Магнит для неприятностей

– Нет у меня никаких детей.

– Будут, – уверенно кивнула я, – какие твои годы.

– Но чтобы получить разрешение, наверное, не только сейф требуется?

– Справка об отсутствии судимости, ее в полиции дают, и от психиатра, о вменяемости. Потом платишь налоги-пошлины и готово, можно смело идти в магазин, выбирать и покупать. Кстати, мне один знакомый охотник рассказывал, как его пожилая врач в тарасовской поликлинике однажды разыграла. Хочешь расскажу?

– Очень любопытно.

– Пришел этот охотник, значит, за справкой для очередного продления разрешения на оружие. Говорит: захожу в кабинет – за столом сидит старушка – божий одуванчик. В белом халате, седой пучок на голове, на лице огромные очки. Сидит и, не поднимая головы, что-то пишет в тетради. Я ей: здравствуйте, я к вам за справочкой на продление огнестрельного. А сам жвачку жую – схватил в кафетерии, за обедом салат со свеклой, а он с чесноком оказался. Неудобно же теперь, аки дракон на людей дышать, вот и сунул в рот две подушечки.

Она, не поднимая глаз: присаживайтесь, – и продолжает писать.

Сидим – молчим. Минуту, две, пять. Через время она, снова не поднимая глаз: а вы знаете, молодой человек, что жевать жвачку в присутствии женщины неприлично?!

Я вынимаю жвачку изо рта, обескураженно лепечу что-то про салат, чеснок и верчу липкий комочек в пальцах, не в силах придумать, куда его девать прямо сейчас, потому как не вижу мусорного ведра в кабинете. Она продолжает писать. Приглядываюсь внимательней, а она пишет, крупно так, разборчиво: «Внушаем! Легко поддается влиянию!» Я крякаю и снова, но уже громче и более внятно пытаюсь объяснить про обед, салат и чеснок.

Она молча, с непроницаемым лицом кивает и продолжает писать: «Конфликтен! Нервозен! Легко возбудим!» Я покрываюсь красными пятнами, открываю рот, чтобы сказать что-нибудь позабористей, и закрываю рот. Молчи, говорю себе мысленно, а то сейчас начнется, и не видать тебе справки как своих ушей. А сам смотрю по уже устоявшейся традиции в тетрадь. Она пишет: «Меланхолик! Легко впадает в депрессию!» Я тихо скриплю зубами, но молчу, сдерживаясь изо всех сил. Сидим, молчим. Пять минут, десять, пятнадцать. Я тихо паникую в душе, но стараюсь не утрачивать безмятежного вида. Она что-то пишет, я изо всех сил стараюсь не смотреть! А в голове мелькают мысли, одна мрачнее другой. Проходит еще немного времени, я мысленно прощаюсь со своими тремя ружьями, а также любимым хобби.

Наконец она поднимает голову, улыбается со смесью детского задора и старческого ехидства, шлепает передо мной справку и говорит: «Иди уже, охотничек!» Я хватаю справку, бормочу слова благодарности и вылетаю из кабинета. И клянусь, не вру, слышу за спиной шелест бумаги и довольное хихиканье!

– Медики очень часто обладают тонким чувством юмора, – посмеялась Анна.

– Да, а чаще всего они сыплют язвительными или откровенно мрачными шуточками. Но это, и правда, всегда смешно.

– Боюсь, со мной все будет совсем не так весело. Но тоже смешно, в конечном итоге. Или психиатры признают ненормальной, или господа полицейские, разумеется, по ошибке, чего-то в базах нароют. Поди потом доказывай, что не верблюд.

– Ерунда все это, – махнула я рукой, – если надумаешь, только скажи, я попрошу Генку, он все сделает без сучка без задоринки и без обычной волокиты, которую доблестные коллеги обычно развозить любят.

– Ладно, спасибо, – Анна немного помолчала. – Жень, а почему ты спрашивала про спорт? Это чтобы я, в случае чего, могла успеть добежать до сейфа с пистолетом?

– Не только, – усмехнулась я, – просто человек в хорошей физической форме вполне может сам постоять за себя. Или, в крайнем случае, продержаться до прибытия помощи. Но тебе, сразу видно, придется достаточно много работать в этом направлении.

– Ой, не говори, Жень, у меня ведь руки – крюки, а обе ноги левые. И со спортом еще со школы не ладится! Правда, однажды, кувыркаясь, я чуть не свернула себе шею! И все, включая физрука, слышали, как там что-то хрустнуло, честное слово! Но, хорошо, без серьезных последствий обошлось. А когда мы на лыжах кататься учились, я сначала щиколотку подвернула, а потом палкой лыжной поранилась. Во время прыжков в длину – разбила нос.

– Как? – не сдержавшись, рассмеялась я. – Там же всегда яма с песком?!

– Совершенно верно. Только я раньше упала, до ямы, и ударилась прямо о металлическую пластину, на которую толчковой ногой нужно наступать. А когда мы метали условную гранату на дальность, я размахнулась и эту штуковину себе на спину уронила. И не спрашивай, пожалуйста: «Как?!» Она как-то выскользнула, паршивка. Про волейбол я вообще молчу: или мне мячом прилетит, или я кого-то звездану. Плюс окно обязательно разбить умудрюсь. Прыгая через козла, я его перевернула, неуклюжим бегемотиком приземлилась сверху, потянула щиколотку, надорвала связку на кисти и произвела настоящий фурор. Честно, ржал весь класс, минут пятнадцать, дети успокоиться не могли! А попытаться взобраться по канату мне сам физрук не позволил. Так и сказал: «Уйди от греха подальше! Я хочу без смертельных случаев до пенсии доработать!»

– Это было давно, в школе да в институте, и не считается. Потому как массовая физическая культура рассчитана на среднестатистического ученика или студента. А тебе, видимо, всегда был нужен особый, индивидуальный подход. Своя система, занимаясь по которой, ты сможешь немного улучшить координацию, значительно укрепить мышцы, а также изучить и отработать некоторые приемы самообороны, достаточные для собственной защиты.

– Если ты так считаешь и полагаешь, что у нас получится, давай попробуем.

– Это правильное решение. А я буду рядом и подстрахую, и всему, что нужно, научу.

После ужина мы решили выпить чаю и продолжить прерванный разговор. Вернее, Анна собралась рассказать о родне. Но, повинуясь минутному порыву, я предложила перейти для этой цели на кухню или в гостиную. Чтобы в сгущающихся сумерках нас не подслушал кто-нибудь любопытный под прикрытием садовых деревьев или кустов.

Мы отнесли грязные тарелки на кухню, заварили чай и устроились в гостиной на диванчике, у небольшого столика. Эта легкая передислокация ознаменовалась небольшим происшествием. Когда мы уже уселись, Анна вспомнила, что не подала сахар или конфеты, и проигнорировала мои уверения, что ничего не нужно. Пробормотав:

– Неудобно как-то, и я быстро, – рванула на кухню. Почти сразу вернулась, держа в одной руке вазочку с конфетами, а в другой – точно такую же вазочку с кусковым сахаром и щипчиками для подачи. Но поскольку Анна сильно торопилась, она умудрилась запнуться правой ногой за край пушистого ковра. Разумеется, женщина тут же потеряла равновесие, хотя по инерции продолжила двигаться вперед. Она принялась размахивать руками, силясь восстановить баланс. Первыми вывалились щипчики и упали на ковер, Анна вскрикнула, снова, еще сильнее замахала руками, из другой вазочки посыпались на ковер конфеты. – Ой! – вскрикнула она и снова пошатнулась, теряя равновесие.

– Давай помогу! – я подскочила с дивана, поймала Анну за талию, останавливая неминуемое падение, а потом перехватила обе вазочки и водворила на столик.

– Спасибо, – пропыхтела молодая женщина, – вот видишь, чуть не упала, буквально на ровном месте!

– Ничего страшного не произошло!

– Это только благодаря твоей молниеносной реакции. Даже не знаю, как ты все так успела, и меня поймать, и вазочки. Ладно, конфеты, но если бы сахар рассыпался по ковру, его пришлось бы в чистку сдавать, сахар, он же липкий. И потом, если бы ты не успела меня поймать, я бы рано или поздно упала, а из упрямства вазочки из рук не выпустила бы. Так что могла и их разбить, и ладони порезать.

– Да ладно, – усмехнулась я, – падая, ты обязательно должна была выронить из рук все посторонние предметы.

– Ха! – азартно парировала Анна. – Это ты так думаешь, потому как еще меня слишком плохо знаешь. Вот, гляди! – она протянула правую ладонь, на которой я рассмотрела несколько бледных, старых шрамов. Два длинных были на самой ладони, а несколько коротких – на пальцах.