Страница 8 из 11
Художественная жизнь постепенно оживала. В театрах назрела необходимость новых выразительных средств, новой эстетики. Появляются новые имена. Во всех областях. В Политехническом, в студенческих аудиториях, у недавно воздвигнутого памятника Маяковскому читаются стихи: Слуцкого, Мартынова, Межирова, Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадулиной. Взошла звезда Булата Окуджавы. В кино – новые имена и новые фильмы: Г. Чухрай – «Сорок первый», С. Ростоцкий – «Дело было в Пенькове», М. Хуциев – «Весна на Заречной улице»… Алексей Баталов, Иннокентий Смоктуновский, Николай Рыбников, Татьяна Самойлова…
В 1957 году – в Москве Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Все дни и ночи мы проводили на улицах и в парках – всюду эстрады, импровизированные концерты, песни, гитары, танцы… Первые гастроли зарубежных театров…
ВЫСОЦКИЙ. Когда мы были студентами, мы прорывались всеми способами на интересные спектакли и кинопросмотры. Когда в Москве гастролировал французский театр «Комеди Франсез», я на его спектакли через крышу лазил…
У Высоцкого появились новые друзья-однокурсники: Жора Епифанцев, Роман Вильдан, Гена Ялович, Толя Иванов…
Очень много времени проводил он на знаменитой Трифоновке – в общежитии театральных училищ, где часто оставался ночевать. Недалеко от Школы-студии – дом отца, где старые друзья – большая компания более взрослых ребят. Они его прозвали – Шванц, что означало Хвост, потому что Володя, будучи еще школьником, хвостиком бегал за старшими, а потом, несмотря на разницу лет, сделался равноправным членом компании. Анатолий Утевский – студент-юрист, Левон Кочарян – тоже с юридического, но уже тогда мечтавший о кино, Артур Макаров – писатель и кинодраматург, Володя Акимов – сценарист.
Рассказывает Артур Макаров:
Он был своеобычный человек – легкий, веселый, общительный, с очень ясными глазами. Правда, до определенного момента – когда он сталкивался с тем, что его не устраивало, глаза становились жесткими и прозрачными. Тот факт, что мальчик-школьник стал полноправным членом компании людей мало того что взрослых, но имевших уже определенную биографию, – говорит о многом…
Надо учитывать время, в какое развиваются те или иные события. В нынешней молодежи меня раздражает невероятный инфантилизм, отсутствие какого-то стержня, крепости на излом. Люди моего поколения были в молодости совсем другими. Но когда я начинаю думать, почему так происходит, я понимаю, что мы были люди счастливые – потому что все хорошо помнили, а многие знали войну (я уехал из Ленинграда в 1943 году подростком), все много работали в разных областях, все много ездили – и по своей, и по чужой воле, у всех была какая-то своя, не всегда простая, судьба…
Он навсегда сохранил легкость, общительность, которые многие из нас потеряли. И уже тогда было ясно, что он – художник, что он – талант. Он тогда мечтал быть актером, и когда я с ним познакомился, он беспрерывно показывал всякого рода скетчи, розыгрыши, фантазировал. Он очень хотел быть актером…
Первым в их компании женился Лева Кочарян и поселился с женой в трехкомнатной квартире – по тем временам невероятной роскоши. Квартира была на последнем, четвертом этаже Володиного дома № 15 в Большом Каретном. Квартира, естественно, стала общим домом для всех. Это центр Москвы – удобно заскочить, выпить кофейку, занять пятерку до стипендии, переночевать. Перебывало там народу много. Но принимали далеко не всех. По какому принципу шел отбор? Думаю, что ценились люди крепкие, самостоятельные, с внутренним багажом прожитых или будущих биографий. Конечно, пили, но пили не для того, чтобы напиваться, а, как рассказывает Артур Макаров, чтобы отметить или чей-нибудь день рождения, или очередную дату (тогда отмечали и все революционные и все церковные праздники), или просто для тонуса, ибо разговоры иногда проходили сутками. Очень часто не хватало денег. В один из таких периодов пришлось сдать на время роскошную квартиру Кочаряна и всем перебраться в большую 40-метровую комнату Володи Акимова, но и там долго не удержались – кто-то уговорил его обменять свою комнату на меньшую в этом же доме, но с доплатой. В полученную приплату входил и старый, еле-еле работавший магнитофон «Астра». На нем крутили первые песни Булата Окуджавы и записывали бесконечные пародии и капустники. Пародии в ту пору записывались во всех компаниях, где были магнитофоны. Из-за одной, кстати, пародии на плохие революционные фильмы был разогнан в 1958 году почти весь третий курс сценарного факультета ВГИКа; из-за пародий на исторические учебники была исключена из Московского университета группа студентов. Эти капустники и пародии были первыми реакциями на официальное искусство и науку.
Высоцкий тогда еще сам не сочинял песни, а под гитару пел и записывал на этот магнитофон чужие песни: «На Перовском на базаре» (потом предложил ее в Театре на Таганке в спектакль «10 дней, которые потрясли мир») и «На Тихорецкую состав отправится».
Все вместе сочинили «Гимн тунеядцев», где был куплет:
«Подлюг» среди них действительно не было.
Частыми гостями были Василий Шукшин и Андрей Тарковский. Однажды Андрей им предложил: «Ребята, давайте, когда будем богатыми, построим большой дом в деревне, чтобы все мы могли там жить…»
Тарковский впоследствии построил дом под Тарусой, но сам жил там недолго…
(У Тарковского Володя должен был играть в «Ивановом детстве» капитана Холина, в «Андрее Рублеве» сотника, но Высоцкий дважды его подвел – запивал к киносъемкам. Тарковский в работе этого не переносил и больше никогда не приглашал его сниматься.)
А пока всех устраивала 18-метровая комната, на стенах которой висела черная бурка отца Володи Акимова, старая шашка и огромная карта.
Рассказывает Артур Макаров:
Мы купили диван-кровать, шкаф, два кресла и журнальный столик. Потом кто-то из нас (уже не помню, кто) с первых своих дивидендов купил еще и обеденный стол. Потому что журнальный был для нас просто мал – каждый вечер меньше пятнадцати человек не собиралось. А постоянно жили в этой комнате четверо. Как разворачивались события в этой комнате к концу дня, когда нормальные люди отходят ко сну? Либо продолжалось общение, либо, если укладывались спать, – диван занимала единственная супружеская пара, составлялись два кресла для другого ложа; а на полу расстилалась бурка, на которой ложился Володя Акимов, хозяин комнаты. Была еще раскладушка для почетных гостей. А тот, кто приходил, потом укладывался где-нибудь в углу на газетах. Поскольку все время приходили люди, хозяин поступал таким образом: заворачивался в газеты и ложился на пол в углу, потому что знал, что все равно кто-нибудь придет и займет его место.
В этом доме, открытом для всех, побывало очень много разнообразных и интересных людей. Иногда кто-то приводил с собой бывшего фронтовика-инвалида, спивающегося теперь понемногу и зарабатывающего себе на хлеб какой-нибудь песней под аккордеон в электричках. Иногда появляется начинающий художник, и тогда до рассвета шли споры о только что прошедших выставках Эрьзи, Пикассо, Рериха… Кто-нибудь приносил только что возникший журнал «Юность» с последней повестью Василия Аксенова… Это было время бесконечных анекдотов. Их прекрасно рассказывали, а иногда и сами сочиняли. Высоцкий очень похоже и смешно пародировал своих учителей, Хрущева. Потом, когда Никита Сергеевич будет уже на пенсии и пригласит к себе в гости Высоцкого («Меня к себе зовут большие люди. Чтоб я им пел “Охоту на волков”…»), Володя очень смешно и похоже передаст нам весь их разговор. Память на диалоги, характерную манеру речи у Высоцкого была уникальная. Он мог с абсолютной точностью передать только что услышанный разговор в поезде метро, например. Помогала острая наблюдательность и умение слушать. А слушать было кого. Время было бесконечных разговоров и споров. Шла переоценка духовных ценностей. И мы для себя с удивлением открывали мир.