённо расширил глаза:

– Прекрасно выглядишь! – он протянул букет. Не дешёвый: любимые Викины герберы солнечного цвета, зелень, фиолетовые ирисы.

Она, двигаясь медленно и важно, взяла цветы. Повернулась и пошла к дверям в зимний сад. Где ещё принимать такого гостя? Затылком чувствовала, как он рассматривает её подтянутую фигуру в эластичном бирюзовом костюме, спортивные тапочки в цвет, рассыпанные по плечам волосы.

В зимний сад прямо из холла вели раздвигающиеся двери из разноцветного стекла. Влажный нагретый воздух – здесь работала система автоматического полива – перенасыщенные яркие ароматы напоминали о цветущих джунглях. Тускловцеву наверняка ничего подобного видеть не доводилось. Да и что он видел, кроме теплицы во дворе родительского дома! Вика взяла с полки греческую вазу, зачерпнула воды из искусственного прудика, поставила цветы, устроив их в центре каменной горки. Склонив голову набок, ощенила результат: вполне. Оглянулась на ошалевшего мужчину:

– Располагайся, – указала на плетёную скамью. Сама присела напротив на подвешенный в конструкции из металлических трубок, качающийся сетчатый диванчик. Бывших супругов разделяла дорожка синтетической травы. Хозяйка оказалась в тени, отбрасываемой широкими листьями пальмы, тогда как гостя освещало перебравшееся на южную сторону дома солнце. – Что же тебя привело, Костик?

Тот встал и заходил по ядовито-зелёной, напоминавшей иголки пластмассовых ёлок траве.

– Вика! – вскрикнул он, замерев напротив. – Я приехал за тобой.

Она воткнула носок тапочка в пол, останавливая качели, и подняла брови, нарочито изображая изумление.

– И-и?

– Я тебя люблю, ну ты знаешь. Я люблю тебя все эти годы. Но раньше не решался беспокоить, потому что… Ну ты знаешь. Кто я был? А теперь… теперь всё изменилось, Вика! Мы уедем в Англию. Меня зовут работать. Экспериментировать и преподавать. Условия невозможно шикарные. Жить будешь там, где пожелаешь! Лондон или любой другой город, или деревенька, если хочешь быть ближе… – Тускловцев обвёл рукой пространство зимнего сада. Собеседница ухмыльнулась, но промолчала. Бывший супруг продолжил речь, которую, по всей видимости, неоднократно репетировал: – Пацана твоего возьмём. Ему прямая дорога в Кембридж, не сомневаюсь. Подумай! Старейший университет Великобритании! Вика, одно твоё слово, и я – счастливейший человек на земле!

– А я? – Вика толкнулась и снова стала раскачиваться.

– Что?

– Я буду самой несчастной, Костя. Ты вообразил, что жена ушла от тебя, потому что ты работал не в Великобритании, а в России? Не в тех шикарных условиях, а в нашенском заплесневелом институте? – Подождав реакции, Вика перестала качаться, поднялась и встала напротив Тускловцева: – Я полюбила Толю. Всё просто. А ты меня элементарно… – Она хотела сказать «не удовлетворял», но увидев мелькнувший в голубых глазах испуг, выразилась иначе: – К тебе я охладела.

– Понимаю, – Константин попятился, потирая виски, – это неожиданно. Тебе нужно подумать. Вот что. Уезжаю через месяц. Пока это испытательный срок, но не сомневайся, я его пройду. Мы уже сотрудничали удалённо, я нужен им по всем параметрам. Ты сможешь приехать и через два месяца, и через полгода, когда пожелаешь. Я тебя жду, Вика. Всегда жду. Вот! – Он выхватил из нагрудного кармана пиджака, кстати, очень хорошего, визитку и положил её на полочку, где до этого стояла греческая ваза. – Буду ждать звонка или электронного письма, или сообщения в любой социальной сети. Да свидания.

Вика проследила, как исчезает за разноцветной дверью поджарая фигура бывшего мужа, и потянулась за карточкой. Бумага качественная. Похоже, в самом деле, карьера Тускловцева на подъёме. Вернула визитку на место, отряхнула пальцы и усмехнулась:

– Предложение он мне делать приехал! Умный ведь человек… а дурак.

Вот – вещь. Бросишь её, походя, небрежно, оставишь и забудешь, а она лежит, ждёт своего часа. Покорные обстоятельствам вещи – важные или пустячные – могут однажды попасться на глаза и изменить жизнь владельца. Впрочем, могут и не попасться, а угодить в урну благодаря старательности черноглазой скуластенькой работницы. Визитке Тускловцева это не грозило: Муза редко заглядывала в зимний сад, с пылью тут боролись утренние искусственные туманы и специальные фильтры очитки воздуха, а ей хватало забот в доме.

– Виктория Максимовна! – послышался певучий голос Музы. – Кашка пшённая из печи! Позавтракаете?

Пройдя в столовую, Вика сполоснула руки в крошечном умывальнике, притулившемся у входа, и села за стол. Муза поставила перед ней тарелку с золотистой, украшенной карамельной плёнкой и жёлтым глазком сливочного масла кашей. «Печью» домработница называла электрическую духовку, которую собственноручно уставила кирпичами. Этот нехитрый приём позволял прогревать горшочек с пшёнкой так, словно он действительно томился в русской печке. Получалось необыкновенно вкусно, и Вика успела полюбить это блюдо больше других.

– Что это он укатил так быстро? – любопытствовала Муза, ставя перед хозяйкой большую чашку какао. – Я кофе ему предлагала, так отказался. Спешу, говорит. – Она продолжала торчать рядом, наблюдая, как хозяйка вдыхает шоколадный аромат напитка и делает большой глоток. Чуть помедлив, спросила: – Это Анатолия Сергеевича знакомый?

Вика закашлялась и подняла на домработницу глаза. Взгляд был тяжёлым:

– Тебе что за дело?

Муза склонила голову и поспешно ретировалась. То-то же.

Визит бывшего всколыхнул память. Годы, задёрнутые плотным занавесом и давно казавшиеся частью чужой жизни, подсмотренной в театре или кино, проступили навязчиво во всех малоприятных подробностях. Вика покончила с завтраком, поднялась на лифте на третий этаж и оказалась в комнате для спортивных занятий. Повисела на шведской стенке, подержав уголок, прошла к велотренажёру, уселась, вставила ступни в широкие ремни педалей. С помощью болтающегося на шнурке пульта включила полутораметровый плазменный телевизор на противоположной стене. Настроила канал о путешествиях и «поехала». На экране мелькали снежные вершины горных хребтов, ледники, каньоны, болезненно-синее небо, ослепительные облака. Вика крутила педали и вспоминала себя двадцатилетней девчонкой, что после окончания колледжа пришла в конструкторское бюро научного института. Навыки обращения с циркулем, транспортиром и линейкой не пригодились. Молодая работница довольно быстро освоила компьютер. Эскизы, выполненные опытными конструкторами на бумаге, она переводила в электронный вид. Здесь не требовалось инженерное мышление, хватало внимательности, тщательности, терпения. Техника тогда была ещё тормозная, подолгу зависала, и Вика между делом успевала попить чайку, поболтать с девчонками, пококетничать с заглядывающими по делу научными сотрудниками. Тогда и приобрела первую настоящую подругу – Александру-Сашку-Шурку. Саша закончила тот же колледж за три года до Вики, наверняка была в курсе её «родословной» – город маленький, жители словоохотливые, не скроешься. Однако ни намёка, ни подколки от неё услышать не пришлось. После работы шли вместе, шатались по магазинам, пялились на красивые тряпки, купить которые было не по карману. Выручал рынок с «челноками», заваленный дешёвым барахлом, где, хорошенько покопавшись, подруги находили вполне симпатичные шмотки.