Страница 68 из 259
— Потому что стандарт, — невозмутимо заявил Горлум.
— Это неправильный стандарт! Его надо пересмотреть с учетом новых реалий.
— Тебя спросить забыли, — начал злиться Пер. — И вообще, бери пример с девушек. Те ради своих кумиров жизни не жалеют, а тебе какую-то сраную физуху сдать в падлу.
— Да не сдам я ее никогда! — в отчаянии выкрикнул Макс. — Два раза уже пытался — ни фига. У вас же такие нормативы, что их и олимпийский чемпион завалит.
— Так вот ты почему в юбку нарядился, — сообразил Пер. — Решил девкой прикинуться, чтобы мы тебя нормативы сдавать не заставили.
— Я по убеждению! А вы — ретрограды. И мышление у вас ригидное. И стандарты ваши такие же. И вообще, почему девкам сьюхам можно носить оружие и участвовать в битвах, не проходя никаких комиссий, а нам, мужикам, нельзя? Это дискриминация по гендерному признаку.
— Ты слыхал, как загинает, — обратился Пер Гюнт к Горлуму, на которого речь Макса, кажется, не произвела должного впечатления.
— Да пусть хоть наизнанку вывернется. Стандарт есть стандарт.
— Ладно, — решил Пер. — Отведу-ка я тебя, друг ты мой ситный, к Амалии Церберовне. Уж она разберется, что к чему.
— Нет! — тоненько взвизгнул Макс и попытался бежать, проскользнув мимо Пера, стоящего в дверях. Попытка успехом не увенчалась. Пер без труда поймал Макса за шиворот, а потом цепко ухватил за ухо и потянул.
— У-уй! Больно-о! — взвыл Макс.
— Это чтобы ты не пытался от меня удрать. А то мне удовольствие ниже среднего — вылавливать тебя, бегая, как придурок, по всему парку.
— Ну вот как-то так, — закончил свой рассказ Пер.
— Значит, сначала пытался прикинуться девочкой, потом мальчиком-геем, а потом выяснилось, что все это затем, чтобы не сдавать физо, — подытожила Амалия Церберовна.
— И вовсе нет! — попытался возразить Макс.
— Значит, так. Где твои паспорт с военником, амбулаторная карта, анализы, ЭКГ и флюрка?
— Нету, — убитым голосом сказал поникший Макс.
— А почему нету? Ты же не первый раз здесь. Уже должен бы выучить, какие документы нужно представить на медкомиссию.
— Ну, Амалия Церберовна! — взмолился Макс. — Где же я это все теперь возьму? Оно же все дома осталось.
— Пойдешь домой и возьмешь.
— Я не могу.
— Почему?
— На этот раз я там умер.
— Это не причина не предоставлять нужные документы.
— А как я анализы сдавать буду в умершем состоянии? И ЭКГ, если у меня сердце не бьется.
— Акт вскрытия принеси, тогда можно анализы не сдавать, поскольку патанатом самый лучший диагност, — Амалия Церберовна была неумолима. — Тебя вскрывали или так похоронили?
— Я не знаю, — пролепетал Макс.
— А кто знает? Пушкин?
— Амалия Церберовна, ну что ж мне теперь делать? — жалобно и испуганно ныл гражданин Попиндриковский. — Замкнутый круг получается.
— А потому что не надо было умничать.
— Я хотел, как лучше.
— Ладно, с учетом того, что знаем мы тебя, как облупленного, поступим так: обследования пройдешь здесь, потом год будешь наблюдаться в нашей местной поликлинике. Если никаких эксцессов с тобой не случится, признаем годным и допустим к сдаче нормативов по физкультуре.
— Год! — ахнул Попиндриковский. — Амалия Церберовна, я же здоровый! Вы же знаете! Я два раза у вас комиссию проходил.
— Ты не здоровый, а просто недообследованный. А будешь выступать, прокрутим тебя от ушей до хвоста и найдем все возможные болячки, включая заболевания женских половых органов. Тем более, ты у нас теперь кагбэ даже в чем-то девушка.
— Я мужчина! И не надо мне никакой любви. Я с нечистью воевать хотел.
— Ну вот видишь, как хорошо у нас с тобой диалог пошел. Все и выяснили. Пер, отпусти его. Ну, Максик, вперед: иди писать в баночку.
========== ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом ==========
Комментарий к ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом Веселого здесь будет немного. Даже, скорее, наоборот, будут поучения и занудство. Пер пытается донести до Маши, как и почему она оказалась в полушаге от комплекса мероприятий, называемых "полной задницей". И Маше уже не до шуток.
— А я-то думаю, почему попаданки есть, а попаданцев нет, — размышляла Маша. — Все просто. Оказывается, они просто-напросто комиссию пройти не могут.
— А что делать, если они по своим физическим данным и профессиональным навыкам не соответствуют даже минимальным требованиям годности к военной службе в мирах, куда хотят попасть. А нам возиться с ними тоже неохота. Вот и отсылаем их туда, откуда они прибыли.
— А что, разве девушки не могут быть воительницами?
— Теоретически могут. Как оно происходит на практике, ты испытала на своей шкуре. Ты лучше скажи, как у тебя с Йорветом?
— Ох, сама не знаю, — вздохнула Маша.
— Это как?
— А у тебя выпить есть? — неожиданно спросила она.
— Найдется. А что, все так плохо?
— Что-то я совсем запуталась. Точнее, этот рыжий хмырь меня запутал.
— Какой еще хмырь.
— Да Кузьма.
— Рыжий Кузьма? Мужик в мятом картузе, поношенном плаще и с мешком за спиной?
— Ну да. А ты что, знаешь его?
— А то! Этот тип чуть не сделал из меня оловянную ложку. Спасибо Сольвейг. Отбила меня от этого делового и мастеровитого парня.
— Надо же, а казался таким безобидным.
— Пошли, — решительно мотнул головой в сторону диспетчерской Пер. — Действительно хлопнем по рюмашке. А за этим занятием я тебе расскажу, что наш доброхот Кузьма из себя представляет на самом деле.
— Да-а, подруга, — покачал головой Пер, выслушав рассказ Маши о ее приключениях и злоключениях. — Вляпалась ты по самые серьги.
— Во что я вляпалась?
— В некую субстанцию. Прозреваешь, как она называется?
— Догадываюсь, — буркнула Маша. — Эти Гюнтер с Кузьмой кто вообще такие?
— Черти, кто ж еще.
— Значит, Гюнтеру нужна моя душа? Он ее утащит в ад?
— Гюнтеру твоя душа нахрен не сдалась. Он Кузьме помогает. Эти двое в сцепке работают. У Гюнтера сейчас времена тяжелые, а у Кузьмы — наоборот, клиент косяком идет. Только Кузьма всегда был для пуговичника горазд переборливый, не любил в помойках копаться, на этой почве они с Гюнтером и скорешились. Теперь оʼДим отбирает Кузьме более-менее чистый товар. А тот ему процент со своей премии отстегивает, типа комиссионные. Обоим выгодно.
— А что делает с душами Кузьма?
— Переплавляет. Как он сам утверждает, из десятка недодуш пытается сделать одну качественную, которую уже не стыдно и Гюнтеру предложить.
— Какие-то странные вещи ты говоришь. Как это Гюнтеру, если он черт, может быть не нужна душа?
— Знаешь, люди всегда были слишком самовлюбленными и всегда считали себя чем-то особенным. А если хорошенько подумать: откуда такая уверенность в том, что прямо-таки каждая душа для всех представляет такую небывалую ценность, что именно за нее, единственную и неповторимую, светлые и темные силы рубятся так, что только белые перья летят и черная шерсть — клочьями во все стороны. А действительно ли любая душа того стоит? Что в ней, в конкретной и отдельно взятой, уж такого замечательного и необыкновенного? Нет, кто спорит, есть действительно души — золото, но ведь их на самом деле очень мало. А в основном так, сор и брос, немножко того, немножко этого — как раз Кузьме на ложку. Но люди склонны тешить себя иллюзиями: сам я, конечно, шлак, но душа-то по-любому ого-го. А по какому праву? — Пер усмехнулся. — Какова душа — таков и сам. Прозрение наступает, когда вместо ожидаемого канонического пафосно-шикарного Мефистофеля или хотя бы Гюнтера перед ними возникает наш знакомец Кузьма со своим замурзанным мешком. Впрочем, Мефистофеля, думаю, мы вообще оставим в покое, он предпочитает настолько штучный товар, что у меня и примеров его интереса навскидку нет (кроме всем известного и распиаренного Фауста). Хотя могу себе представить некую экзальтированную девицу годков пятнадцати-семнадцати, которая убеждена, что только Мефистофель непременно обязан явиться за ее душой, потому что в данный момент она, тайком от мамки с папкой, в компании дружков и подружек забивает косячок.