Страница 23 из 58
Рота связи находилась в голове колонны, за штабом. Шли молча: всех одолевали тяжелые мысли.
Вскоре осталась позади маленькая деревушка Турин с избами под соломенными крышами. Василий Грамма определил, что прошли через деревянный мостик, а метров через 200 перевалили через мост побольше. Кто-то сказал:
— Это Свислочь.
Песчаная, сырая, с выбоинами дорога впервые приняла на себя столько военных людей. Через каждые 4 километра слышалась команда: «Привал!» И тогда командиры обходили своих подчиненных и спрашивали:
— Как дела? Нет ли потертостей ног, отставших?
Красноармейцы садились, отдыхали. Кое-кто ложился, растягивался на земле. Очень дороги были эти минуты привала.
Часов через пять прошли Иваничи. Сразу же за деревушкой — мостик через речушку Волму. Высокая насыпь еще больше сузила дорогу, но вскоре она снова потянулась в лес, расширилась. Появились безопасные обочины.
Начинало светать. После седьмого привала уже при полном рассвете прошли Червень. А лес продолжал обжимать дорогу, маскировал многокилометровую колонну.
За Червенем, вблизи большака Минск — Могилев, у поселка Натальевск, 8-я бригада втягивалась в лес, располагалась на дневку. В районе Федоровки размещались десантники 214-й, штаб корпуса и 7-я бригада. На перекрестке предусмотрительным майором Владимиром Тимченко был оставлен пост регулировщиков во главе с одним из командиров штаба. Все делалось с таким расчетом, чтобы никто не заблудился. Ведь за пешими колоннами пойдут и автоколонны, и одиночные машины. В любое время может прибыть и делегат связи из штаба фронта.
Было раннее утро, но большак уже вовсю тарахтел машинами, пропускал пеших и артиллерию на механической тяге. Дорога пульсировала, как большая кровеносная артерия, жила предельно напряженной жизнью.
Вскоре в район дневки прибыли автоколонны бригад, а с ними и кухни с приготовленным на ходу завтраком. Район дневки оживился, бойцы подтянулись к кухням.
Наступило утро 28 июня. Из-за леса выкатилось солнце и брызнуло теплыми лучами на поля, нарисовало длинные тени у деревьев, пробилось через кроны. Сразу потеплело. Бойцов клонило ко сну. Наряды в подразделениях и полевые караулы занимали посты. Командиры бодрствовали, тревожились за сосредоточение оставленных материальных ценностей, готовили распоряжения к продолжению марша.
Под вечер в ротах прошли политические информации, подвели итоги марша. Десантники начали готовиться к последнему броску на Березину.
Еще не наступила темнота, а колонны уже вытягивались на большаке. Марш начался. И снова привалы, проверки наличия людей. Незаметно позади остался перекресток на Карпиловку и Ведрицу, а километра через полтора — новый перекресток: полевая дорога уходила к деревушке под названием Хутор.
У перекрестка, где по карте в одном километре обозначено Ратное, капитан Илья Полозков спросил деда, который собирался переехать дорогу:
— Отец, далеко до Березино?
— Та верст пятнадцать, сынок, не более. И все прямо, шлях добрый. Отступаете? — полоснул дед по живому.
— Да нет, отец, приказ такой, — нашелся Илья.
— Ну, ежели приказ, тогда нема разговоров, — тоже дипломатично ответил дед. — Дай бог побить вам германца.
— Побьем, побьем, отец, — уже на ходу ответил Полозков и ускоренным шагом начал догонять голову колонны своего батальона.
Миновали перекресток на дороге Котово — Чижих, а километров через пять большак пошел под уклон. После каменного мосточка, который перекинулся через озерцо, снова начался подъем. На горизонте, на фоне побелевшего неба, показалась окраина деревни Поплавы.
Уточнение задачи
В восьми километрах от Березино колонна остановилась, хотя время привала еще не подошло.
Здесь посланец командующего фронтом вручил полковнику А. Ф. Казанкину новый боевой приказ о том, что «корпус переподчинялся 4-й армии со следующей задачей: к утру 30 июня одной бригадой занять оборону в районе Березино, а другой — у Свислочи. Третья бригада на машинах выдвигалась в район Старых Дорог для совместных с механизированной дивизией 20-го механизированного корпуса генерал-майора А. Г. Никитина действий по тылам бобруйской группировки противника»[23].
Он пояснил также, что штаб фронта из района Барановичей перемещается на новый командный пункт в лес восточнее Могилева, в нескольких километрах от Днепра. Обстановка на фронте тяжелая, а главное — неясная. Командующий фронтом уехал в район Бобруйска, где особенно плохи дела. Там фашисты якобы прорвались в район деревни Свислочь или высадили воздушный десант, и потому нужно спешить.
Вот и все, что стало известно полковнику Казанкину. Посовещавшись с полковым комиссаром В. М. Олениным, он решил, что для действий по тылам противника больше других подходит 214-я бригада с опытным комбригом. На оборону Березины в районе деревни Свислочь выделили 8-ю бригаду. Ее первый эшелон предстояло в срочном порядке отправить на автомашинах бригады.
А где добыть для переброски 214-й бригады около восьмидесяти автомобилей? Над этим вопросом особенно ломали головы в штабе корпуса.
Все подсчитали быстро, но изыскали автомобили лишь для переброски двух батальонов и одной роты. Решили, что 4-й батальон Ильи Полозкова, где личный состав имеет в среднем по пять парашютных прыжков, и две роты батальона капитана Николая Солнцева с артбатареей из-за отсутствия автотранспорта оставить в распоряжении командира корпуса.
Срочно собрались комбриги и командиры подразделений, и полковник А. Ф. Казанкин отдал боевой приказ. Командир 7-й бригады тут же задал вопрос:
— Как действовать, если бригада лишена транспорта, необходимого для буксировки «сорокапяток» да и другого имущества в район обороны?
Полковник Казанкин терпеливо выслушал комбрига и, подумав, ответил:
— Вы командир, вам и решать, как действовать. Это — во-первых. И во-вторых, сегодня же ночью по прибытии в район Старых Дорог полковник Левашов транспорт отправит обратно, организуйте его встречу. Выход один: все, оставленное в районе Березино и других местах, перебросить вторым и последующими рейсами.
— Все, товарищи командиры. Действуйте! — твердо и решительно приказал Казанкин. — А вы, полковник Левашов, задержитесь.
Похудевший, в длинноватой гимнастерке и неизменной темно-синей пилотке, А. Ф. Левашов подошел к своему бывшему начальнику штаба, а теперь исполнявшему обязанности командира корпуса.
— Видно, надолго разлучаемся, Алексей Федорович, — начал Казанкин.
Его шероховатое лицо подобрело. Без слов обнялись. Помолчали, разглядывая один одного. Стоявший рядом полковой комиссар В. М. Оленин разрядил эти тягостные минуты:
— Ни пуха ни пера, Алексей Федорович. Думаю, что два ваших батальона справятся за всю бригаду.
— Полагаю, что справятся. Только не обижайте здесь моего Илью Полозкова и роты от Николая Солнцева, — ответил Левашов. — А мы должны справиться, но нужно спешить. Старые Дороги — вблизи Слуцка, который, как мне стало известно, противник уже захватил.
Не знали тогда ни полковник Казанкин, ни полковой комиссар Оленин, что 214-я бригада полковника Левашова не встретит в районе Старых Дорог механизированный корпус и будет около месяца действовать самостоятельно в тылу врага, а затем в составе 21-й армии повоюет еще два месяца. Словом, встретятся они не скоро.
Поговорив еще немного, полковник Левашов ушел готовить бригаду к маршу в обратную сторону.
— Майор Тимченко, — обратился Казанкин к находившемуся недалеко командиру, — вызывайте Полозкова и ставьте его сводному батальону задачу на боевые действия в районе Березино.
— Есть, товарищ командир корпуса, — ответил исполнявший обязанности начальника штаба.
Подполковник А. А. Онуфриев начал действовать немедля. Он чувствовал обстановку, хотя и не знал, что к середине дня 28 июня противник сбил наше слабое боевое охранение под Бобруйском, захватил город и вышел к Березине. А к исходу того же дня броневые махины 17-й немецкой танковой дивизии ворвались в Минск.
23
Жадов А. С. Четыре года войны. М., 1978. С. 13.