Страница 10 из 18
Далее Витразин заговорил грубее и громче:
– Тебя видели возле Колизеума. Твои люди пялились на Колоса. На них обращали внимание. Кто-то узнал тебя. Он тут же побежал к префекту города и донес. Теперь ожидает награду, ведь за твою голову назначена щедрая награда, не так ли? Я помню твои благодеяния. Я приютил тебя, но ты был неосторожен, и я требую, чтобы этой же ночью ты и твои люди покинули мой дом.
– Куда я пойду, Витразин? – дрожащим голоском спросил Антиарх. – Где найду приют?
– Тебе решать, – огрызнулся Витразин. – И не путай меня в свои скверные делишки!
– Ты плохо думаешь обо мне, Витразин, – простонал старик. – Зачем я буду путать тебя в свои скверные делишки, если ты увяз в них по самое горло.
– Кто? Я?.. – возмутился гладиатор, потом воскликнул: – Я так и знал, что попрекнешь меня прошлым! Так знай, я прощен. Меня записали в вольноотпущенники и наградили почетным деревянным мечом.
– Прощен? Я не ослышался? Прошлое как тень, оно всегда с тобой. Прошлое ходит за тобой след в след. Стоит взойти солнцу, как оно тут же подскажет, кто ты есть, и никакое прощение, никакие восторги публики и наградные деревянные мечи не спасут тебя от тех, чьих родственников ты отправил в Аид. Кто принимал участие в убийстве сенатора Цинны? Кто нанес ему смертельный удар мечом в горло? Я понимаю, ты таким образом тренировался в нанесении окончательного разящего удара, но у Цинны много родни. Они вряд ли забыли о злодейском убийстве своего патрона.
Витразин сразу сбавил тон.
– Это было давно и неправда. Ты ничего не сможешь доказать. Все твои дружки давным-давно в могиле. – Он сделал паузу и предложил: – Хорошо, я готов подождать несколько дней, но за это ты должен написать дарственную на твоих рабов.
– На твое имя? – поинтересовался Антиарх.
– Да.
– Вот это другой разговор. – Старик потер руки. – Вот это по-нашему, по-братски. Ты ловко рассудил, Витразин. Исфаила ты продашь в гладиаторы. Он потянет на очень приличную сумму. Пантею сбагришь в бордель – прости, в лупанарий – или предложишь кому-нибудь из преемников Уммия Квадрата, у которого, помнится, на каждой вилле проживало по десятку наложниц. Викса тоже куда-нибудь пристроишь. В эроменосы, например… Только все твои расчеты подобны убегающей сквозь пальцы воде. Ты, наверное, забыл, с кем имеешь дело. Эти люди и не люди вовсе, а тени людей, им лишить тебя жизни что раз плюнуть.
– Если отказываешься, тогда этой же ночью покинь мой дом! – настоятельно потребовал Витразин.
– Обязательно покину, но не завтра, а когда ты подберешь мне убежище. И покинем мы вчетвером, и сопровождать, а также охранять нас будут твои люди. Если проявишь строптивость, тогда не миновать беды. Я не хочу пугать тебя, Витразин, но в этом случае тебе не миновать встречи с городским префектом. Или, что еще хуже, ты можешь оказаться в руках таинственных существ, которые появляются из тени…
Витразин не ответил. Принялся пилкой подтачивать ногти, потом тихо выговорил:
– Я знаю тебя, Сацердата. Ты слов на ветер не бросаешь. Однако и мне рисковать ни к чему. И ради чего? Ради какого-то случайного знакомства? Ты на что рассчитывал, старик? Отыскать в городе еще одного Регула и предложить ему свои услуги? К сожалению, ты ошибся. С воцарением Траяна у нас в Риме наступила эра милосердия. Доносы, а также кровавые заказы не принимаются. Но эту оказию еще можно было бы пережить. Куда хуже пошли дела при Адриане. Этот сумел согнуть в бараний рог самых отъявленных своевольцев. Теперь пришел черед Антонина, о котором говорят, что этот зануда – буквально язва благоразумия, воплощенная добродетель. Я лично в это не верю, но мало ли… Конечно, Регулов в Риме всегда хватало, однако вряд ли они станут рисковать, обращаясь за помощью к государственному преступнику во время смены власти.
– Ты прав при свете дня и не прав во мраке ночи, – возразил Антиарх. – Я вовсе не рассчитываю на опеку какого-нибудь отъявленного патриция. Мне не нужна опека, я не в том возрасте.
– Но отказываясь стать чьим-нибудь клиентом, тебе в Риме не выжить.
– И в этом ты прав. Хорошо, я уйду завтра. В свое время… После заката. Поэтому, если ты так спешишь, успей до вечера подобрать нам убежище, куда нас проводит твой человек.
– Что я буду за это иметь?
– Ты поможешь мне в одном очень важном деле. Ты слыхал об Аквилии Регуле Люпусиане?
Витразин едва не задохнулся от гнева, даже выронил пилочку для ногтей.
– Кто же не слыхал о мерзком вольноотпущеннике, завладевшем стомиллионным состоянием Регула!
– Вот им и надо заняться.
– Ты в своем уме, старый интриган?!
– Не только в своем, но и в твоем, Витразин. Я вижу тебя насквозь, тебе очень не по нраву положение вольноотпущенника. Тебе никогда не сиделось на том месте, которое было определено тебе судьбой. Всем известно, что в Риме путь на выбранные должности вольноотпущеннику заказан. Ты давно метишь в свободнорожденные граждане, чтобы взобраться куда-нибудь повыше – в городские эдилы, например, а то и в квесторы, не так ли?
Витразин промолчал. Он поднял пилочку и снова принялся подравнивать ногти.
Антиарх продолжил:
– Но для такого кульбита нужны деньги, дерзость и поддержка сильных, а у тебя в подручных исключительно дамы, пусть даже из самых знатных, с помощью которых ты выбился в вольноотпущенники. Но главное – деньги. На своих подрядах по доставке хлеба их не наживешь. И в пожарной команде ты никогда не сможешь стать членом коллегии «ночных триумвиров»[11]. Самое большое, что тебе светит, это дослужиться до советника. Женщины в этом деле тоже не помощницы, разве что ты сможешь окрутить императрицу…
Антиарх рассмеялся и похлопал Витразина по плечу:
– Ты всегда умел и готов был рискнуть. Считай, что тебе повезло и на этот раз.
– Тем, что встретил тебя, Сацердата? – Витразин смерил гостя презрительным взглядом, потом неожиданно спросил: – Что хочешь от меня?
– Во-первых, разузнать все об этом негодяе. Во-вторых, донести префекту города, что Сацердата был у тебя, но ты как верный подданный выпроводил его из дома и, где он сейчас, даже не догадываешься.
Витразин удивленно посмотрел на старика:
– В тебе ни на каплю не убыло коварства, Сацердата. Ты по-прежнему в хорошей форме. Ты требуешь от меня, чтобы я по собственной воле сунул голову в петлю?
Сацердата засмеялся, словно проблеял:
– Жизнь подходит к концу, а еще столько не сделано. Что преступного в том, чтобы разузнать кое-что кое о ком?
– Какова будет моя доля?
– У тебя будет хорошая доля, но главное – в случае успеха ты сможешь на полном основании примерить гражданскую тогу, как бы фантастично это ни звучало.
Витразин кивнул:
– По рукам.
Глава 3
Два последних года, во время которых Адриан безуспешно боролся с болезнями, город прожил в тревожном ожидании роковых последствий смены власти.
Такое в Риме уже случалось – после убийства Цезаря, после гибели Калигулы и Нерона, когда в гражданских войнах погибло больше граждан, чем на полях сражений с иноземцами.
Прежняя безмятежная уверенность в том, что «приверженец философии и отъявленный законник» сумеет обуздать склочные свойства своей натуры – мелочность, злопамятность, изматывающий всех приближенных к власти педантизм, – развеялась, когда в 136 году Адриан неожиданно объявил о назначении Луция Цейония Коммода своим наследником. Неужели любовные утехи, которые Луций предоставлял императору, или умение готовить знаменитый «тетрафармакон»[12] заставили далеко не глупого Адриана обещать Луцию императорский венок?
Император мотивировал свое решение тем, что когда-то дал слово привлечь Луция Цейония к управлению страной. Более странную причину для усыновления трудно было придумать.
Сначала никто в Риме не воспринял эту новость как скрытую угрозу, тем более что по случаю усыновления была произведена раздача народу и воинам трехсот миллионов сестерциев, устроены цирковые игры – одним словом, не было упущено ничего, что могло бы поднять общее веселье. Даже слабое здоровье будущего принцепса – к моменту объявления цезарем он и вовсе выглядел как доходяга – не сразу подорвало веру в надежность этого выбора для блага империи.
11
В Риме существовала коллегия «ночных триумвиров» (triumviri nocturni), главной обязанностью которых было следить в ночное время за порядком в городе и совершать ночные обходы по Риму. Тушение пожаров также входило в их обязанности, для чего в их распоряжении находились когорты государственных рабов-вигилов, которую они расставляли отрядами по 20–30 человек в разных местах; снабжены они были орудиями, необходимыми для тушения пожаров.
12
Блюдо, напоминающее паштет и вошедшее в обиход Адриана, состоящее из свиного вымени, фазана, павлина, запеченного окорока и кабаньего мяса.