Сварог

– Ах, ты, негодница такая, – воскликнул Всеволод, – а ну быстро засыпай, а то заставлю тебя в сенях ночь коротать. Потом, провёл рукой по бороде и добавил, – ишь, плутовка!

Девочка сильно зажмурила глазки, чтобы скорее уснуть, ведь она жутко боялась, что отец и вправду велит ночевать в сенях, а там было очень страшно. Радомир не понимал, почему отец ругает Варю, ведь это история из его жизни, почему бы ей тоже не послушать, но после того, как история была рассказана, он понял, что отец просто не хотел пугать маленькую дочь.

– Помню, что в том дремучем лесу был жуткий туман, а проводник из местного поселения, который к нам присоединился, чтобы помочь пройти этот лес, называл его «Спящим». Он говорил, что из лесных болот выделается некий газ, если надышаться которого, возникает сильное головокружение и можно потерять сознание. Человек не в силах устоять на ногах, падает, и если попадает в одно из болот, то оно его затягивает на самое дно. Много местных жителей пропало в том лесу.

– Так, может, и у нас есть такой лес, поэтому и люди пропадают? – перебил отца Святослав.

– Нет, брат, болот у нас нет, но зато ест Хельги, который лучше любых болот прорезает наше поселение, – улыбаясь, сострил Игорь.

Всеволоду не нравилось, когда его перебивали и тем более, когда при этом говорили глупости, поэтому он смерил сыновей суровым взглядом и, дождавшись тишины, продолжил:

– Мы в этом лесу потеряли двух человек. Один ночью пошёл нужду справить и не вернулся, а другой шёл в конце строя, отстал немного, а потом и вообще исчез. Мы его звали, искали, но так и не нашли. Так вот, как я ранее говорил, это был очередной трудный день похода, как вдруг где-то невдалеке послышались звуки сражения. Мы хоть и были измотаны походом, но так все соскучились по хорошей битве, что понеслись на эти звуки, как будто нам предлагали чарку мёда, баранью ногу и лавку для сна. Взобравшись на небольшой холм, мы увидели, как один с виду очень сильный воин сражается с двух рук мечом и топором. Он бился недалеко от телеги, запряженной быком, на которой сидела девочка, удерживаемая двумя воинами. Вокруг было очень много крови и изрубленных тел, в основном они были одеты так же, как те, с кем сражался этот ловкач. Воевода нам дал команду ждать и не высовываться. Я не мог понять, почему мы не можем помочь этому человеку, ведь было ясно, что, если мы не вмешаемся, рано или поздно его убьют. В очередном танце стали и крови воин-одиночка, бросив свой меч в одного из противников, проткнул его насквозь. Он остался с одним топором, продолжая нести своим врагам смерть. Но вскоре он оказался и без своего топора: один из его противников с изрезанной ударами меча и топора грудью подошёл к нему сзади и точно нанесённым ударом выбил из его рук и топор, а затем вторым ударом своего двуручного топора в бок свалил его с ног. Я попытался знаками показать Гостомыслу, что надо выступать, чтобы защитить незнакомца, но он приказал мне оставаться на месте.

Всеволод вдруг остановил рассказ, осушил до дна чарку и, посмотрев на своих сыновей, продолжил:

– Когда этот воин упал на землю, нападавшие налетели на него и стали избивать его ногами и древками копий. Затем один из них в кольчуге, по-видимому, их предводитель, что-то сказал, и они подняли беднягу с земли и поставили на колени. Двое держали его за руки, а третий зашел сзади и придавил к его горлу кинжал. Они развернули его лицом к телеге и после очередной команды воина в кольчуге те двое, которые держали маленькую девочку на телеге, схватили её с двух сторон, один – за руки, а другой – за ноги, и растянули прямо по всей длине телеги. Они все хихикали, а когда один из воинов – огромный берсерк – подошел к телеге и с диким воплем занёс над ней свой огромный топор, смех затих, но лишь для того, чтобы продолжиться после того, как с огромной силой он обрушил удар на ребёнка. Нам из-за холма было слышно, как от этого удара треснули огромные доски на телеге. Крик маленькой девочки, смешанный с воплем горя и отчаяния этого раненного воина, мне до сих пор иногда снится по ночам. Громила с трудом выдернул свой двуручный топор, застрявший в телеге, и под продолжающийся смех нападавших подошел к телеге, взяв за волосы отделенную верхнюю часть девочки, кинул её прямо в этого воина.

Всеволод замолчал, чтобы собраться с силами, ведь он впервые рассказывал эту историю, призраки которой его преследуют до сих пор. В избе было тихо, дрова почти прогорели, Варя тихо сопела на печи, и лишь кот, продолжавший сидеть на коленях Всеволода, громко урчал, зажмурив глаза.

– Когда один воин в кольчуге занёс свой меч над головой поверженного воина, тот никак на это не отреагировал. Казалось, что его покинули душа и разум, он только продолжал обнимать половину девочки, которую ему кинул берсерк, при этом стараясь как можно крепче прижимать к себе то, что осталось от нее и как можно нежнее гладить её по голове.

Я не смог совладать с собой и, повинуясь зову сердца и ярости, вскочил и, несмотря на приказ воеводы, понёсся с диким криком прямо на воина в кольчуге. Из-за того, что это было неожиданно, враги не сразу смогли понять, что происходит. Когда я приблизился к их вожаку, он уже стоял в боевой стойке и мой первый удар был им удачно отражён. Я видел, что враги движутся в мою сторону, включая этого огромного берсерка. Мне было не страшно, ярость заполнила мою душу, а духи предков и мой «Сварог» были со мной заодно, поэтому я собирался изрубить этих зверей до неузнаваемости. Увернувшись от удара меча, я только собирался контрактовать, но вдруг увидел, что в плечо их главаря со свистом воткнулась стрела с оперением наших лучников. Сразу после этого я услышал боевой крик нашей дружины, который предвещал смерть этой шайке кровожадных убийц. Теперь я мог сконцентрироваться на битве именно с их воеводой, так как моя дружина подоспела вовремя и заняла боем остальных противников. Отбив серию сильных атак, которые он наносил с остервенением, даже несмотря на то, что из плеча у него торчала стрела, я применил приём, которому меня научил мой отец. В итоге, уйдя от его атаки, я оказался за его спиной и сильным ударом топора снес ему голову.

В следующее мгновение я увидел, что берсерк неторопливыми, но широкими шагами приближался ко мне. К нему подбежали двое наших воинов, но после короткой стычки, они пали от его двуручного топора. Когда я уже готовился вступить с ним бой, поверженный воин, который всё это время сидел в прострации, обнимая часть мертвой девочки, вдруг какими-то невероятным акробатическим трюком приблизился к берсерку и со всей своей недюжинной силы воткнул ему снизу в подбородок обломанный кусок копья, который с хрустом, пробив череп, оказался в районе затылка среди рыжих волос берсерка. Всё это было так неожиданно не только для меня, но и, главным образом, для берсерка, он даже не успел ничего предпринять, настолько все быстро произошло. После того, как он захрипел, и, выронив из рук свой двуручный меч, начал падать на землю, воин-одиночка взял одной рукой его за волосы, а другой – за кусок древка копья, торчащего снизу из его подбородка, и, изогнувшись, резким движением вырвал у него голову с куском позвоночника. Я такое видел впервые, поэтому находился в полной растерянности, что в прочем, чуть не стало последним моим чувством, ведь я только в самый последний момент увидел приближающегося ко мне противника с занесённым в руке мечом. Отразив удар щитом, я ногой оттолкнул его, и пока он пятился назад, я подбежал к нему и со всего размаху ударил топором в грудь. Звук ломающихся рёбер свидетельствовал о том, что это был роковой удар для противника.

Когда битва была окончена, я осмотрелся и смог насчитать из тех наших воинов, кто уверенно стоял на ногах, лишь не больше пятнадцати человек. Некоторые из них стал призывать воеводу пуститься вдогонку за теми, кому удалось убежать, на это они получили категорический отказ Гостомысла.

Все воины стали осматривать свои раны и пытаться оказать помощь серьёзно раненым, в этот момент я обратил внимание на то, что нигде нет воина, желая спасти которого, я и устроил эту битву. Подойдя к тому месту, где он вроде бы только что сидел с половиной тела мёртвой девочки, я никого не увидел. В телеге также отсутствовала и вторая часть разрубленного тела ребёнка.