Страница 31 из 259
— Ничего не бывает даром, да? Вы это хотели сказать?
— Вы удивительно догадливы. К тому же, вы-то точно умеете загадывать правильные желания. Ах! Вы мне нравитесь все больше и больше.
— А вы мне — все меньше и меньше.
— Знаете что, я не буду вас торопить, — сказал ОʼДим. — Вижу, вы в смятении. Вам надо успокоиться, собраться с мыслями, обдумать ваши отношения с прошлым и настоящим, чтобы у вас здесь появилось будущее. Мое предложение, разумеется, остается в силе. Когда вы захотите, когда сочтете нужным, когда решите, что вам это необходимо, вспомните обо мне, и я тут же вспомню о вас.
С этими словами Гюнтер встал с табурета, учтиво поклонился, прощаясь, и вышел за дверь. Лена осталась одна. Какое-то время она просто сидела и смотрела в стену. На душе после визита Гюнтера было как-то пусто, и думать не хотелось ни о чем.
— И каких чудес теперь мы ждем, а, госпожа Алена Приквасная? — наконец спросила саму себя Лена. — Их не случится, а вот вода в бадейке остынет. И в этом случае помывку снова придется отложить. А уж вот этого я после всего случившегося точно не вынесу.
Насвистывая песенку, Гюнтер вышел из корчмы и направился к доске объявлений.
— Во-от, и цидулю Ольгердову Геральт взял. Стало быть, тот, кто мнил себя великим хитрецом, наконец перехитрил сам себя. А у меня сегодня в активе умник, который не любит платить долги, умелец, который заставит умника расплатиться, и девочка, умеющая загадывать интересные желания. Кто-то из них точно мой, а если повезет, то и все трое. Хотя, с Геральтом я бы предпочел просто расплатиться. Если подумать, он гораздо полезнее как партнер, а не как клиент. Да и за девочку ему впору комиссионные выплачивать. А уж через недельку, когда она окончательно и по уши врюхается в этого ведьмака, это ж будет не душа, а просто песня.
— Ну чё, Гюнтер, уговорил девчонку-то?
К ОʼДиму подошел некто, похожий на Талера во времена, когда тот прикидывался старьевщиком в Вызиме.
— Кузьма, я же просил тебя не шляться поблизости от мест, где я работаю с клиентами. Кстати, а где твой мешок?
— Да вон, стоит рядом с лавкой. Тяжелый, зараза. Устал я его таскать.
— Смотри, сопрут.
— Типун тебе на язык, Гюнтер. Какой ты все-таки ядовитый. Как только твои клиенты покупаются на твои речи? Или это ты только со мной такой противный?
— Разумеется. С тобой-то мне зачем притворяться. Что вижу, то и пою.
— А-а. И что ж ты видишь?
— Вижу, как сделка наша накрывается, потому что ты тут шлындаешь и своим видом клиентов мне распугиваешь.
— Да ладно, вид как вид. Тут все еще и хуже наряжены. И воняет от них к тому же. А мой лапсердак, да, старый. Так ведь именно таким он и должен быть. Это ж ты у нас элита, а я — старьевщик.
— Нарыл что-нить?
— Да какое, — отмахнулся Кузьма. — Они тут мрут, как мухи, даже чирикнуть не успев. Это у тебя товар штучный, разговоры там, политесы, спасибо-пожалуйста, а у меня — греби лопатой да мети веником в совок.
— Так чего ж не метешь, а лясы тут со мной точишь?
— Да ну их, надоели, — отмахнулся Кузьма. — На них даже плана не сделаешь. Мусор один. А у меня в мешочке все отборные, чистенькие, душенька к душеньке.
— Кузьма, ты пуговичник, у тебя чистеньких быть не может, — напомнил Гюнтер.
— Мне четырнадцати единиц для выполнения плана не хватает, — продолжал Кузьма, сделав вид, будто не слышит Гюнтера. — Вот сейчас бы еще эти твои две по цене одной…
— Что ты городишь? Сам ведь знаешь, что у меня товар только штучный, даже если это вторсырье. А на эту, — Гюнтер кивнул в сторону корчмы. — Даже не мылься. Не твой уровень.
— Ох, век от века все хуже и хуже, — вздохнул Кузьма. — Мельчает народец, бездушные все какие-то стали. Бывает, паришь-паришь такого, думаешь, что ну хоть крупицушка хоть какой-нибудь задрипанной душонки должна в нем быть. Выпаришь до шпента — и ни фига. Главное, по реестру сверяешься — должно быть, а по факту — нет. Невозможно работать!
— Кузьма, не ной. Вот сколько я тебя знаю, ты, что ни век, все гундишь одно и то же.
— Дык, если это правда.
— Как еще в университете нам говаривал наш преподаватель по основам душеведения мессир Воланд: «обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их».*
— Мы, знаете ли, университетов не кончали, — буркнул Кузьма. — Наше дело совок да лопата. Выпаришь мешок хлама — ценного ложечка наберется. А я работаю честно, и грамоту почетную имею пуговичника-ударника и лучшего собирателя-заготовителя. И премией с тобой, Гюнтер, всегда честно делюсь, потому что мы — команда. Кстати, — оживился Кузьма, — а может эту одноглазую эльфячью морду к себе в бригаду пригласим? На его харизьму сьюхи так и прут, как мухи на… как пчелы на мед. Скоко мы с тобой уже профиту с этого поимели: кажную неделю — мешок астрала, токо выгружать успевай.
— Фантазер ты, Кузьма.
— Времена нонче такие. Вот мой братан Кузька сутками сидит в лодке со своим напарником Голландцем Михелем — да ты его тоже знаешь — золото из реки вылавливают. Я ему говорю: дурак ты, Кузька, золотом сыт не будешь. Надо не на жопе сидеть, а ноги в руки — да по Йорветам и Геральтам, мешки собирать. А он мне, прикинь, типа: а оно мне надо? Лентяй, бездельник, семью позорит. Вот я — Кузьма, а он — Кузька.
— Слушай, все хотел спросить, а почему ваша мать назвала вас всех Кузьками? Фантазии ей на большее не хватило? Или в этом есть какой-то великий сакральный смысл?
— Это ты у нее спроси. Кстати, Гюнтер, ты эту-то свою эксклюзивную дамочку не прозевай. А то знаешь сам, как с ними бывает: чуть замешкаешься — и нормальная девка перетакивается в какую-нибудь Сольвейг. А как только это случится, понабегут пернатые и заграбастают плоды твоих трудов. А если будешь спорить, позовут этого своего, который у врат с ключами и циркулярами. Он как начнет в мелкий шрифт носом тыкать, фиг отбрешешься. Тут, прикинь, у меня недавно вот так одного буквально с ложки уперли! Явились, перья врастопырку, все такие белые и пушистые: праведника, вишь ты, они там где-то углядели с высоты своих райских кущ. Не знаю, под микроскопом разве что. А потому что всюду коррупция, вот такое тебе будет мое слово.
— Ладно, Кузьма, пойдем, пожалуй, — сказал Гюнтер разошедшемуся напарнику. — Полночь минула, и наше с тобой время на исходе. Бери мешок, пошли домой.
— Мне б еще только четырнадцать душенек, — бормотал Кузьма, взваливая пухлый и, по всему видно, увесистый мешок, себе на плечо. — И тогда бы я на целых две души перегнал самого себя в прошлом месяце. А если посчитать в астральных единицах… Или лучше в ложках полезного продукта?
Гюнтер шел рядом с бормочущим под нос свои расчеты Кузьмой и насвистывал свою песенку.
Комментарий к ХОРОШО ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ. ГЛАВА 9, в которой Лена узнает, что с перекрестками шутки плохи * Отрывок из стихотворения Г.Шпаликова.
Цитата из "Мастер и Маргарита" М.Булгакова.
========== КАРТЫ, ДЕНЬГИ, ДВА МЕЧА. ГЛАВА 10, в которой повествуется о том, что азарт должен иметь разумные пределы ==========
Немного отмокнув и разнежившись в теплой воде, Лена подумала, что жизнь, давшая было трещину, начинает понемногу налаживаться. Во всяком случае, Лена уже способна была думать не о том, что утеряно, а о том, что осталось. Правда, раздумья эти она решила отложить на завтра, а сейчас все-таки немного поспать.
Нарядившись в рубашку Геральта, Лена улеглась в кровать, накрылась одеялом и тут же уснула. Ее разбудил скрип кровати, а потом рядом плюхнулся кто-то большой и тяжелый. Лена вознамерилась отчитать Геральта (она не сомневалась, что это был именно он) за такое безобразие, но, повернувшись, увидела в своей кровати, вместо ведьмака, пьянущего в мясо Йорвета. Причем повернут к ней эльф был не лучшей своей стороной: косынка, прикрывающая изуродованную часть лица и отсутствующий глаз сползла, и Лена увидела мечту девичьих грез во всей своей красе. Сказать, что глубокий, неровный шрам с рваными и когда-то раз и навсегда неправильно сросшимися краями выглядел ужасно, значило не сказать ничего. Лена не знала, каким оружием была нанесена эта рана, и не представляла, как после такого увечья можно было выжить. Лицо с пустой глазницей оказалось прямо напротив ее лица, и Лена непроизвольно отпрянула, уперевшись спиной в стену.