Страница 18 из 20
Агиографические репрезентации междукняжеской войны 1015–1019 гг.
Летописная статья 1019 г. рассказывает о том, что «пришел Святополк с печенегами» и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту. «Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды так, что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал. И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: „Бегите со мной, гонятся за нами“. Отроки же его посылали посмотреть: „Гонится ли кто за нами?“ И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним. Он же лежал немощен и, привставая, говорил: „Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите“. Не мог он вытерпеть на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою». Далее следовал комментарий летописца: «Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: показало явно… посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасен». Эпилогом этого «сценария» являлась параллель с ветхозаветным сюжетом: «Ламех убил двух братьев Еноховых и взял себе жен их; этот же Святополк – новый Авимелех, родившийся от прелюбодеяния и избивший своих братьев, сыновей Гедеоновых; так и свершилось»[174]. В историографии сложилось мнение, что рассказ о гибели Святополка является одним из мифов древнерусской литературной традиции; он представил финал династического конфликта в соответствии со стандартной литературной оппозицией – как борьбу «праведного» мстителя с «неправедным» братоубийцей. По мнению Д. С. Лихачёва, этот рассказ был включен в летописную традицию в начале 1070-х гг. монахом Никоном, который со времени А. А. Шахматова считается составителем «Первого Печерского свода» – одного из предшественников ПВЛ[175]. В настоящее время это утверждение подвергается сомнению, так как анализ различных версий гибели Святополка в других текстах позволяет настаивать на более позднем его появлении в 1090-х гг. в Начальном своде[176].
Крупнейшим памятником Борисоглебского цикла является «Анонимное сказание», или «Сказание о Борисе и Глебе». Открытое в 1842 г. М. П. Погодиным, оно быстро привлекло внимание исследователей. В историографии утвердились две датировки этого памятника: ранняя (вторая половина XI в.) и поздняя (XII в.). Сторонники ранней датировки, как мы говорили выше, отдавали «Сказанию…» приоритет над летописной повестью «Об убиении…» (концепция митрополита Макария и И. И. Срезневского). Альтернативная точка зрения начала формироваться благодаря А. И. Соболевскому и позднее упрочилась благодаря авторитету А. А. Шахматова[177]. Наряду с этим направлением в XX в. оппозиционная точка зрения заново родилась в работах Н. Н. Ильина, А. В. Поппэ и следовавших за ними исследователей[178], так что конкуренция концепций Макария – Срезневского и Соболевского – Шахматова продолжалась до последнего времени. В процессе этой полемики были предприняты попытки конкретизировать датировки «Сказания…». По мнению С. А. Бугославского, оно могло быть написано в последние годы жизни Ярослава Мудрого и «должно было способствовать возвеличению не только святых, но и „рода праведных“, особенно Ярослава». В настоящее время эта датировка разделяется Н. И. Милютенко, в то время как А. В. Поппэ и А. В. Назаренко датируют памятник временем княжения Изяслава Ярославича (между 1054 и 1072), основываясь на том, что о перезахоронении останков князей в 1072 г. в «Сказании…» не упомянуто. А. А. Шахматов и Н. Н. Воронин отнесли создание памятника к началу XII в. (ок. 1115). В качестве компромисса между этими предположениями высказывалась гипотеза о существовании двух редакций «Сказания…», одна из которых была составлена в XI, а другая – в начале XII в. (поздний А. А. Шахматов, Н. И. Милютенко, А. Н. Ужанков)[179].
В существующем виде «Сказание…» демонстрирует зависимость не только от повести «Об убиении…», но и от других летописных статей. Диспозиция «Анонимного сказания» заимствована из летописной статьи 980 г. «Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын – Вышеслав, после Изяслав, третий – Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки – Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть». Поскольку здесь присутствуют все атрибуты летописного рассказа, надо полагать, что этот пролог появился в результате влияния ПВЛ. Впрочем, в рассказе о распределении княжений заметна «самодеятельность» его составителя: «Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а Ярослава – в Новгороде, а Бориса – в Ростове, а Глеба – в Муроме». Как отмечает П. Ф. Лысенко, «Пинск возник в последней трети XI в. и никогда не был столицей всего Туровского государства. Он стал столицей удельного княжества уже в последней четверти XII в. при дроблении Туровского княжества после смерти Юрия Ярославича»[180]. Это противоречие с летописным текстом может служить доказательством позднего происхождения рассматриваемого фрагмента. Дальнейший сюжет изложен в «Анонимном сказании» согласно с повестью «Об убиении…» и перебивается только вставкой благочестивых рассуждений: «Протекло много времени, и, когда минуло 28 лет после святого крещения, подошли к концу дни Владимира – впал он в тяжкий недуг. В это же время пришел из Ростова Борис, а печенеги вновь двинулись ратью на Русь, и великая скорбь охватила Владимира, так как не мог он выступить против них, и это сильно печалило его. Призвал он тогда к себе Бориса, нареченного в святом крещении Романом, блаженного и скоропослушливого, и, дав ему под начало много воинов, послал его против безбожных печенегов. Борис же с радостью пошел, говоря: „Готов я пред очами твоими свершить, что велит воля сердца твоего“. О таких Приточник говорил: „Был сын отцу послушный и любимый матерью своею“.
Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его Василий (этим именем назван был Владимир в святом крещении) и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях, поставил в церкви Святой Богородицы». Здесь мы также видим некоторую модификацию исходного текста: в повести «Об убиении…» говорится, что смерть Владимира утаили из-за отсутствия Святополка в Берестове, а в «Сказании…» ее утаил сам Святополк. Более того, в повести «Об убиении…» об этом событии сообщается как о самостоятельном факте, а составитель «Сказания…» вплетает его в общую сюжетную канву, делая этот факт известным Борису. Образ Бориса в «Сказании…» имеет более сильную агиографическую стилизацию, напоминая трагический литературный персонаж позднейших эпох, однако в уста этому «древнерусскому Гамлету» агиографы вкладывают не только провиденциалистские рассуждения, но и декларацию политических идей. Согласно «Сказанию…», перед Борисом изначально существовала дилемма: подчиниться власти старшего брата Святополка (зная о его стремлении к устранению конкурентов) или выступить против него в борьбе за киевский стол. Эта дилемма выражена в пространном рассуждении Бориса, в котором взвешиваются две политические альтернативы: «Если пойду в дом отца своего, то многие люди станут уговаривать меня прогнать брата, как поступал ради славы и княжения в мире этом отец мой до святого крещения. А все это – преходящее и непрочное, как паутина. Куда я приду по отшествии своем из мира этого? Где окажусь тогда? Какой получу ответ? Где скрою множество грехов своих? Что приобрели братья отца моего или отец мой? Где их жизнь и слава мира сего, и багряницы, и пиры, серебро и золото, вина и меды, яства обильные, и резвые кони, и хоромы изукрашенные и великие, и богатства многие, и дани, и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими? Всего этого будто и не было: все с ними исчезло, и ни от чего нет подспорья – ни от богатства, ни от множества рабов, ни от славы мира сего. Так и Соломон, все испытав, все видев, всем овладев и все собрав, говорил обо всем: „Суета сует – все суета!“
174
ПЛДР. XI – начало XII века. С. 159, 161.
175
Лихачев Д. С. Русские летописи… С. 92; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. С. 284–307.
176
Святые князья-мученики Борис и Глеб. С. 131–132.
177
Соболевский А. И. В каком году крестился св. Владимир? // ЖМНП, 1888, Ч. 257, № 6, Отд. II. С. 400; Он же. «Память и похвала» св. Владимиру и «Сказание о свв. Борисе и Глебе» // Христианское чтение. СПб., 1890. Ч. 1 (№ 5–6). С. 798–803; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. С. 41–83.
178
Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года… С. 180–187; Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская Русь… С. 229; Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI–XVI в.). М., 1986. С. 51 (прим. 30).
179
Бугославский С. А. Текстология Древней Руси. Т. 2. С. 253; Святые князья-мученики Борис и Глеб. С. 170–172; Поппэ А. О зарождении культа Бориса и Глеба и посвященных им произведениях // Russia Mediaevalis. T. VIII, 1. С. 25; Назаренко А. В. «Ряд» Ярослава Мудрого в свете европейской типологии // Он же. Древняя Русь и славяне (историко-филологические очерки) / Древнейшие государства Восточной Европы. М., 2009. С. 45; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. С. 82, Т. 1. Кн. 2. С. 576; Воронин Н. Н. «Анонимное сказание» о Борисе и Глебе, его время, стиль и автор // ТОДРЛ. Т. 13. М., Л., 1957. C. 39–54; Ужанков А. Н. О времени канонизации и написания житий святых Бориса и Глеба // Он же. Проблемы текстологии и историографии древнерусских памятников XI–XIII веков. М., 2009. С. 135–137.
180
Лысенко П. Ф. Киев и Туровская земля. С. 88.