Страница 16 из 19
Как и общины с наследуемыми наделами, передельные общины могли коллективно осуществить объединение наделов и покончить с чересполосицей. Сход двумя третями голосов мог придать земле статус наследуемой[146], а потом, также двумя третями голосов, пройти весь путь до ликвидации чересполосицы. Но даже не столь радикальный коллективный переход к наследуемым наделам явно был редкостью, и создается такое впечатление, что крестьяне не вполне понимали смысл этого изменения, которое навсегда избавляло их от дальнейших общинных переделов[147].
В описаниях юридических препятствий для купли‐продажи земли ситуация, скорее всего, чрезмерно драматизируется. Еще и до освобождения крепостные имели возможность арендовать землю и даже покупать и продавать ее, при условии согласия на то помещика и общины[148]. В конце концов, общины имели полномочия манипулировать интересами посредством частичных переделов; так что вполне возможно, что крестьяне могли, заручившись согласием общины, покупать и продавать землю, прикрывая все эти операции авторитетом общины. Во всяком случае, это правдоподобное объяснение некоторых судебных дел[149].
Принято говорить, что при всех недостатках передельной общины она открывала возможность для устранения чересполосицы – объединения участков на основании решения схода[150]. На эту идею опирается критика в адрес столыпинских реформ: облегчив перевод земель в разряд наследуемых и покончив с переделами, они затруднили объединение участков. Мы будем говорить об этом в связи с самими реформами, но даже для дореформенного периода это чрезмерное упрощение.
В принципе, в случае чересполосицы всегда открыты два пути к укрупнению земельных наделов: посредством коллективного, квазиполитического волеизъявления или в ходе последовательно осуществляемых двусторонних или многосторонних обменов. Фактически закон позволял наследственным общинам коллективно объединяться на основании решения двух третей голосов (по аналогии с передельными общинами); другое дело, что в законе не было прописано, как именно следует проводить укрупнение участков, и это в равной мере относилось к передельным общинам. Несмотря на этот пробел в законе, укрупнение участков проводилось, но почти исключительно в северо‐западных губерниях в деревнях с наследуемыми наделами[151]. Тот факт, что стихийные процессы укрупнения участков осуществлялись преимущественно на наследуемых землях, может быть свидетельством того, что наследуемость здесь чему‐то помогала, но, возможно, все дело просто в том, что в этих районах влияние рынка сказалось раньше и было более сильным. И уж во всяком случае это говорит о ложности идеи, что передельным общинам было почему‐то проще преодолевать чересполосицу. Собственно говоря, нам неизвестны примеры того, чтобы укрупнение участков и ликвидация чересполосицы происходили благодаря возможностям передельной общины [152].
Что же касается постепенного укрупнения посредством двусторонних или многосторонних обменов, то это, конечно, с большей вероятностью могло происходить в наследуемых общинах, поскольку только здесь имелись стороны, обладавшие наделами, укрепленными в собственность для подобных операций. Как мы уже убедились, в общинах с наследуемыми наделами подобные обмены происходили, хотя я не нашел сведений о степени распространенности такой практики[153].
Подведем итоги. Изначально крестьянин мог изъять свой надел из череды переделов только с согласия общины или полностью погасив свой долг по выкупным платежам, а после 1893 г. только с согласия общины. Для объединения наделов требовалось согласие всех заинтересованных сторон. С другой стороны, крестьянин имел возможность осуществить укрупнение посредством длинной цепочки обменов (чему в передельных общинах мешала неясность с правовым статусом этих операций), но такое, судя по всему, происходило не часто.
До начала столыпинских реформ прогресс в деле прекращения переделов и укрупнения наделов был незначительным. Этому мешали законодательные барьеры и высокие трансакционные издержки. А в регионах, не имевших доступа к рынку, выгоды от повышения производительности сельского хозяйства были невелики, заключаясь разве что в улучшении питания собственной семьи. Поэтому нам трудно судить о том, насколько охотно крестьяне начали движение к более надежным правам собственности при появлении доступа к рынку.
Изменение правил накануне столыпинских реформ
3 ноября 1905 г. царь издал указ о прекращении выкупных платежей с 1 января 1907 г. Если бы в 1893 г. не были приняты поправки к законам об освобождении крепостных, этот указ о списании задолженностей по выкупным платежам автоматически открывал бы дверь к индивидуальному выходу из общины, по крайней мере к такому выводу приводит наиболее вероятное толкование этих законов. Вспомним, что ст. 165 закона о выкупных платежах позволяет члену общины, погасившему свою долю соответствующих обязательств, требовать выделения его надела земли. Хотя в ст. 165 говорится о ситуации индивидуального плательщика, ее легко истолковать таким образом, что снятие долговых обязательств с общины дает всем крестьянам то же право на выход из общины, которое получал крестьянин, самостоятельно погасивший свою долю задолженности. Такое толкование соответствовало бы одной из ключевых задач правительства, которое прикрепило к общине освобожденных крепостных: так было удобнее собирать выкупные платежи. По резкому выражению графа Витте, предшественника Столыпина на посту премьер‐министра, «проще пасти все стадо, нежели каждого члена стада в отдельности»[154]. Как сказал Витте в мае 1906 г., окончание выкупных платежей логически означало, что система общинного землевладения, «утвержденная, чтобы обеспечить пунктуальную ликвидацию выкупного долга… также должна исчезнуть»[155]. И многие крестьяне также сочли, что с окончанием выкупных платежей исчезают всякие основания для переделов[156].
Но даже при таком понимании ст. 165 окончание выкупных платежей не обязательно открывало двери к индивидуальному выходу из общины. Закон от 14 декабря 1893 г. сделал неясным статус ст. 165, а часто говорят даже, что он ее отменил. На самом деле закон от 1893 г. говорит, что до погашения всего долга по выкупным платежам (явно подразумевая суммарные обязательства общины) член общины не может без согласия схода ни получить отдельного выдела своей доли (явно говорится о получении цельного куска земли), ни досрочно погасить свою долю общинной задолженности. Закон от 1893 г. не отменил ст. 165, а отложил возможность выхода из общины без ее согласия до того момента, когда община полностью рассчитается с долгами по выкупным платежам. Как и в случае с самой ст. 165, такое понимание соответствует основной задаче правительственной политики – защитить общину от перспективы потерять самых платежеспособных своих членов и защитить государство от риска непогашения задолженности по выкупным платежам. Если понимать дело таким образом, то с аннулированием выкупных платежей крестьяне получали возможность покидать общину в индивидуальном порядке.
Получилось так, что власти так и не дали собственного истолкования отношения между ст. 165 и законом от декабря 1893 г. Столыпинский указ от 9 ноября 1896 г. утвердил новую систему перехода от общинной крестьянской собственности к частному фермерскому хозяйству, и вопрос повис в воздухе.
146
Christine D. Worobee, Peasant Russia: Family and Community in the Post‐Emancipation Period (1995), 27–28.
147
Ibid.
148
Прокофьева Л. С. Крестьянская община в России во второй половине XVIII – первой половине XIX в. (на материалах вотчин Шереметьевых). Л., 1981. С. 96—126.
149
Burbank, Russian Peasants Go to Court, 97—101.
150
См., напр.: Pavlovsky, 84; Министерство экономического развития и торговли. Аграрная реформа Петра Столыпина. <http:// www.economy.gov.ru/stolypin.html> (18 июня 2002); Volin, 92.
151
Кофод. 50 лет в России. С. 162–169, 134–142.
152
См.: Yaney, The Urge to Mobilize, 173–174, n. 21.
153
Ср. утверждение Миронова, что после реформ Александра II количество такого рода обменов «значительно выросло». Mironov, Social History of Imperial Russia, 336 [Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи. С. 469]. Но источник, на который он ссылается, по сути дела об этом молчит. См.: Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины / Под ред. В. А. Барыкова, А. В. Половцова, и П. А. Соколовского. СПб., 1880. Т. 1. С. 325.
154
Mironov, Social History of Imperial Russia, 348–349 [Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 479]; см. также: Blum, 618 (целью было гарантировать поступление платежей).
155
W. E. Mosse, “Stolypin’s Villages,” Slavonic and East European Review 43 (1965): 260 (цит. по Горемыкину).
156
Andrew Verner, “Discursive Strategies in the 1905 Revolution: Peasant Petitions from Vladimir Province,” Russian Review 54 (1995): 78.