Воскрешающий легенды

Жека опустил ствол и тщетно напряг зрение — попал или не попал?

Глава 27. Приманка

Мирас втянул шею в плечи, а голову прижал к самой гриве Тайбурыла. Конь рассекал головой поток свежего горного воздуха, к которому примешивался приторный запах лошадиного пота. Но всего этого жигит сейчас не замечал. Слишком уж разыгралась кровь в молодом сарбазе. Поразительно, но страха не было. Может, все-таки и был, только совсем не давал о себе знать. Мирас был опьянен иным чувством, которого никогда прежде не испытывал. Он ощущал себя частью несокрушимой силы. Фалангой пальца, скрепляющего кулак. В нем появилось необъяснимое чувство симпатии ко всем, кто скакал сейчас рядом. У него не было братьев, поэтому прежде он никогда не испытывал ничего подобного.

По спине беспощадно хлестал ставший бесполезным пустой колчан. Длинный двугорбый лук Мирас продолжал держать в левой руке, хотя и от него не было никакого проку. Эта бешеная скачка со стороны выглядела натуральным бегством. Паническим, малодушным побегом. Собственно, этого и добивался Карасай: раззадорить ойратов и увлечь за собой. План сработал почти идеально.

Сам батыр, мчавшийся последним, не ведал того, что в погоню ему бросилось не все ойратское войско, а лишь его пятая часть. Тем не менее, соотношение сил было чудовищным: на каждого казаха приходилось по сто ойратов. Сарбазов преследовал один из лучших ойратских бахадуров. Сам хунтайджи с основными силами спешить не стал.

Когда десять тысяч джунгаров сообразили, с кем им пришлось иметь дело, заметно воспрянули духом. В атаку враги ринулись смело, с оголенными саблями и невообразимыми воплями. Казахи, вопреки ожиданиям, не обратились в бегство. Напротив, пустили коней вперед, на полном скаку натягивая тетивы своих луков. Двигаясь в строгом порядке, они стали пускать стрелы рядами по десять человек (после выхода из ущелья, всадников пришлось перестроить, и теперь сотня Карасая напоминала по форме квадрат). Каждая шеренга, оказавшаяся впереди, после выстрела принимала влево — на разворот. Все это происходило на полном скаку. Настолько быстро, что ойраты немного замешкались. Передний край войска преследователей не мог ответить противнику тем же, так как воинам постоянно приходилось прикрываться щитами. А задние не могли видеть цели. Почти каждая пятая стрела казахов настигала врага. Все больше ойратов заваливались с лошадей, а иногда кони падали сами, увлекая за собой седоков.

Раздались первые стоны раненых. Дерзкая казахская сотня продолжала кружить перед вражескими полчищами. Это походило на то, как маленькая, но очень злая собачонка бросается на взрослого человека. Сарбазы Карасая выглядели слабыми, но крайне неприятными противниками. Джунгары перешли на рысь. В этот момент из их рядов выдвинулся высокий воин. Он опустил громадный круглый щит, способный выдержать даже бросок копья с близкого расстояния, обернулся к своим и, перекрывая поднявшийся гул, выкрикнул какую-то короткую фразу. И вот из глубины ойратского войска вылетела первая туча ответных стрел. Они были пущены почти наугад, поэтому ни одна не достигла цели. Казахи, видя, что враг приходит в себя после первой оплеухи, ускорили темп и даже сократили расстояние. Для них это было большим риском, но дало нужный эффект. Джунгары продолжали падать. Вскоре движение неприятеля и вовсе застопорились.

Мирас уже не выбирал мишеней. Он просто отпускал тетиву, отправляя стрелу туда, где ойратов было больше всего. Его даже не интересовал результат. На это просто не хватало времени, ведь сзади была уже наготове новая десятка лучников. Когда жигит в очередной раз завел руку за спину, чтобы вытащить новую стрелу, то обнаружил, что колчан пуст. Значит, пора назад. Еще в лагере сарбазы Карасая получили строгие инструкции. Батыр предупредил: как только нечем будет стрелять, нужно отходить, причем можно без соблюдения строя.

Когда полностью отстрелялось больше половины отряда Карасая, ойраты стали догадываться, почему ослаб натиск казахов. По вражеским рядам снова пробежал призывный крик, и джунгары с диким ревом бросились вперед, уже не заботясь о защите. Злоба толкала их в безрассудную атаку.

Оставшейся части сотни Карасая пришлось отстреливаться на ходу уже при отступлении. Противники поменялись местами. Теперь мишенью стали казахи. Все это время им удавалось обходиться без потерь, но при вынужденном отходе появились первые убитые и раненые.

Над головой Мираса то и дело со свистом пролетали вражеские стрелы. Одна даже чиркнула по его шлему. Справа, судорожно выбрасывая копыта и роняя хлопья пены, неслась обезумевшая серая лошадь, оставшаяся без наездника. До спасительных гор оставалось совсем немного. Поэтому Мирас чуть сильнее ударил пятками в бока Тайбурыла, отчего конь протяжно заржал. Его жалобный крик не на шутку напугал осиротевшую лошадь. Несчастная стала в панике бросаться из стороны в сторону и спустя мгновение всем весом обрушилась на Тайбурыла. Столкновение было настолько мощным, что всадник не удержался и слетел наземь.

Падение оказалось весьма болезненным. Но хуже всего, что нога Мираса застряла в стремени. Как у того ойрата, который сегодня первым погиб от копья Карасая. Шагов десять верный конь протащил своего хозяина по земле. Когда же нога наконец отцепилась, Мирас почувствовал себя так, будто его положили спиной прямо на раскаленные угли. А тут еще во время падения с него слетел шлем. Нужно было срочно вставать на ноги.

Внезапно ему показалось, что рядом ударила молния: скакавший следом сарбаз не успел среагировать, и его лошадь мощным ударом заднего копыта снесла едва поднявшегося парня. Мирас лишился чувств. Из разбитой головы сквозь щеточку волос заструилась густая темная кровь.

Глава 28. Победить непобедимого

Как только последний сарбаз Карасая нырнул в расступившийся строй своих сородичей, земля за ними загорелась. Идею подсказал смекалистый батыр Жаксыул из племени Дулат. Он предложил разложить охапки сухой травы, предварительно обсыпанной порохом. Поверх накидали свежие кусты полыни — чтобы было больше дыма. В итоге прямо перед войском Жангира, возглавившего основные силы, поднялась настоящая дымовая завеса.

Когда крики разгоряченных погоней ойратов зазвучали совсем близко, по команде султана сарбазы подняли на изготовку длинные копья. Сам Жангир расположился впереди по центру и одним из первых должен был встретить врага. Кто-то из батыров попытался уговорить его отказаться от опасной затеи, но сын Есима был непреклонен. Не стал султан и менять свои доспехи на одежду обычного воина. Именно латы выдавали в нем человека голубых кровей, на кого ойраты будут стремиться напасть в первую очередь. До Жангира даже долетели слухи о том, что Эрдэни пообещал солидную награду тому, кто принесет ему голову казахского султана. Но и это не напугало предводителя казахов. И теперь он стоял плечом к плечу с теми, кого восславил и чьи подвиги воспел сам народ. По правую руку от него застыл грозный Аргынтай, чья слава простиралась до самых джунгарских степей. Слева гордо стоял найман Коксерек — ловкий и выносливый воин, командовавший стрелковой элитой.

Тесно стоящие друг к другу горы лишали ойратов преимущества в численном превосходстве. Окружить казахов нельзя было, а значит, неприятелю оставалось только одно — выдавить их из ущелья. Однако хитрый Жангир сумел предусмотреть почти все.

Попавшие под ружейный обстрел ойраты не смогли хлынуть на противника лавиной, как привыкли это делать. К основным силам казахов удавалось просачиваться лишь немногим. Остальные либо валились замертво, либо теряли власть над лошадьми. Усиленный эхом ружейный грохот всерьез перепугал джунгарских коней, и многие из них ошарашенно вертелись на месте, пытаясь найти спасительный выход. Началась давка. Задние ряды, еще не успевшие войти в горловину, не понимая, что происходит, напирали на стоявших впереди, а те были вынуждены лезть под пули. Добраться до стены дыма смогли лишь редкие группы по пять-шесть всадников.