Белый танец

Струя пламени еще раз вырвалась из амбразуры главной башни форта и окутала носовую часть судна. Гибель корабля была уже делом не минут, секунд. Теперь происходящее в порту больше не интересовало Регана и он поспешил вернуться к жене. Вокруг королевы, по-прежнему толпилось множество людей, но, судя по всему, стоящий на коленях, седой мужчина был врачом.

Пустота внутри буквально звенела, заглушая все звуки вокруг, он пытался понять, что же пытаются сказать все эти люди вокруг, но не мог различить ни слова. Казалось, всего спустя мгновение Реган поднял голову, но с удивлением ощутил, что сидит у стены, до пояса укрытый какой-то тряпкой. Людей в зале заметно поубавилось, не видно было и тел погибших.

Все-таки взрыв и его падение не прошли даром, и сейчас ему требовалось хотя бы немного поднабраться сил.

Солнце по-прежнему врывалось своими жаркими лучами сквозь пролом в стене. Маг по-прежнему не слышал ни звука, но зато он чувствовал. Одна рука обнимала за шею, а другая, другая лежала на груди. От этих рук исходило тепло, живое тепло. И спокойствие, спокойствие от медленного, тягучего дыхания в такт трепетанию ниточке на шее, еле уловимый порыв ветра. Вдох – выдох.

Там, где пытались привести в чувство его жену, теперь было пусто. Наверное, все закончилось хорошо, во всяком случае, он сделал все что мог и теперь Фиона в безопасности. Но если она находится в безопасности, то кто сейчас обнимает его так бережно? Почему-то Регану совершенно не хотелось  разбираться в этом. Кажется, этот запах напоминал аромат какого-то цветка, что-то было в нем неуловимо знакомое.

Все-таки мысль о том чтобы пошевелиться, попробовать встать, взять себя в руки однажды зародившись, никак не оставляла его. Словно почувствовав, что еще мгновение, и он может разомкнуть объятие, ускользнуть, неизвестная девушка, а то, что это была девушка, он не сомневался, напряглась и спокойный ритм ее дыхания сбился.

Маг поднял голову и уперся взглядом в лицо Элорри. В руках баска был меч, его меч, а в глазах озабоченность и капелька, неуловимый отблеск презрения. И это было очень обидно, обидно, что этот человек уже второй раз вынужден был выручать его из беспомощного состояния. Нет, это было несправедливо, он сражался и даже возможно победил, многие наверняка обязаны жизнью именно ему. Он спас королеву. Он сделал, только то, что должен был сделать.

Но ни в жестах, ни в лице телохранителя не было заметно уважения, и Реган почувствовал как злость охватывает его, затапливает волнами раздражения и желания доказать, в первую очередь именно этому человеку, всю правоту и значимость своих поступков.

Маг почувствовал, что силы постепенно возвращаются к нему и он максимально осторожно, стараясь никак не показать эмоции, способные вырваться наружу разрушительным порывом силы, разомкнул теплые объятия.

Это движение словно прорвало внутреннюю плотину, и целая какофония звуков ворвалась в его уши. И эта симфония шума и грохота заставила вздрогнуть.

– Поднимайтесь, господин маг. Война уже началась.

Разноцветные пятна, которые медленно проплывали перед его глазами, медленно касались мягкими краями, не спеша продолжали свое плавное движение, внезапно заметались в беспорядочном ритме дикарского танца. Он отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от неприятной рези. Звуки, которые доносились со всех сторон, теперь уже пробивались через пелену шума, но пока что больше напоминали шорохи.

Голос баска, доносившийся из неведомой дали, чужой, словно принадлежал не крепкому мужчине, а испуганному ребенку, шепчущему матери в темноте о своих страхах.

Война началась. Если это действительно так, то он должен действовать. Обязан что-то приказывать, правда, кому? Кому он должен предложить свои способности, свое оружие. Где найти свое место?

Боги, какая чушь! Реган протянул руку, и испанец помог ему подняться. Та же мягкая рука, старательно поддерживала его под локоть и он, принимая оружие, не мог не оглянуться.

Это было стыдно и неприятно, но ужасный привкус во рту заставил отвернуться, скрыться и выплюнуть всю эту пыль, которая отвратительным вкусом не давала пошевелить распухшим языком. Еще и еще раз. Помогло мало. Разве что удалось немного подсобрать мысли и придать их хаотическому движению хоть какую-то связность.

Война это конечно ужасно, но, пожалуй, иногда приходится сталкиваться с проблемами опаснее обычной войны. В глазах Мадлен он прочитал ожидание, веру более сильную, чем мог рассчитывать от своих последователей самый могущественный бог, надежду на чудо и главное желание, затаенное, но в то же время, мечущееся в поисках выхода.

Да, он слабо разбирался в вопросах любви, влюбленности, отношений, но здесь любой мог бы ответить на вопрос, что же означал этот взгляд.

Спаситель любого мужчины – оружие. Меч и средство выяснения отношения, и подтверждение статуса, и друг, способный выручить в любой ситуации. Недаром многие дают имена своему оружию. И сейчас Реган вцепился в ножны своего фамильного клинка как в последнюю надежду, соломинку утопающего.

В меч и руку своего телохранителя. Война  – дело мужчин. Вот сейчас он этим и займется, благо и в голове прояснилось.

Реган вытер губы и попробовал сделать шаг, чувствуя, что силы возвращаются к нему. Силы бежать от одной опасности, которую он, возможно, придумал, к другой настоящей, реальной. Он надеялся, что не сделал больно, ведь она не отпускала его до последнего, кажется, это ощущение движения пальцев по предплечью в безотчетной попытке удержать хотя бы еще на долю секунды.

Нет, с этим не разобраться, теперь он будет делать то, что обязан делать каждый мужчина на войне, защищать.

– Что происходит?  И где моя жена?

Элорри помедлил, оценивая, насколько маг пришел в себя. Видимо инспекция его удовлетворила и, хмыкнув, он повернулся и направился к пролому. Реган осторожно сделал еще один шаг, мысль о том, что он может споткнуться и ему вновь потребуется помощь девушки не давала покоя. Но, кажется, все действительно налаживалось, и можно было попытаться догнать телохранителя.

На ходу мелькнула странная мысль, ведь они одного поля ягоды, управляют одной стихией, но кто из них сильнее, он или эта миниатюрная красавица с жадным и одновременно каким-то потерянным взглядом, совсем не хотелось выяснять. Так же совсем не хотелось оглядываться, но кажется Мадлен осталась стоять там же, у стены.

Из пролома тянуло свежим осенним ветерком, солнце уже клонилось к закату, и с трудом пробивалось через массу мачт и рей судов, заполонивших внутренний рейд марсельской гавани. Чуть дальше, медленно двигались пароходы, выбрасывающие в воздух темные клубы дыма. Десятки, десятки разнообразных судов, ставших на якорь или до сих пор, осторожно ищущих себе место в этом безумии. Все они подчинялись какому-то плану, выбранному неизвестным гением для сотворения чуда, особенного пейзажа, белые паруса на фоне темнеющего неба и все еще яркой синевы водной глади. Парусов становилось все меньше, а черных точек на палубах морских левиафанов все больше.

– Кто это? Неужели?

Реган не удержался, и сопроводил слова смачным ругательством, изо всех сил стараясь не оглядываться. Возможно, девушка не разобрала его слова, во рту по-прежнему царил отвратительный привкус штукатурки.

Ибер покосился с кислым видом. Выражение лица говорило само за себя, открывшийся в проломе вид не доставлял ему ни малейшего удовольствия.

– Да, клянусь Баалом, произошло то, во что никто не верил. У царя царей появился флот, способный поспорить и с флотом Карфагена, и с флотом королевства.

Реган решил, что и он должен сказать что-нибудь, что может успокоить хотя бы его самого. Даже не успокоить, но помешать беспокойству, уже по-хозяйски обосновавшемуся в душе, помешать потере остатков образа настоящего мужчины.

– Эскадры хозяев морей всегда были наготове. Карфагеняне наверняка знали, что и такая армада может собраться в одном месте. Они свой нанесут удар.