Страница 9 из 23
Наконец она перестала кричать и пришла в себя достаточно, чтобы заменить отстрелянную обойму. Ее взгляд метнулся к схрону за шведской стенкой: она боялась, что оттуда вырвутся новые вооруженные боевики. В тайнике ничто не двигалось, но краем глаза Коломба видела, как пространство вокруг преображается. Стоило сфокусировать взгляд, все ускользало, но в миллиметре за периферией зрения спортзал наполнялся неуловимыми тенями, языками пламени, беззвучными криками и летящими, как фрисби, столешницами.
Коломба, задыхаясь, упала на колени. Она била кулаком о бетон, пока на костяшках не лопнула кожа и боль не рассеяла кошмар – кошмар, который, как ей прежде казалось, навсегда остался позади.
С полными слез глазами она на четвереньках подползла к Инфанти и приложила пальцы к его липкому от крови горлу. Пульс был нитевидным, но постоянным, однако левая половина его лица превратилась в фарш. Коломба подавила приступ тошноты, достала из кармана бумажные салфетки и прижала к ране, пытаясь остановить кровотечение.
По лестнице застучали шаги, и Коломба вскинула пистолет. На ступенях показались Эспозито и Альберти.
– Госпожа Каселли! – закричал Эспозито. – Не стреляйте!
Она опустила оружие:
– Нам нужна «скорая».
– Какого черта здесь стряслось? – спросил Эспозито.
Коломба продолжала зажимать рану Инфанти.
– В схроне прятался мужчина с ружьем. Да вызови ты наконец «скорую»!
– Рация здесь не ловит. Ни хрена не ловит! – всхлипнул Альберти.
Эспозито отвесил ему оплеуху:
– Проснись, сосунок! Беги на улицу и позови врачей! Они сразу за спецназовцами. Пошевеливайся!
Альберти побежал наверх, и Эспозито склонился над имамом:
– Этот еще живой.
– Смени меня, – сказала Коломба.
Эспозито занял ее место. Только поднявшись, она заметила, что перемазалась кровью по локоть.
«Жаловаться не на что. Эта кровь могла быть твоей», – подумала она, все еще дрожа и задыхаясь. Все это не на самом деле. Всего лишь кошмар из прошлого. Как и поезд и Париж.
Она не убивала этого человека.
Имам прижимал руки к развороченному животу, почти неслышно бормоча молитву. Под ним растекалась лужа крови.
– Врачи уже на подходе, – сказала ему Коломба.
У имама, казалось, наступило просветление. Он перестал молиться.
– Омар был славным мальчиком. Он просто испугался, – чуть слышно произнес старик.
– Омар?
– Омар Хоссейн… Мальчик, который в меня стрелял.
– Он причастен к теракту в поезде?
Словно понимая, что его время на исходе, имам поспешно возобновил молитву. Коломба повторила вопрос и встряхнула его за хрупкие, костлявые плечи.
– Нет. Он был настоящим мусульманином, но знал, что вы ему не поверите… Потому что он был знаком с… теми из видеоролика.
Коломба почувствовала новый прилив адреналина:
– Кто они такие, имам?
Его взгляд затуманился.
– Преступники… фальшивые… Все это обман, – пробормотал он.
Она снова мягко встряхнула старика:
– Пожалуйста, скажите мне, кто они.
– Я не знаю. Отпустите меня… – Он снова начал молиться на арабском.
Поняв, что не имеет права настаивать, Коломба пожала липкую от крови ладонь имама:
– Спасибо, что спасли мне жизнь.
В первый и последний раз имам взглянул ей в лицо и обнажил красные от крови зубы в улыбке:
– Не я спас вас, а всесильный и достохвальный Аллах. Он уготовил вам особое предназначение, хоть вы об этом пока и не знаете, – сказал старик. Челюсть его обмякла, и он умер.
Словно во сне, Коломба поднялась и оглядела превратившийся в бойню спортзал. Эспозито продолжал зажимать раны Инфанти, бормоча ругательства и слова утешения. Кровь, вонь, два трупа и один умирающий.
«Возможно, если бы ты осталась на улице, ничего бы не случилось», – сказала она себе. Кожу пощипывало от жженого пороха.
По лестнице спустились двое врачей со сложенными носилками, а за ними – толпа агентов. Отодвинув Эспозито, медики засуетились с кислородными масками и трубками.
Вслед за врачами в спортзал вошли трое оперативников из ОБР, включая того симпатягу, и спецназовец Антиоко.
– Охренеть! – с порога сказал он. – Какого черта здесь произошло?
– Нам потребуется подкрепление, – сказал Симпатяга. – Толпа на улице становится все больше.
– Они слышали выстрелы?
Симпатяга покачал головой:
– Нет. Было слишком шумно. А здесь стены со звукоизоляцией.
Комната продолжала заполняться полицейскими, которые, переговариваясь и покрикивая, останавливались в нескольких метрах от трупов и толкались на лестнице. Коломба дважды хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание:
– Слушайте все! Народ из центра должен считать, что имам жив, ясно? Он здесь и помогает нам допрашивать подозреваемого.
– С какой стати нам перед ними юлить? – спросил Антиоко.
– Я правда должна тебе это разжевывать?
Антиоко открыл было рот, но промолчал.
– Сообщите в диспетчерскую и вызовите магистрата, – продолжала Коломба. – Но не сболтните лишнего, о’кей?
– Значит, теперь вы за главную? – спросил Симпатяга.
– Ненадолго. Но пока вы будете делать, что я вам скажу. – Она надеялась, что ей удалось придать голосу уверенность, которой она не испытывала.
– Так точно.
Коломба вывернула бронежилет наизнанку и с отвращением надела снова: так, по крайней мере, не видно было крови. Бегом поднявшись по ступеням, она выглянула на улицу. За кордоном спецназовцев собралось минимум полсотни иммигрантов, а чуть дальше потрясала транспарантом кучка итальянских ребят из самоуправляемого общественного центра. К счастью, в толпе больше не было детей.
– Народ продолжает подтягиваться, – сказал ей один из оперативников ОБТ. – Но пока все ведут себя спокойно.
Гварнери протиснулся через кордон и вошел внутрь.
– Все хорошо, госпожа Каселли? – с озадаченным видом спросил он.
– Тебе никто ничего не сказал?
– Нет…
В этот момент со стороны лестницы показались двое медиков, несущих носилки с бесчувственным Инфанти. Гварнери изумленно распахнул глаза:
– Но…
– Завязалась перестрелка, и имам попал под перекрестный огонь. Но демонстранты не должны ничего узнать.
– Это мы его пристрелили?
– Нет, но попробуй объясни это им.
Медики с носилками прокладывали себе дорогу в толпе. Гомон становился все оглушительнее, и наконец над улицей зазвучало одно ритмично повторяемое слово.
Рафик. Рафик. Рафик.
Коломба снова услышала голос имама: «Все это обман».
Рафик. Рафик. Рафик.
– Они видели, как он вошел, но не видели, чтобы он выходил, – сказал Гварнери. – Скоро начнется настоящая свистопляска.
– Уже началась, – сказала Коломба, вспоминая, как в последний раз пожала руку имаму.
– Что будем делать? – спросил Гварнери.
«Забудь обо всем, – подумала Коломба. – Поезжай домой». Но она осталась в живых, и за ней был долг.
– Я хочу кое о чем тебя попросить, но моя просьба должна остаться между нами. Она… выходит за рамки процедур. Я возьму всю ответственность на себя, хорошо?
– Просите о чем угодно, госпожа Каселли. И я знаю, что весь отряд скажет то же самое.
Коломба перевела дух. Еще не поздно было остановиться. Но она не остановилась.
– Найдите одного человека, – сказала она. – Его зовут Данте Торре.
Глава 2. Back on the Chain Gang[6]
Ранее – 1987
Человек, который когда-то был полицейским, смотрит архивные съемки на крохотном кухонном телевизоре. Всякий раз, как рядом с обветшалым домишком в Полтаве проходит грузовик, черно-белое изображение на старом переносном телеприемнике прерывается помехами. И все же мужчина узнает на снятых с вертолета кадрах дороги, ведущие к Коробке. Ему даже удается различить вдали стены, прежде чем камеру затягивает густой черный дым и передача обрывается.
«Это случайность, – говорит он себе. – Несчастное стечение обстоятельств, усугубленное человеческой глупостью». Никто не желал подобного кровопролития.
6
«Мы снова скованы одной цепью» (англ.) – песня англо-американской рок-группы «Претендерс» (1982).