Страница 3 из 18
– Проклятый Египет! – затем указала пальчиком на полуразрушенный храм: – В этом рассеченном Нилом пекле я не встречала поселения, где не было бы храмовых развалин. Эти кому посвящены?
Грек Артемион, нанятый в Александрии переводчиком и краеведом, поспешно шагнул вперед.
– Это поселение называется Хмун. Храм посвящен богу Кеку и его супруге Каукет, властительнице Тьмы и сопровождающих её теней, а также восьмерке, или огдоаде, сотворивших мир богов.
– Восемь богов?! – удивилась императрица и с нескрываемой грустью заключила: – Значит, и здесь начнут клянчить… Нет, я останусь на корабле…
В этот момент на палубу поднялся центурион почетной стражи Публий Теренций Фирм и сообщил, что делегация местных жрецов – все как на подбор бритые, лысые и донельзя тощие – умоляют великую супругу великого Адриана принять их.
– Что я говорила! – с нескрываемой радостью объявила Сабина. – Чего они желают? Милостей, даров или присвоения мне титула «божественная»?
– Одно, великодушная, вовсе не исключает другое! – воскликнул опершийся на перила недавно назначенный претором Луций Цейоний Коммод, сопровождавший императрицу в путешествии по Нилу.
Теренций добавил:
– Они приглашают проницательную осчастливить их своим посещением. Настаивают убедительно – будто в храме ей будут представлены чудеса, совершаемые божественными кошками, служительницами Бастет.
Стоявший у перил Цейоний Коммод напомнил императрице, что принцепс рекомендовал ей не пренебрегать мольбами жрецов и постараться пересилить себя ради государственных интересов.
– …О Бастет рассказывают много интересного, – добавил он. – Но еще более умалчивают. Например, о всякого рода магиях и мрачных чудесах, которые случаются в этих местах.
Сабина поморщилась:
– В такую жару интересоваться чудесами – дурной тон, Луций. Царство магии ночь, а чудеса необходимы исступленным и паломникам. Они без них жить не могут! Что за торжественная процессия без чудес! Впрочем, если желаешь, можешь отправляться на берег. Потом расскажешь, что сотворила с тобой божественная кошка.
– Нет, нет, – засмеялся Луций. – Я согласен с тобой, несравненная, дурной тон интересоваться чудесами в такую жару. Пусть Теренций в сопровождении ликторов откликнется на их просьбу.
– Я что? – усмехнулся Теренций. – Я готов. Я не боюсь кошек, даже самых божественных.
– Не кощунствуй, Теренций. Отправляйся на тот берег, потом расскажешь… Когда спадет жара.
Теренций Фирм вернулся после полудня.
Его провели в надстройку на корме, где в богато украшенном зале, на ложе отдыхала императрица. Фирм доложил, что дары переданы, благодарности получены. Город сам по себе дрянь.
– …более унылого уголка я в своей жизни не встречал, – добавил Тиберий. – Что касается чудес, ничего сказать не могу, однако фокусников и жонглеров там полным-полно. Есть даже забавные. Возле одного из полуразрушенных домов мы наткнулись на старикашку. Я обратился к нему на латинском – как пройти к пристани? Он ответил на чистейшем римском говоре.
– Наверное, какой-нибудь беглый, – вздохнула Сабина. – Они как тараканы прячутся по всем углам империи. Затаились в тени…
– Я тоже так решил, несравненная, однако старик оказался прилично одет, у него в услужении громадный негр и какой-то мальчишка, но самое удивительное, он попросил меня держаться подальше от его тени. Я спросил: ты кому указываешь, негодяй? Римскому центуриону? Он не испугался и заявил, что не имел намерения оскорбить меня. Тогда при чем здесь тень? Он начал объяснять, якобы в тени таится великая сила, с тенью надо обращаться с осторожностью, иначе… Я спросил его: к чему ты клонишь?
Старикашка приказал своему слуге снять с забора один из глиняных горшков и поставить возле себя. Затем он взмахнул посохом и ударил по тени, которую отбрасывал сосуд. Вообразите, от удара сосуд разлетелся на мелкие кусочки.
Я уверил старика, что и не таких фокусов навидался!.. Горшок, наверное, был надтреснут… Старик предложил мне самому выбрать сосуд, из тех, что висели на плетне, но за это я должен заплатить ему десять сестерциев. Не многовато ли будет? – спросил я. На это старик ответил: в самый раз, иначе он якобы может невзначай задеть мою тень… Каков наглец! – возмутился центурион.
Сабина заинтересованно спросила:
– Ты дал ему десять сестерциев?
Центурион кивнул, потом развел руками.
– Все-таки интересно… Я лично выбрал горшок. Он был толстостенный и при щелчке звенел как оглашенный. Действительно, ни трещинки, ни скола…
– И?..
– Горшок тоже разлетелся вдребезги!!
– Забавно! – откликнулся Луций.
Императрица захлопала в ладоши:
– Я хочу видеть этого старика. Сегодня нас ждет интересный вечер. Пусть он устроит представление с тенями. Как его звать?
– Он назвался Антиархом.
– Пошли за ним, Теренций. А ты, Луций, постарайся узнать, когда нам ждать императора? Он обещался прибыть с охоты сегодня вечером, так что все к одному.
Гвардейцы, посланные за Антиархом, привезли старика, когда пронзительное египетское солнце уже склонялось к вершинам западной гряды, отделявшей речную долину от пустыни.
Между тем на восточной стороне небосвода копились грозовые облака.
Вместе со стариком прибыла и его свита, состоявшая из громадного мускулистого негра, подозрительного подростка с обмякшим лицом, а также прелестной девицы, закутанной в плащ, из-под которого впечатляюще выступали некоторые ее прелести.
Цейоний Коммод заинтересованно, не без нарочитого смакования оглядел девицу.
– Луций!.. – предостерегла императрица и погрозила претору веером.
Представление было решено устроить на верхней палубе, в надстройке, служившей столовой. Здесь принимали гостей. Рабы вынесли кушетки, на которых во время торжественных обедов укладывались гости, низенькие столы, на которые ставились блюда. Затем не без некоторой нарочитой торжественности внесли ложи, на которых устроились те, кто сопровождал императрицу в путешествии по Нилу.
Их всего было несколько человек. В это путешествие по диким, пусть даже и очень древним местам Сабина отправилась неохотно, уступая исключительно настояниям супруга.
Адриан, как всегда вольно обращавшийся с церемониями, вместо того чтобы представлять в этом забитом песками уголке необоримую и доброжелательную мощь империи, позволял себе отлучаться на охоту, на посещение каких-то набитых магическими предметами древних развалин, на всякие прочие диковинки природы. Он предпочитал осматривать, изучать и стараться приобщить к сокровищам государства все редкости и нелепости, которых, по мнению его супруги, с избытком хватало в подлунном мире. Свалив на императрицу заботы о поддержании добрых отношений с местными правителями, и прежде всего с обнищавшими до предела служителями древних храмов, Сабина испытывала постоянную меланхолию. Впрочем, она всегда отличалась избытком уныния, что не позволяло ей вписаться в активный поиск нового – новых административных учреждений, новых архитектурных форм, новых отношений между разными частями империи, которыми отличался ее супруг.
Что уж говорить о семейной жизни, счастье которой было разрушено в самом начале их брака, после того Сабина, не простившая молодому супругу насилия в первую брачную ночь, постаралась сделать так, чтобы у нее случился выкидыш.
Со временем боль нескладывающихся семейных отношений сгладилась. Между супругами возникло что-то вроде взаимопонимания и теплых чувств, однако прежний страх настолько глубоко впитался в Сабину, что на мир она уже долгие годы смотрела мрачно, постоянно ждала неприятностей, часто уступала своим капризам, одним из которых являлся отказ от посещения местных храмов.
Ей претили пустопорожние оповещения о ее «божественности», на которые не скупились местные жрецы. В какой только сонм египетских богов ее не помещали, чьим воплощением не объявляли, а толку – как однажды она призналась Луцию, ее любимцу и в какой-то степени приемному сыну, – чуть…