Страница 8 из 11
И одновременно с этим – лишнее подтверждение для самого себя, что он достоин Его доверия, что достаточно умен, чтобы правильно распорядиться казной, ни в чем не ущемив своих. Какая возможность быть хорошим и достойным в собственных глазах, какое старание доказать самому себе, что он не только не хуже, но и лучше других! Северян этих, язычников, невежд в Законе. У него, между прочим, своя южная гордость ого-го! Галилеянин любит славу, а иудей – деньги? Отвяжитесь, остроумцы, попробуйте накормить кого-нибудь своей славой, тогда посмотрим, кому смешно будет.
Хотя Христа он искренне любит. И верно служит Ему, и ходит с Ним, не отходя в самых критических ситуациях: когда над Ним смеются, гонят, хотят убить, когда завтрашний день не обещает ничего хорошего. И деньги, эти чертовы деньги – они же все равно для Него! Может быть, он даже и раздает пару раз все сбережения, когда Он велит – но все равно собирает снова: надо же на что-то рассчитывать.
Денег в какой-то момент становится достаточно: у Христа много почитателей, многие щедро Ему жертвуют. Но периоды спокойной жизни сменяются периодами буквального бегства, когда Ему приходится уходить из городов и селений, где Его пытаются убить. Возможно, вторая касса их выручает где-то. Скорее, нет, до крайностей не доходит; но в любом случае это не та жизнь, которая позволяет расслабиться и раздать все, что есть на руках.
Даже если так велит Учитель.
Отвлечемся ненадолго от евангельской истории, заглянем в другую часть Нового Завета – в Деяния апостолов. Есть там один любопытный рассказ с грустным концом:
Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и} вынеся, похоронили подле мужа ее (Деян. 5: 1-10).
Этот отрывок из Деяний очень часто приводит читающих в смущение. Что такого особенного сделали эти несчастные, что Господь покарал их немедленной смертью? Ну, утаили немного денег, но поделились же с Церковью, за что их было убивать-то? Какое-то неправдоподобно жестокое наказание за не такую уж великую провинность. Да еще с такими громкими обличениями: ложь Духу Святому, утаенные деньги, сатана вложил мысли в сердце… стоп, а не читали ли мы этого немного раньше, в Евангелии?
В чем изначально грех Анании и его жены? Да ровно в том же: в желании не положиться всецело на волю Бога, а утаить некую часть полученного для себя, про запас, чтобы иметь возможность отступить, если что-то пойдет не так.
Скажи Анания откровенно: «Вот вам половина цены моего имения», – не умерли бы они. Возможно, их с женой не взяли бы в общину, где принято было отдавать все – но они сохранили бы жизнь и возможность покаяться. Но они солгали Духу: «Вот все, что у нас есть!» – в то время, как было нечто, утаенное от Духа, и утаенное не просто так, а прямым сатанинским внушением.
Боюсь, что с этой историей мы уже сталкивались, сами того не зная. И Петр так жестко говорит с Ананией и Сапфирой, потому что своими глазами видел, как подобного рода сатанинские внушения доводят человека до самых страшных последствий. Петр в Деяниях – это уже не горячий, порывистый апостол со страниц Евангелиями первоверховный из Двенадцати, уже была Пятидесятница, и он просвещен Духом. И он просто видит.
И от того, что он видит, нетрудно и в панику удариться.
Анания и Сапфира попросту повторяют путь Искариота: те же мотивы, то же поведение. И сатана тоже в этом деле замешан.
Поэтому то, что говорит Петр – не проклятие, не приговор. Это бессилие перед тем, что будет, и уже бесполезное «зачем?!». Петр просто знает, чем дело кончится, потому что уже видел, чем такое кончается: предательством.
И попробовать спасти их, посмотрев сквозь пальцы, Петр не мог. Потому что в той части нашей жизни, куда мы не пускаем Бога, начинает хозяйничать дьявол. Вложив сегодня в сердце мысль солгать Церкви, завтра он вложит мысль предать Церковь на смерть.
Если только не вмешается Божественный Промысел; а на сей раз он вмешивается, и Анания, к ужасу присутствующих, падает мертвым.
К возвращению Сапфиры Петр сидит черный как туча: еще слишком свежа рана и слишком болезненны воспоминания. С ней он говорит коротко.
За сколько вы продали землю, Сапфира?
За столько-то, врет Сапфира.
Ну что ж ты такая бестолковая, думает Петр. Еще одна смерть.
Что это согласились вы искусить Духа Господня?
Искусить – не в смысле спровоцировать. Дух Господень на провокации не поддается. Искусить – испытать, выступить в роли оценщиков и дерзких вопрошателей Духа в соединении с тем, кто уже пробовал искушать Его.
Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола (Мф. 4: 1).
То есть, другими словами, согласились на предложение Врага вместе с ним противопоставить себя Духу. Соединиться с сатаной. Увы, проторенная дорожка, и ведет она прямиком к предательству и к духовной смерти.
К счастью, не в этот раз.
…вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее (Деян. 5: 9,10).
Знаете, а это ведь, пожалуй, самая счастливая концовка из всех возможных. Их смерть – не кара, а Божий Промысел о них, сказанное Господом «нет» сатане и его замыслу, единственная возможность уберечь их от избранного проклятого пути. Потому что иначе сатана их не оставит. И, не оставленные сатаной, они дойдут по этому пути до самого конца: до предательства Церкви.
Господь пресекает их гибель решительным способом: убивая тело, чтобы не дать сатане окончательно убить душу. Смерть в этом случае – милость Господня, а не наказание. Но эта милость стала возможна только после распятия и Воскресения, когда смерть перестала быть состоянием полной богооставленности, и, забрав у сатаны души Анании и Сапфиры, Господь поставил их перед Своим Судом. А это куда как более милостиво, чем оставить их во власти дьявола и дать им дойти до логического конца.
Дойти, как дошел Иуда.
Ужасно, когда протягиваешь Богу часть, а говоришь: «Господи, я отдаю Тебе все!»
А сам про себя думаешь: «А вот что мое, то мое, и Ты сюда не лезь».
Возвращаясь к евангельской истории: стремление Иуды полностью взять в свои руки денежные вопросы и подостлать соломки вело его все дальше и дальше. С какого-то момента вторая касса становится для него не просто перестраховкой, но еще и свидетельством его грамотного и умелого распоряжения деньгами, то есть гарантией того, что в собственных глазах он выглядит хорошо. Чувствовать себя хорошим, а может быть, и лучше других, ему важно: аукается непростое начало ученичества. Он чувствует себя ответственным, но полагает, что в этой ответственности обойдется без Учителя, Которого незачем утруждать денежными вопросами.
И таким образом мало-помалу он собирает целый букет грехов. Тут тебе и гордыня, и маловерие: неумение довериться Христу и понять, что рядом с Ним можно полагаться не на свои заначки, а только на Него. Маловерие, выраженное в желании контролировать все, до чего дотянешься. И, да-да, сребролюбие от этого маловерия, возрастающее желание обладать деньгами, чтобы спать спокойно. Как ему кажется – из самых достойных мотивов; а на самом деле – от того, что такая перестраховка, в которой нет места Богу, не снимает, а, наоборот, увеличивает тревожность.