Погребенный кинжал

Малкадор кивнул, и Йотун склонил голову. Воин носил на своих доспехах несколько резных амулетов, которые только сын Русса мог назвать своими. С торжественной формальностью он разорвал веревку, удерживавшую их на месте, и бросил на пол.

— Я — Йотун, — сказал он. — Я — Рыцарь.

Рядом с ним Рубио шагнул вперед и бросил свой гладиус на пол, резная Ультима на рукояти сверкнула на свету. Он посмотрел на меч, а затем, к удивлению Локена, показал свою собственную монету.

— Я — Койос, — нараспев произнес кодиций, глядя вдаль. — И я — Рыцарь.

Темноглазый воин, до этого державшийся в тени, встал рядом, чтобы произнести свое новое имя, поднимая своё серебро в воздух:

— Я — Янус.

— Япет, — сказал старый Волк, покорно склонив голову.

Малкадор подошел к Вардасу Изону и вложил ему в руку монету.

— Произнеси его, — приказал он.

— Сатре, — ответил воин, прочитав выгравированное на металле слово, и бросил на Локена настороженный взгляд. Другая его рука разжалась, и из пальцев выпал крошечный украшенный предмет — огранённый яркий рубин на золотой шестерне.

— Меня зовут Оген, — легионер с угольно-чёрными волосами и бледной кожей с каменным выражением лица отбросил нитку ониксовых бус, вырезанных в виде черепов птиц.

Затем Сигиллит подошел к рыцарю в капюшоне, никогда не показывавшему своего лица, и положил ещё одну монету из мешка в его ожидающую ладонь.

— Раньше у меня никогда не было истинного имени, — слова молчаливого воина были ледяными. Он поднял глаза, изучая Малкадора. — Это подойдет. Я — Эпиметий.

— Хирон, — легионер с пронзительным взглядом, опиравшийся на посох и с самого начала наблюдавший за ними, как ястреб, нарушил молчание, чтобы произнести это единственное слово, и в этот момент стало ясно, что он больше не заговорит.

Затем Малкадор встал перед Локеном, и вложил ему в ладонь серебряную монету. Она была необычайно тяжелой для такого маленького размера.

Воин посмотрел вниз. На диске было имя — Криос, и Локен едва не сказал его вслух. Оно хотело сорваться с его губ, но он заставил себя промолчать.

Гарвель увидел, что бархатный мешочек опустел, когда Сигиллит выпустил его из пальцев.

«Девять имен», — подумал он. — «Девять жетонов». Но в зале стояли десять Странствующих Рыцарей.

Все взгляды медленно обратились к Натаниэлю Гарро.

В дальнем конце Зала Эпох застонала прямоугольная секция белого камня; с неё посыпалась пыль, когда она втянулась в нишу. За ней обнаружился проход, один из сотен неотмеченных путей, которые вели через стены Императорского дворца в скрытые помещения огромного сооружения, известные немногим как «завесы».

Гарро стоял неподвижно, пока другие Странствующие Рыцари один за другим проходили мимо него и направлялись к затенённому входу. Когда Локен появился в его поле зрения, молодой легионер торжественно кивнул ему, подтверждая уважение между двумя ветеранами.

Сжав челюсти, Гарро встретился взглядом с Сигиллитом, когда Малкадор приблизился, и впервые за долгое время воин не знал, что будет дальше.

Неужели это и есть его конец? Киилер сказала ему, что это не так, но неужели Святая не могла ошибаться? Мысли Гарро понеслись вскачь, и он вспомнил все разы, когда не подчинялся указам Малкадора, испытывал его терпение и выводил Сигиллита из себя. Возможно, сегодня он достиг той черты, которую нельзя было пересекать.

— Дальше ты не пойдёшь, Натаниэль, — сказал Малкадор. — Остальные… их судьба в другом месте.

И тут он понял.

— Вы ведёте их к Нему.

Малкадор кивнул.

— Вы удивлялись, почему я дал вам список имён ещё в самом начале всего этого. Я никогда не говорил причину. Но это не всё. Я позволил вам делать выводы и заполнять пробелы самостоятельно.

— Те люди, которых Вы послали нас найти и вернуть, — Гарро отвел взгляд, наблюдая за фигурами в сером отряде, что двигались мимо него. — Рубио. Немеец. Локен…

— И остальные тоже. Не все они здесь, конечно. Не все были предназначены для этого плана. Но в нём сокрыт великий замысел. Теперь он переходит в свою заключительную фазу.

Воин снова посмотрел на Сигиллита.

— Тогда почему я здесь? — в глубине его души зародилось семя досады. — Вы вели меня к этому моменту только для того, чтобы лишить возможности сделать следующий шаг?

— Как ты думаешь, что произойдет, Натаниэль?

— Это желание есть в сердце каждого верного слуги Империума — стоять пред… Императором и познавать его волю, — в спешке Гарро чуть было не сказал «Богом-Императором», но вовремя спохватился. — Как я могу не хотеть быть частью этого?

— Он не повернётся к тебе лицом, — сказал Малкадор без всякого выражения. — Не здесь. Не сегодня. Какие бы надежды ты не питал, мой друг, эта дверь не ведёт к их осуществлению, — он кивнул в сторону открытого прохода. — Я не делаю тебе выговор. Я говорю искренне, как ты всегда разговаривал со мной, — он слегка улыбнулся. — После твоей самоотверженной и преданной службы я многим обязан тебе.

— Я не всегда был самоотверженным, — признался Гарро. Было много случаев, когда он преследовал свои собственные цели, прикрываясь исполнением расплывчатых приказов Сигиллита, отваживался бывать там, где он не должен был находиться, разыскивал других последователей Лектицио Дивинитатус и Святую.

Малкадор поднял бровь.

— Капитан. Ты же знаешь, кто я и на что способен. Ты действительно веришь, что были моменты, когда я не знал, что ты делаешь?

Гарро нахмурился.

— Вы сильны, — признал он, — но не всемогущи.

— Верно. Но я знаю людей, и, что важнее, знаю тебя. Мне не нужно использовать телепатическое мастерство, сканируя всю планету, чтобы увидеть путь Натаниэля Гарро. Знания о том, что ты за человек и во что веришь, было достаточно.

— Значит, я все это время был Вашей марионеткой?

— Ты никогда не был ею, — сказал оскорбленный этим предположением Малкадор. — Я слишком уважаю тебя.

Признание было неожиданным.

— В самом деле?

Сигиллит испустил слабый вздох.

— Я на горьком опыте убедился в том, что, плывя по реке судьбы, можно двигаться вперёд, можно даже отклоняться, но останавливаться — нельзя. Мудрец изучает течения, обращает их себе на пользу. Тебя, Натаниэль, несёт вниз по течению, туда, куда я не могу последовать. Твой долг там, и он далеко от места, где находится долг Локена и остальных. Ты должен выполнить его.

Киилер. Её имя вертелось у него на языке, и Гарро понял, что Малкадор читает его поверхностные мысли.

Сигиллит выпрямился, его манеры стали официальными.

— Боевой капитан Натаниэль Гарро. Я освобождаю тебя от мантии Agentia Primus и моего командования, но ты сохранишь звание и привилегии, которые заслужил. С этого момента ты волен делать всё, что пожелаешь. Ты можешь сам определять своё будущее.

Воин воспользовался моментом, чтобы обдумать указ.

— Я… не подчиняюсь никому?

Малкадор кивнул.

— Я даю тебе это право. Потому что я знаю, что ты будешь следовать за чем–то большим. За своим моральным стержнем и благородной душой, — он подошел и встал рядом с Гарро. — Я не могу контролировать всё, не могу видеть каждую переменную и возможность в этом сводящем с ума вихре войны. Так что, я всего лишь задаю направление движения, понимаешь? Я вдохновляю, принуждаю и уговариваю. Освобождая других, я надеюсь, что они найдут свой истинный путь, — он в последний раз кивнул легионеру и шагнул в дверной проём. — Удачи, мой друг.

Когда Гарро обернулся и посмотрел сквозь пустой зал, он увидел, что одна фигура в сером осталась.

— Рубио, — сказал он и тут же поправился. — Койос.

Другой воин протянул ему руку.

— Мы не всегда сходились во взглядах, капитан. Но мне бы хотелось, чтобы ты пошёл с нами. Для меня было честью служить с тобой… брат.

— И для меня, брат, — Гарро обхватил его руку, их наручи лязгнули, соприкасаясь. — Надеюсь, ты простишь меня за то, что я сделал, чтобы привести тебя сюда, — Натаниэль всегда чувствовал вину за то, что вынудил Рубио пойти против Никейского Эдикта на Калте и суждений его товарищей-Ультрамаринов.