Страница 41 из 45
В мае 1916 года Юго-Западный фронт генерала А.А.Брусилова начал в Галиции новое наступление, которое застало австрийцев врасплох. Во Львове опять готовились к смене власти. Но теперь это был уже другой Львов, уже другая Галиция. Сторонники России или умерли от тифа в Талергофе и от холеры на Волыни, или разочаровались в стране, на которую слишком полагались.
Львов так больше и не увидел русских войск. Брусилов избрал другое направление для главного удара. Русская армия двинулись на северо-запад, в Полесье, наступая через долину болотистой реки Стоход на Ковель. Под власть России вернулась только часть Галиции да еще Буковина, где успешно наступала армия генерала Лечицкого. Теперь главным городом генерал-губернаторства стали Черновицы. Новый генерал-губернатор Трепов старался не повторять ошибок Бобринского, русские военные власти вели себя корректно. Однако не всякую ошибку можно исправить. Поляки, украинцы и евреи враждебно смотрели на русских: «От прежнего раболепства и как будто бы симпатий, никакого следа, скорее проглядывает нечто близкое к озлоблению и сочувствию австрийцам»[401].
Часть III. Ледоход
Украинская революция 1917 года
Спящий великан
1
Кроме русских националистов, и в самом деле оказавшихся прозорливыми, подъем украинского национализма мало кто замечал. «Хохлов» привыкли считать своими, близкими родственниками, надежными людьми. Национальные стереотипы живут долго. Историческая реальность уже изменилась, а многие русские продолжали видеть в «хохлах» ленивых и добродушных соседей. В конце XIX – начале XX века эти стереотипы еще господствовали.
«Вижу хохлов и биков» (так в тексте. – С.Б.)[403], – сообщал из Славянска своей сестре А.П.Чехов. Бабушка Антона Павловича (с отцовской стороны) была малороссиянкой, а сам он порой называл себя «ленивым хохлом». Это была, конечно, шутка. И все-таки Чехов смотрел на «хохлов» как на элемент пейзажа. Они были частью донецкой степи.
Из письма А.П.Чехова родным в Таганрог, 7 апреля 1887 года: «Погода чертовски, возмутительно хороша. Хохлы, волы, коршуны, белые хаты, южные речки, ветви Донецкой дороги с одной телеграфной проволокой, дочки помещиков и арендаторов, рыжие собаки, зелень – всё это мелькает, как сон…»[404] Год спустя Чехов писал Якову Полонскому: «Я нанял себе дачу около города Сумы на реке Псле. Место поэтическое, изобилующее теплом, лесами, хохлами, рыбой и раками»[405]. Так что гордый украинский народ занял у писателя почетное место рядом с рыбой и раками. «Мне слышно, как мимо нашей двери проезжают к реке хохлята верхом на лошадях и как ржут жеребята»[406], – напишет Антон Павлович Ивану Леонтьевичу Леонтьеву (Щеглову).
Несколько месяцев жизни в украинском окружении начали менять взгляд писателя.
Из письма Николаю Лейкину, 11 мая 1888 года: «Вокруг в белых хатах живут хохлы. Народ всё сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Мужики здесь не продают ни масла, ни молока, ни яиц, а едят всё сами – признак хороший. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной. Помещики-хозяева, у которых я обитаю, люди хорошие и веселые»[407].
Из элемента ландшафта «хохлы» (именно так! «Малороссы», «украинцы» – никогда) стали превращаться для Чехова в приятных и безобидных соседей. Он ловил с «хохлами» рыбу, учился у них этой «премудрости», однажды принимал больных на местном фельдшерском пункте. Теперь каждая баба напоминала ему Марию Заньковецкую, знаменитую актрису, настоящую звезду украинского театра, очень популярную и у русских зрителей. Соответственно, мужики напоминали «Панаса Садовского». Неясно, кого, собственно, Чехов так назвал. Скорее всего, в его сознании совместились два знаменитых театральных актера, два родных брата – Микола Садовский и Панас Саксаганский[408]. В молодости оба были красавцами.
2
Вообще русская публика оценила и полюбила украинский театр. Даже консервативное «Новое время» с восторгом писало о «несравненном таланте г-жи Заньковецкой»[409]. Русские провинциальные газеты просто рассыпались в похвалах: «Труппа г. Старицкого пользуется в Воронеже небывалым успехом – все 16 спектаклей дали почти полные сборы. Такие овации, какими наградила публика г. Заньковецкую, Кропивницкаго, Садовскаго, Старицкаго и всю труппу, редко выпадают на долю артистов – вызывали каждого артиста отдельно и всю труппу вместе, с г. Старицким во главе, более 100 раз»[410].
«Как играла “Наймичку” Заньковецкая! Четыре акта театр заливался слезами! Как смешил Саксаганский в роли парикмахера, авантюриста и жулика Голохвостого…»[411] – вспоминал Александр Вертинский.
Имена Заньковецкой, Садовского, Кропивницкого были почти так же известны, как имена Комиссаржевской и Сумбатова-Южина или, по крайней мере, Вишневского и Леонидова. И уж тем более любили свой театр и своих артистов украинцы: «Спектакли труппы сразу захватили общественность, а более всего молодежь. Только и разговора было, что об украинской труппе, только и мысли было, чтоб где-нибудь достать билет на украинский спектакль»[412].
Если украинский театр был популярен у русской публики, то об украинской литературе этого не скажешь. Шевченко был еще хорошо известен русскому читателю. Михаила Коцюбинского популяризировал Максим Горький, который охотно печатал переведенную с украинского прозу. Василя Стефаника, кажется, не читали в России. Старицкого ценили благодаря театру, Нечуй-Левицкий и Панас Мирный оставались писателями для своих, для украинцев. Ивана Франко знали гораздо лучше его враги поляки, чем русские читатели. Впрочем, это и неудивительно: ввоз украинских книг из Австро-Венгрии, напомним, был запрещен до 1906 года. И если украинцы переписывали в тетрадки стихи Ивана Франко, как в свое время переписывали «Кобзаря» Шевченко, то русских этот поэт, прозаик, ученый из Галиции не особенно интересовал. Сергей Ефремов издал в Киеве «Историю украинской литературы», которую тут же раскупали украинцы (в 1911-м успели выпустить сразу два издания, третье выйдет в 1917-м), однако для русских людей само понятие «украинская литература» оставалось загадочным.
В 1904 году в Киеве впервые издали сборник стихотворений Леси Украинки. Это было событие. Прежде все ее сборники выходили в Австро-Венгрии: «На крыльях песен» (1893) и «Думы и мечты» (1899) во Львове, «Отзвуки» (1902) в Черновицах. Украинские критики и местный украинский интеллигентный читатель ее хорошо знали, о ней много писали, спорили, хвалили и ругали. Авторитетнейший Иван Франко назвал «эту хрупкую, болезненную девушку» самой мужественной в украинской литературе и поставил ее выше всех современников-украинцев. Галичане «не молчали[413] ни на одно мое издание, и, собственно, в том краю, могу я сказать, ne
401
Бахтурина А.Ю. Политика Российской империи в Восточной Галиции… С. 217.
402
Довершилась – закончилась, прошла, миновала (укр.).
403
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. М.: Наука, 1974–1983. Письма. Т. 2. 1887 – сентябрь 1888. С. 54.
404
Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Письма. Т. 2. 1887 – сентябрь 1888. С. 56–57.
405
Там же. С. 219.
406
Там же. С. 267.
407
Там же. С. 269.
408
Садовский и Саксаганский – псевдонимы, их настоящая фамилия – Тобилевич.
409
Новое время. 1887. 26 сентября.
410
Кендзерский В.А. Малорусский театр М.П.Старицкого в Воронеже (с 8 по 26 июля 1884 г.). СПб.: Тип. В.С.Балашова, 1885. С. 35.
411
Вертинский А.Н. Дорогой длинною… С. 48.
412
Бiлiнський М. З минулого пережитого. 1870–1888 // Україна. 1928. № 2. С. 130; История Киева. Т. 2. С. 287.
413
Здесь и далее в цитате выделено Лесей Украинкой.
414
Леся Украинка здесь цитирует Генриха Гейне.
415
Леся Українка. Зібрання творів: у 12 т. Т. 12. Київ: Наукова думка, 1975. С. 125.