Час волка

- Да? Ну, уже этого достаточно, чтобы я не хотел поручать ему эту работу.

- Полагаю, что этот период жизни майора Галатина связан с теми людьми, которые остались верны памяти царского окружения и помогли ему выжить. Раскрыть эти имена было бы... скажем, более чем неблагоразумно.

Маленькие домики и жмущиеся друг к другу деревенские строения вынырнули из мороси. Маленький белый указатель гласил: "Эндрос Рилл".

- Если мне будет позволено, я поведаю вам анекдотичное предание, сказал Хьюмс-Тельбот, мечтая запустить в этого мрачного американца дымящуюся гранату. - Насколько я понял, был в Санкт-Петербурге легендарный Распутин, который наслаждался... любовными связями с различными дамами, несколько из которых в 1909 и 1910 годах родили детей. Одной их этих дам была Елена Галатинова, - он взглянул Шеклтону в лицо. - Распутин мог бы быть настоящим отцом Михаила Галатинова.

Из горла Шеклтона вырвался слабый кашель от сигарного дыма.

Послышался звук мягкого барабанного постукивания пальцами. Мэллори, водитель, слегка постучал по стеклу и нажал на педаль тормоза "Форда". Автомобиль замедлил ход, дворники счищали со стекол дождь и лед. Хьюмс-Тельбот опустил стеклянную перегородку, и Мэллори сказал с заметным оксфордским выговором:

- Прошу прощения, сэр, но я думаю, нам нужно остановиться, чтобы спросить дорогу. Может быть, лучше здесь, - он указал на освещенную фонарем таверну, приближавшуюся справа.

- Действительно, стоит, - согласился молодой человек и вновь поднял стекло, в то время как Мэллори подвел высокий автомобиль к стоянке перед дверью таверны.

- Я вернусь через минуту, - сказал Хьюмс-Тельбот, поднимая воротник шинели и открывая дверцу.

- Подождите меня, - сказал ему Шеклтон. - Я бы не отказался выпить виски, чтобы согреть кровь.

Они оставили Мэллори в автомобиле и поднялись по ступенькам. Над дверью на цепи висела вывеска, и Шеклтон, глянув на нее, увидел нарисованного барана и надпись "Бараньи отбивные". Внутри топилась чугунная печка, распространявшая приятный острый запах болотного торфа, и на деревянных стенах с крюков свисали керосиновые лампы. Трое мужчин, сидевших за дальним столом, тихо разговаривая и прикладываясь к кружкам с элем, прервали разговор, разглядывая офицеров в форме.

- Приветствуем вас, джентльмены, - с сильным шотландским акцентом проговорила из-за стойки привлекательная черноволосая женщина. Глаза у нее были ярко-голубыми, они быстро оглядели гостей с хорошо скрытой проницательностью. - Чем могу служить?

- Виски, детка, - сказал Шеклтон с улыбкой, не выпуская сигары из зубов, - лучшую отраву, какая у вас есть.

Она откупорила кувшин и налила ему темный мерный стакан до краев.

- Единственное пойло, какое у нас есть, кроме эля и горького пива, она слабо улыбнулась, улыбка была недоброй, в ней сквозил вызов.

- Мне ничего не наливайте, но я хотел бы получить некоторые сведения, - Хьюмс-Тельбот грел руки над печкой. - Мы ищем человека, живущего где-то здесь. Его зовут Майкл Галатин. Вы не...

- О, да, - сказала она и глаза ее просияли, - конечно, я знаю Майкла.

- Где он живет? - Шеклтон дунул на виски, и ему показалось, что брови его опалило.

- Недалеко. Он не жалует посетителей, - она обтерла тряпкой кувшин. Очень не жалует.

- Он ждет нас, детка. Официальное дело.

Она на момент задумалась, глядя на его начищенные пуговицы.

- Езжайте по этой дороге, которая проходит через Рилл. Миль восемь будет нормальная дорога, а потом она перейдет в проселочную дорогу или в топь - как уж получится. Там она раздваивается. Дорога налево хуже другой. Она и ведет к его воротам. Будут они открыты или нет, зависит от него.

- Мы откроем, если они закрыты, - сказал Шеклтон. Он вынул изо рта сигару и с улыбкой в сторону барменши проглотил стакан местного виски.

- До дна, - сказала она ему.

Колени у него дрогнули, когда виски опалило ему глотку, как поток лавы. На мгновение ему показалось, что он глотнул толченое стекло или ломаные бритвенные лезвия. Он почувствовал, как его прошибает пот, и едва удержал в груди кашель, потому что барменша наблюдала за ним, хитро улыбаясь, а он проклял бы себя, если бы ударил лицом в грязь перед женщиной.

- Ну как, понравилось, детка? - спросила она, сама наивность.

Он побоялся сунуть сигару в рот, чтобы от сигары глотка не воспламенилась и ему взрывом не оторвало голову. Слезы жгли глаза, но он стиснул зубы и стукнул дном стакана о стойку.

- Маловато... крепости, - удалось проворчать ему, и лицо его покраснело, когда он услышал, как засмеялись люди за дальним столиком.

- Действительно, надо бы добавить, - согласилась она, и ее тихий смешок был похож на шуршание шелковой занавески.

Шеклтон было полез за бумажником, но она сказала:

- За счет заведения. Вы - хороший парень.

Он улыбнулся, скорее вяло, чем бодро, а Хьюмс-Тельбот прокашлялся и сказал:

- Мы благодарны вам за сведения и гостеприимство, мадам. Мы едем, майор?

Шеклтон издал нечленораздельное хмыканье в знак согласия и последовал за Хьюмс-Тельботом к двери на свинцово-тяжелых ногах.

- Майор, дорогой? - позвала барменша, прежде чем он вышел. Он оглянулся, желая выбраться из этого удушливого тепла, - вы можете поблагодарить Майкла за выпивку, когда увидите его. Это его личный запас. Никто другой не касается этой штуки.

Шеклтон вывалился из дверей "Бараньих отбивных", ощущая себя отбитой бараниной.

Когда Мэллори вывез их из Эндрос Рилла между исхлестанными ветром деревьями и скалами, выщербленными пальцами времени, наступила кромешная тьма. Шеклтон, чье лицо побледнело, тщился курить сигару, но потом выбросил ее из окна. Она оставила искристый след, подобно падавшей комете.

Мэллори свернул с основной дороги - залитой грязью тележной колеи влево, на еще более ухабистую. Скрипели оси, когда колеса "Форда" пропахивали колдобины, и пружинное сиденье стонало как паровые клапана, когда Шеклтона подбрасывало и швыряло. Молодой британский капитан был привычен к неудобным дорогам и уцепился рукой за дверь, на дюйм-другой приподнявшись с сиденья.

- Этот человек... явно не хочет... чтобы его беспокоили, - все, что мог сказать Шеклтон, когда "Форд" трясло сильнее, чем танк, какой он когда-то водил. Господи! Пожалей мой больной копчик, - подумал он. Дорога продолжалась, тропа мучений через густой зеленый лес. Наконец еще через две-три мили бесчеловечной дороги фары уткнулись в высокие железные ворота. Они были широко распахнуты, и "Форд" въехал во владения, не останавливаясь.