Северный витязь

Златыгорка вытянула руки, легла грудью на траву и прижалась к ней щекой.

– Вот ты и дома, – тихо сказал Илья.

– Почти, – поднимаясь с земли, ответила Златыгорка. – До моего дома еще два дня пути, но это уже мой берег, мои горы, моя земля. Когда-то мой народ владел всеми этими степями и прибрежными долинами. Мы воевали со всем миром, и весь мир преклонялся перед мужеством моих сестер. Теперь все иначе. Нас осталось мало, мы разбросаны по свету и только изредка встречаемся. Я и к половцам попала потому, что ехала с посланием к нашим сестрам в таврийские степи.

Весь день они ехали молча. Илья не хотел мешать девушке наслаждаться возвращением. Он понимал, что разлука была не такой уж и долгой, но Златыгорка, наверное, пережила отчаяние и страх никогда больше не возвратиться домой. И вот она снова на родных берегах. Пусть молчит и впитывает запах родины.

А девушка молчала по другой причине. На всех тропах и перевалах, которые вели к селению амазонок, во множестве были установлены ловушки и самострелы, которые должны были защитить племя от чужаков и незваных гостей.

Они проехали уже несколько таких опасных мест, когда путь им преградили три всадницы в полном вооружении. Илья натянул повод и залюбовался воительницами. Высокие, с широкими плечами и тонкими талиями, с сильными бедрами и жгучими карими глазами, девушки были красивы. Но это была иная красота, не такая, как у русских женщин. Эти представлялись орлицами, высматривающими добычу с вершины высокого утеса. И даже кольчуги с прикрепленными на них металлическими пластинами выглядели девичьими нарядами, а колчаны с луками и стрелами за спинами больше напоминали сложенные крылья.

Девушки заговорили на незнакомом языке, но, судя по радостным улыбкам, они узнали Златыгорку. Воительницы почтительно склонили головы, прижимая правую руку к груди.

– Это сторожевая застава, – пояснила Златыгорка, трогая коня. – Дальше не опасно, это уже наша земля. Поехали. Нас ждет моя мать.

На небольшом плато, которое от прибрежной долины отделял обрывистый склон, было зелено от обилия растительности. Под сенью деревьев, которые в большинстве своем напоминали Илье родные сосны и дубы, паслись кони, бегали и играли дети, ходили женщины в коротких туниках, закрепленных узорчатой пряжкой на одном плече. Все оборачивались, здоровались со Златыгоркой вежливым полупоклоном и с интересом смотрели на гостя.

По краям горной долины и чуть выше на склонах Илья видел высокие башни, сложенные из плоских камней. Остальные жилища были каменными невысокими и ютились под деревьями, как показалось Илье, без всякого порядка. Он привык, что в русских селениях дома выстраивались в ряды, между ними проходили улицы, соединявшиеся узкими переулками.

У высокого большого дома в глубине селения путники остановили лошадей. Со ступеней крыльца сбежали несколько девушек и со смехом исчезли за деревьями. Следом вышла высокая женщина более зрелого возраста. Поверх ее туники был наброшен белый шерстяной плащ. Лицо женщины было бледным, глаза блестели нездоровым лихорадочным блеском.

– Дочь моя, – видимо, из уважения к гостю, женщина заговорила с Златыгоркой на его языке. – Ты вернулась. Я не устану благодарить богов за твое спасение. Сойди же с коня, обними меня.

– Мать моя, – Златыгорка выпрыгнула из седла и взбежала на крыльцо. – Нет счастливее мига, чем тот, когда я вижу тебя и могу прижать к своему сердцу.

Женщины обнялись с таким трепетом, с такой неподдельной нежностью, что Илья посчитал нужным отвести взгляд. Однако объятия были недолгими. Он снова услышал голос матери Златыгорки:

– Кто твой спутник? Зачем ты привела его в наше селение?

– Этому человеку я обязана своим спасением. Он помог мне вернуться домой. Нас захватили половцы. Сестры, что были со мной, погибли. Я осталась одна, когда меня схватили. Этот храбрый и могучий русич освободил нас, когда половцы везли добычу на юг. Его зовут Илья Муромец, сын Иванов.

– Илья? – как-то странно переспросила женщина. – Ну что же, Илья-воин, спустись с коня, войди в наш дом, где тебя ждет отдых, сытный ужин и спокойный сон. Спасителю моей дочери будет оказан особый почет.

– Мне почет не нужен, – слезая с коня, ответил Илья с улыбкой. – Хватит и того, что я выберусь отсюда живым, это и будет для меня наградой. Говорят, вы убиваете мужчин, которым случается попасть к вам?

Женщина посмотрела на дочь укоризненно, потом улыбнулась гостю:

– Эти сказки давно ходят по всему миру, представляя нас то кровожадными демоницами, то мужененавистницами. Но все совсем не так. Тебе нечего опасаться, герой.

– Добро пожаловать в мой дом, Илья, – торжественно сказала Златыгорка. – Это моя мать, царица Самсун.

– Так, – Илья поперхнулся и удивленно посмотрел на девушку, – так ты царевна?

– Принцесса. Для твоего слуха было бы непривычно мое полное имя, поэтому ты можешь называть меня так, как и называл – Златыгоркой.

Уже стемнело, в большой комнате зажгли светильники на стенах и на высоких резных деревянных треногах. Илья, чисто вымытый и благоухающий маслами, которыми натерли его усталое тело, лежал на каменной лавке среди подушек и с наслаждением пил виноградное вино. Мясо и фрукты, душистые лепешки из муки – все это насытило его, и теперь глаза воина настойчиво закрывались.

Но Илья старался слушать царицу и из вежливости не показывал, что смертельно хочет спать. А Самсун все рассказывала и рассказывала историю их народа. О великой империи амазонок, не покоренной ни одним завоевателем. О том, как много лет назад жена одного из правителей древних скифов собрала женщин и заявила мужу-повелителю, что они не хотят больше кочевать вместе со скотом, что они хотят жить в домах и мирно растить детей. А уж потом, когда дети вырастут, они готовы отправить их к отцам, если это будут мальчики, или оставить в селении, если это будут девочки.

Суровый царь скифов посмеялся, но согласился. Он был уверен, что через год непокорные сами прискачут к своим мужьям и будут молить их простить и пустить в свой шатер. Но прошли века, женщины научились не только жить без мужчин, они научились самостоятельно вести хозяйство, научились даже обороняться от врагов. Ведь они все же были скифскими женщинами!

– А мужчин мы никогда не ели и не били тех, кого приводили к себе для брачных утех и рождения детей, – смеясь, закончила царица. – Это придумали озлобленные враги, которым мы не покорились. И завистники, которые понимали, что мы построили государство лучше и справедливее, чем у наших мужчин.

– Сон совсем сморил Илью, – подсказала Златыгорка. – Мы должны отпустить нашего гостя почивать. Завтра мы продолжим наш рассказ. Даже такому воину, как Илья Муромец, нужен отдых.

– Я бы хотел, царицы, – Илья вежливо склонил голову и приподнял серебряный кубок с вином, – чтобы вы поскорее отпустили меня в обратный путь. Я никогда не забуду вашего гостеприимства, но путь моей судьбы зовет меня.

– Путь твоей судьбы, Илья Муромец, – царица встала со своего ложа и протянула руку в сторону гостя, – лежит через наши земли и через одно пророчество, которого мы не можем не выполнить. Завтра ты узнаешь все. Будь снисходителен к нам, русич. Я скоро умру, моя дочь займет мое место и будет править нашим народом. Но я не могу умереть, не выполнив до конца написанное в Книге судеб.

Илья с интересом наблюдал, как девушки стреляют из луков. Стреляли пешими, стреляли с коня, стреляли на прямой полет стрелы, стреляли навесом. Илья умел стрелять из лука с детства. Едва ли не самым искусным стрелком был он в Карачарове, на лету птицу бил. Но амазонки стреляли по-другому. Они не целились, выверяя глазом расстояние до цели, силу и направление ветра, не пытались почувствовать упругость тетивы, не ослабла ли. Они умели чувствовать все это разом. И стрела у них срывалась с тетивы в тот миг, когда они видели перед собой цель. Рука с луком еще продолжала движение, а стрела уже мчалась к цели.