Обреченные пылать

– Не учи учёного, – встав из-за стола, я налила в кружку Нат порцию белого полусладкого, подаренного ей на день рождения её братом – полгода назад он прислал из США десять бутылок лучшего вина. – Я ведь в курсе того, что ты больше моего выпиваешь. Как, собственно, и выкуриваешь.

– Ла-а-адно, – сонно протянула рыжеволосая. – Если честно, Байрон выжал меня, словно лимон, и всё же на чердак с винишком в руках мне сейчас хочется больше, чем в постель.

Нат поднималась на чердак каждую безоблачную ночь. Я же, в отличие от подруги, могла прожить несколько суток и без звёзд. Каждый раз беря с собой чай или, реже, чего-нибудь слабоалкогольного, мы поднимались по скрипящим, трухлявым ступенькам впритык к потолку, поднимали закрытую дверцу и аккуратно ступали дальше, пока не попадали на чердак. По-большей части он был покрыт слоем пыли, но Нат “расчистила себе путь к звёздам” ещё до того, как я заехала в этот дом. Тропинка от входа на чердак до окна всегда была вычищена от пыли, всё же остальное пространство занимали стопки из книг и журналов, последние из которых не были прикрыты никаким полотном.

Прямо напротив окна расположилась наша личная обзорная площадка – сломанная мягкая лавка без спинки, накрытая посеревшим от времени и вечной пыли сукном, и огромный телескоп, родом из девяностых годов прошлого века, который Нат бережно хранила под тонким тёмно-синим пледом. Этот телескоп достался ей от отца и она берегла его словно зеница око, и порой относилась к нему так, будто он являлся одушевлённым членом нашего маленького сообщества звездочётов.

Кажется, Нат знала всё о звёздах, от их размеров и до историй их наименований. Её саму отец назвал в честь Беты Тельца Нат, или по-другому Эль-Нат – второй по яркости звезды в созвездии Тельца, бело-голубого гиганта спектрального класса B7. Мои родители так не заморачивались, нарекая меня Ташей. Предполагаю, что просто более красивые имена достались детям, рождённым в нашей семье раньше меня, а мне осталось то что осталось – Таша.

Звёзды уже постепенно начинали гаснуть, хотя до рассвета оставалось ещё около получаса.

– Знаешь, а я ведь однажды брошу курить, – сев рядом со мной, произнесла Натаниэль, когда я первой посмотрела в телескоп.

– Ты это чего? – отдёрнув глаз от телескопа, посмотрела на рыжеволосую я. Нат не была из тех, кто бросался обещаниями о том, что завяжет с вредными привычками. Наоборот, она была тем человеком, который упрямо доказывал, что вредная привычка – это неотъемлемая часть твоей вредной личности.

– Да я так… Просто дурачусь, – сделав глоток вина из своей кружки, приглушённым тоном отозвалась рыжая. – Кто тот красавчик?

– Ты о ком?

– Я взяла твой телефон, когда ты наливала мне выпить, чтобы посмотреть время, и увидела, что ты просматриваешь инстаграмм какого-то красавчика. Наварро? Он что, португалец?

– Испанец, судя по всему.

– Так кто он такой?

– Инструктор из конного клуба, в котором занимается Ирма.

– Значит, вы встретитесь на этой неделе снова, – констатировала Нат, и мы вновь замолчали.

В полном молчании мы просидели на чердаке ещё около получаса, по чуть-чуть лакая заокеанское вино и по очереди смотря в телескоп, пока первая предрассветная синева не начала заливать майское небо.

От разогревающего алкоголя, отгоняющего от кожи утреннюю прохладу, по моей душе незаметно разливалась мягкость.

Спустившись обратно в свою спальню, я, не переодеваясь, легла на кровать и закрыла глаза, неосознанно издав страдальческий выдох. Мой лоб неконтролируемо хмурился под тяжестью мыслей о том, когда же это, наконец, пройдёт. Тикали секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года… Целого десятилетия оказалось для меня недостаточно. Ни единого свободного от оков тупой боли вдоха или выдоха. Я чувствовала себя… Я чувствовала…

Не помню, как отключилась, но спала я без снов. По-видимому, я вновь позволила вину обмануть свой уставший от вечного напряжения разум.

– Ты всегда будешь приходить в брюках и блузке? – бегло осмотрев меня с ног до головы, поинтересовался Риордан.

– Вас что-то не устраивает? – скрестила руки на груди я, стараясь не слишком сильно морозить собеседника холодом в своём голосе. Мы стояли посреди столовой – он выловил меня в момент, когда я направлялась вниз к Кристоферу и Джине.

– Как твоя рука? Присаживайся, – он выдвинул из-за стола стул.

Окатив собеседника холодным взглядом, мне хватило пяти секунд, чтобы понять, что присесть мне всё же придётся.

– Нормально, – уже опустившись на указанное мне место, ответила я, стараясь обуздать совершенно необоснованное желание нагрубить человеку, который накануне, на протяжении целых двух часов, лепил из меня идиотку.

– Ты всё ещё дуешься на меня за вчерашнее? – сев напротив, выдохнул Риордан, после чего посмотрел на меня своими огромными голубо-синими глазами.

– Нет, – скрестив руки на груди, твёрдо ответила я.

– Значит дуешься. Прости меня, – вновь тяжело выдохнул Дариан. – Я ведь тебе простил за вазу.

По тому, как выпрямилась спина моего собеседника, я поняла, что он словил ту молнию, которую я выпустила своим взглядом в его направление.

– Ты, сам, разбил, свою, вазу, – отдельно отчеканила каждое слово я, после чего сделала глубокий вдох и на одном выдохе добавила. – Ещё и ладонь мне порезал.

– Ладно-ладно! – поднял руки вверх Риордан. – Я понял, что был не прав с самого начала нашего знакомства и до самого его конца. Действительно, в разбитой вазе виновата только моя невнимательность и разыгрывать тебя было не лучшей идеей, но я не смог удержаться… И вот…

– Дариан, Вы мой начальник, и я не собираюсь портить с Вами отношения лишь из-за того, что Вы с первой секунды нашего знакомства сделали всё возможное, чтобы в итоге я почувствовала себя идиоткой. Давайте остановимся на том, что Вы пообещаете мне больше подобного не повторять, а я пообещаю Вам, что постараюсь не мешать личные счеты и эмоции с работой…

– Хорошо, – хлопнул ладонью по столу мой оппонент. – На этом и остановимся. Я хотел с тобой поговорить о тех отчётах, которые ты ежедневно составляла для меня в онлайн-блокноте. Если честно, ты должна была просто отмечать в таблице посещение Ирмой занятий плюсом и её отсутствие минусом соответственно, при этом выставляя её старательности общий балл от одного до десяти, но так как тебе никто этого не объяснил, ты просто заполняла таблицу коротким мнением о том, как проходило то или иное занятие. Больше всего меня насмешило одно из первых твоих замечаний, касательно занятий Ирмы французским языком: “Произношение как у шахтёра из-под земли”, – взяв огромный планшет в руки, не смог сдержать усмешку Риордан. – В общем, мне очень понравилась идея с краткой оценкой трудов Ирмы в форме отзывов. Читая их, я всерьёз задумался над тем, чтобы изменить её расписание. Я обсудил это вчера с Ирмой, но она была без настроения из-за встряски, которую я ей устроил в честь её похмелья, поэтому я решил обсудить с ней этот вопрос повторно, когда у неё хватит храбрости со мной заговорить вновь. Сейчас же я хочу узнать твоё мнение о том, что именно Ирму интересует больше всего, а от чего она хотела бы откреститься.

Он наехал на Ирму из-за того, что я, по неведению, слила ему информацию о её похмелье. Девчонке, конечно, нужна была встряска, но звуковая волна, которая изыдет от этого землетрясения, явно скоро дойдёт и до меня.

Я тяжело выдохнула.

– Что ж… Ничего не могу сказать по поводу танцев и фортепиано, так как на прошедшей неделе их не было, но Ирма явно недолюбливает французский и ещё ей скучно на лепке из глины, но не советую их исключать из программы. Можно просто сократить занятия, поставив на освободившееся время те уроки, которые ей нравятся больше.

– Например гольф, большой теннис и верховую езду?

– На Ваше усмотрение, – пожала плечами я.

– Но ведь тебе за ней таскаться по занятиям.

– Но мы ведь не мои предпочтения сейчас обсуждаем. Думаю, Ирма сама даст правильные ответы на вопросы о том, что её интересует больше всего, – ответила я, поправив локон, зацепившейся за пуговицу на коротком рукаве своей блузки. – Хотя мне иногда кажется, будто она сама не знает, чего именно хочет.