Страница 11 из 18
* * *Давно таких не видел лиц –мальчишка, гладящий собаку,старик, кормящий булкой птиц,одетый в длинную рубаху.С такого написать портретАссизского Франциска можно,не расплескав небесный светиз глаз его неосторожно,не упустивши смысла словсвятого старца ненароком,не наломав при этом дров,чтоб нам они не вышли боком.И мальчика не позабыть,что к ближнему любовь прилежнощенку старается привить,чеша ему загривок нежно.* * *Наполовину скошен луг.Вторую половину лугакосить с чего бы это вдруг,зачем, с какого перепуга?Трава, достигнув своегопредела,не растет уж больше,но потеряться в ней легко.Потерянность – нет чувства горше.Оно становится поройсовсем-совсем невыносимым.Под мглистым небом,на сыройземле, пропахшей горьким дымом.* * *Кукурузу грызли не для сытости,но для удовольствия они –жертвы безотцовщины, забитости,как их называют в наши дни.А тогда мальчишки деревенскиевеличались местною шпаной,и ее шнурки интеллигентскиеобходить старались стороной.Полагая верхом неприличияговорить об этом вслух,теперьшепчутся о классовом различии,затворив на всякий случай дверь.А тогда Россия зубы скалилаи глядел с презреньем класс на класс,улыбаясь до ушей,как правило,носом шмыгая и щуря глаз.Будто бы бананами зелеными,хрумкая початками в кустах –крепкими, сырыми, несолеными,сея в наших слабых душах страх.* * *За час пути проселок вытряс душу,и тетка с сумкой у груди сказала:О Господи, зачем ты создал сушу,ужели тебе моря было мало?Уймись! –ответить мог Всевышний тетке,но промолчал, осекся на полслове,должно быть, глядя на ее обмотки,обноски,нос картошкой, дуги-брови.Быть может, осознав свою ошибку,подумал Он, что лучше было б все жеодеть дорогу в каменную плитку,пусть это и значительно дороже.Господь был милосерден не чрезмерно,однако – чересчур сентиментален,доверчив и покладист был,наверно,как самый распрекрасный русский барин.О Господи! – стенала тетка громко.И сумка на груди ее гремела.А в поле за окном мела поземка.И грусти нашей не было предела.* * *Кинопроектор зажевалфрагменты жизни нашей:Елкув Колонном зале,школьный бали свеклы сахарной уборку.Теперь следы заметеныи можно скрыть свою причастностьк истории родной страны.Свою любовь к ней и пристрастность.Как к женщине,которую давноуже не любишь, но ревнуешь,о прежней жизни все равнотоскуешь, Боже, как тоскуешь!* * *Легко ли жить с такими мыслями,что мы живем, как жмых жуем,и чувствовать при этом лишнимисебя людьми в краю родном?Хоть от Печорина и Чацкогоотличье наше велико,как будто бы до принца датского,до них нам крайне далеко,но все же в сердце отзывается14 декабрянедаром,буря поднимается,бьет в грудь и валит с ног не зря!* * *Отражаются в окнах вагонныхбесконечной чредой целый деньмножество областных и районныхгородов, городков, деревень.Отражения смутны, нечетки,потому и похожи онина давно пожелтевшие фоткинашей дальней-предальней родни.Кто есть кто, догадаться непросто.И приходят мне мысли на умпро земную юдоль и сиротство,видя синий в полоску костюм,платье белое в черный горошеки на скошенных чуть каблукахпару легких совсем (без застежек)двух сандаликов на ремешках.Боже правый,а где же то счастье,где та молодость, что вдруг прошла,что сгубило людей за напастье,что за вьюга в полях замела?* * *Нас разделяют многие границы –от климатических и часовыхдо государственных,открытых лишь для птиц,рассеянных в пространствах мировых.Они день ото дня – то тут, то там.Команда голоштанная повсюду –в лесах, в садах,а нынче в Божий храмвдруг залетела, что подобно чуду.Услышать крыльев шум над головойна Троицу в просторном светлом храме,который убран с вечера травойдушистой, свежим лапником, цветами,естественно,но жутко все равно,и потому бежит мороз по коже,и на причастье красное винои впрямь на кровь становится похоже.Подкатывает к горлу ком, когдая думаю, что это – кровь Господня,а вовсе не вино и не вода,что Агнец в жертву принесен сегодня.