Страница 2 из 16
Замечу кстати – именно эта «шляхетская демократия» и привела Польшу к закономерному финалу, случившемуся с ней через двести лет.
Люблинская уния стала следствием военного поражения Великого княжества Литовского в войне против Московии – каковую войну Иван IV отнюдь не планировал перенести на белорусско-литовские земли (как нас уверяют сегодня историки либерального лагеря). За эти военные горести белорусам имело бы смысл винить исключительно свое верховное руководство.
Как знают все школьники, более-менее добросовестно пролиставшие учебники истории, Иван IV Грозный затеял Ливонскую войну ради захвата прибалтийских земель и выхода к морю. И у Великого княжества Литовского, Русского и жамойтского были все шансы остаться в этой войне нейтральной стороной – глядящей на все ужасы и смертоубийства, происходящие на прибалтийской земле, из безопасного далека.
Но в те годы княжеством правил общий с Польшей монарх – в Вильно он звался Жигимонт, в Кракове – Сигизмунд; и посему нет ничего удивительного в том, что Княжество встряло в русско-ливонский конфликт – как известно, поляки отличаются чрезвычайной боевитостью. Кстати, если бы не напористость польско-литовского монарха – то, вполне даже возможно, Ливонская война и не случилась; во всяком случае, у русского царя не было бы к ней повода.
Но литовский великий князь этот повод Ивану IV дал!
В 1557 г. Жигимонт Август решил сделать наместником рижского архиепископа своего племянника Криштофа. Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы – жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы – далеко в прошлом. Пять «вроде бы государств» – Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства – образуют некую конфедерацию – в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара. Богатые портовые города – Рига (куда очень уж хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Мемель и Ревель – гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще стараясь не иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с ещё более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой; ливонские рыцари же, имеющие замки в Курземе и Земгалии – склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха – например, Великого князя Литовского и короля Польского; определенные ливонские круги (из латгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя Московского; одним словом, Орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.
Жигимонт Август настоял на своем требовании – и даже более того; угрожая войной, он принудил ливонский нобилитет к тому, чтобы Ливония заключила союз с Великим княжеством против Московии.
А Ливония, между прочим – данник Москвы. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета. Иными словами, действия Жигимонта Августа – прямой вызов Москве со стороны Риги, перчатка, брошенная ливонскими рыцарями в лицо лично Ивану Грозному.
И русский царь эту перчатку поднимает – в 1558 г. он начинает войну с Ливонией. 11 мая 1559 года русские берут Нарву, 19 июня – Тарту, 2 августа остатки орденского ополчения во главе с магистром Фюрстенбергом попадают в плен под Феллином. Ливония де-факто прекращает свое существование.
И вот тут на ее труп набрасывается целая свора падальщиков!
Ливонский магистр Готкард Кеттлер (ставший таковым ввиду пленения «настоящего» магистра) в отчаянии обратился к Жигимонту Августу, как к великому князю литовскому (в конце концов, есть же союзный договор!), обещая за помощь в борьбе с Москвой передать Княжеству часть Ливонии. 31 августа 1559 г. в Вильно Кеттлер подписал с Жигимонтом Августом договор, по которому магистр передал Орден под опеку великого князя. К договору присоединился и архиепископ рижский. В июне 1561 г. литвинское войско вошло в Ливонию. Одновременно на Ливонию напала Швеция и захватила Ревель.
Был заключен договор о переходе под власть Жигимонта Августа Риги. На сейме в Вильно литвинские станы согласились с желанием «земли Лифлянтское з иншими паньствы нашими за ровню статися». 28 ноября 1561 г. ливонские послы и Жигимонт Август поклялись в исполнении договора, а 5 марта 1562 года Орден был распущен. Его война стала войной Княжества…
Так желание Жигимонта Августа разжиться землицей и непыльной должностью для племянничка ввергло Великое княжество в тяжелейшую войну, которая покончила с его существованием как суверенного государства.
Русские согласились со сменой противника – и уже в апреле 1562 г. московские войска вторглись в пределы Княжества и разорили предместья Витебска, Дубровно, Орши, Копыля и Шклова, осадили Полоцк – твердыню Княжества на северо-востоке.
Царь собрал огромное войско – согласно белорусским хроникам, едва ли не 280 000 воинов и еще 80 000 обозных человек. Правда, как известно, у страха глаза велики, и реально русские полки пришли в Литву числом менее ста тысяч сабель – но все равно, воинство было изрядным. «Огненный наряд» его состоял из 200 пушек, четыре из них были настолько огромными, что каждую из них на позиции устанавливала тысяча человек. Естественно, осады даже пятидесятитысячного войска с двумя сотнями пушек Полоцк не мог выдержать никак, и 31 января 1363 года, после сокрушительного артиллерийского удара, спасаясь от пожаров, полочане сдались на милость московского великого князя. Милость, правда, была своеобразной – царь раздал полочан в неволю своим боярам, а евреев, отказавшихся принять святое причастие, утопил в Двине. Правда, таких фанатов иудаизма оказалось немного – Хроника Быховца насчитывает оных около двухсот человек.
Новость о захвате Полоцка Жигимонт Август получил на сейме в Вильно; там было решено созвать «посполитое рушэнне» (всеобщее ополчение шляхты Княжества) и обсуждены предварительные условия унии с Польшей, ибо все руководители страны понимали, что с грозящим нашествием в одиночку Княжество не справится. Правда, грядущую Унию заседающие в Вильно вожди видели несколько своеобразной. Литвины хотели равноправия – общий для короны и княжества правитель, выбираемый совместно поляками и литвинами, на общих сеймах решаются дела, которые касаются двух государств, внутренние вопросы рассматриваются на своих, все прежние структуры сохраняются. Но поляки, естественно, от такого взгляда на унию отказались – Литва должна была признать себя владением Польши.
Для того, чтобы дело в Вильне шло веселее, поляки пошли на подлог, выдали фальшивый рецес (сеймовое постановление), в котором написали, что произошло объединение «двух народов – Польского и Литовского – в один народ, одно тело, и поэтому телу устанавливается одна голова и один правитель и также одна общая рада»
Литвины же, со своей стороны, решили быть хитрее поляков; они, как они думали, нашли выход из сложившегося положения – на сейме в Бельске литовская Рада одобрила проект своего нового статута, где ликвидировались наследственные права великого князя на великое княжество, «в котором они, яко люде вольные, обираючи извечных стародавна из своих продков собе панов и господарей великих вольно князей литовских». Тем самым литовские магнаты уничтожили наследственные права Жигимонта Августа на Литву, а Унию тем самым делали делом временным – на период жизни Жигимонта. Он вынужден был согласиться с этим артикулом 1 июня 1564 года – но, на самом деле, никакого значения хитроумное решение литовских магнатов уже не имело. Потому что поляки делают исключительный по эффективности (и столь же бесчестный) ход – они предлагают сеймикам Восточной Галиции (Западную со Львовом и Перемышлем они захватили ещё в 1344 году), Волыни, Киевского и Брацлавского воеводств (то есть ВСЕМ землям ВКЛ южнее Припяти, на которых проживает две трети всего населения княжества) принять польское подданство, гарантируя тамошней шляхте все вольности, что к этому времени господствующий слой имеет в Польше. То есть вместо номинального права избирать великого князя и тяжелой обязанности участвовать в войне – украинской шляхте (в подавляющем большинстве тогда – православной) предлагается получить массу льгот и привилегий за пустяк – измену своему суверену.