Страница 8 из 35
Слеток
Итак, в марте Мэри возвращается в Лондон, а в мае возобновляет знакомство с Шелли. Он помогает ее отцу в его издательских проектах советами, а главное – деньгами, и часто бывает дома у Годвинов. Влечение Перси и Мэри взаимно, и события развиваются стремительно. 27 июня Мэри приводит Шелли на могилу своей матери на кладбище рядом с церковью Сент-Панкрас, и там они признаются друг другу в любви.
Мэри, вдохновленная романтической историей своей подруги Изабеллы, очень решительна и не испытывает сомнений. Позже Шелли напишет другу: «С самого начала меня снедало страстное желание завладеть этим бесценным сокровищем. Но чувство мое к ней, в природе которого я сам себе не сознавался, принимало разные обличья. Я пробовал не сознаваться в нем и Мэри, но напрасно. Я колебался, ни на что не мог решиться, мне было страшно преступить лежащий на мне долг, и я не в силах был понять, что есть граница между злом и сумасшествием, при коем жертва превращается в идиотическое расточительство. Но разум Мэри освещен был духом, который видит правду, – она не оскорбила моих чувств каким-либо пошлейшим предрассудком, который мог бы омрачить их чистоту и святость. Не передать словами, какой она была, когда развеивала все мои сомнения, и в еще более высокую минуту, когда вручила себя мне, давно ей втайне принадлежавшему. Изобразить это не в силах человеческих, довольно лишь сказать, что, будучи мне другом, ты можешь за меня порадоваться, ибо она моя – я обладаю неотъемлемым сокровищем, которое искал и наконец обрел».
Дом (слева) в Самерстауне (Лондон), в котором родилась и провела первые годы жизни Мэри Шелли. Художник – Джозеф Свейн. 1850 г.
28 июля в четыре часа утра Шелли в нанятой карете подъезжает к дому Годвина. Мэри тайком спускается к нему, влюбленные обнимаются. Мэри говорит, что должна вернуться и кое-что захватить. Она уходит, и Шелли проводит едва ли не самые мучительные пятнадцать минут в своей жизни. «Я ощущал, что мы рискуем жизнью и надеждой», – позже напишет он. Но вот Мэри возвращается, на этот раз ее сопровождает Джейн. Оказывается, ей тоже не хочется оставаться в родительском доме. На споры нет времени, Шелли согласен на все, если этого хочет Мэри. Беглецы садятся в экипаж и спешат прочь из Лондона по дуврской дороге.
Вероятно, Гарриет, беременная вторым ребенком, узнав о бегстве Шелли, впала в отчаяние. В доме Годвина тоже смятение. Уильям, припомнив то, что сам писал в воспоминаниях о Мэри Уолстонкрафт, быстро примиряется с безрассудством влюбленных. Это их жизнь, они сделали свой выбор. Мэри оставила ему знак, прихватив с собой первый роман матери и томик ее писем из Скандинавии. Он, конечно, огорчен побегом и не желает видеть блудную дочь еще некоторое время, но он, по крайней мере, не пытается ее остановить. А вот миссис Годвин отправляется в погоню.
Преследовательница настигла беглецов, когда они переправились через пролив и остановились в гостинице в Кале. Судьба Мэри ей более или менее безразлична, но она полночи увещевает свою дочь, Джейн, настаивая, чтобы та вернулась домой. Джейн настроена решительно, и миссис Годвин уезжает ни с чем.
Шесть недель романтическое трио колесит по Европе. Они гуляют по Тюильри, посещают Лувр, собор Парижской Богоматери, покупают осла и путешествуют по сельской Франции, меняют осла на мула, мула на экипаж, «уподобившись простофиле из сказки, который на каждой сделке теряет половину», – комментирует Перси. Добираются до Люцерна, затем до «золотого» Майнца, плывут по Рейну в Кельн, любуются кельнским собором и десятками старинных церквей. В дороге Мэри читает роман «Мэри», написанный Мэри Уолстонкрафт, и понимает, что ее мать ставила на первое место любовь и на одно из последних – брак. Шелли читает «Письма из Норвегии» и убеждается, что чувствительное сердце и ясный ум Мэри унаследовала от матери. Шелли начинает писать роман «Ассасины» – утопию о секте христиан-гностиков, достигших совершенного общественного устройства и всеобщей справедливости. Мэри пишет повесть под названием «Ненависть» – к сожалению, ни малейшего намека на ее содержание исследователям найти не удалось.
Лишь два обстоятельства смущают покой влюбленных: постоянное безденежье и назойливое присутствие «дуэньи» Джейн Клермон. Она делает недвусмысленные авансы Шелли, намекает на «жизнь втроем», но влюбленность Шелли достаточно традиционна и всеобъемлюща, ему не нужна еще одна женщина в их с Мэри постели. Мэри, в свою очередь, по свидетельству Шелли, «выказывает особое равнодушие ко всем грядущим горестям. Она ощущает, что одной нашей любви довольно, чтобы противостоять всем бедствиям, которые готовы разразиться. Она покоится в моих объятиях и, кажется, почти утратила потребность в пище, необходимой для поддержания жизни».
Но вот, шесть недель спустя, путешественники высаживаются на побережье Англии. Их медовый месяц закончился, началась реальная жизнь.
Закрытые двери
И для начала им нечем заплатить капитану корабля, который привез их в Англию. С трудом уговорив его поверить им в долг – у бедняги просто не было выбора, – они отправились в Лондон. Шелли навещает беременную Гарриет и выпрашивает деньги у нее. Он расплачивается с капитаном, и троица поселяется в гостинице.
Годвин не спешит раскрывать объятия перед беглянкой, возможно, желая, чтобы она в полной мере оценила, к каким последствиям приведет ее поступок. Старые друзья Мэри тоже не ищут общества девушки, сбежавшей с женатым человеком. Когда она написала Изабелле Бакстер, то получила суровую отповедь от ее жениха с просьбой больше никогда не писать в Шотландию. Она общается только с Джейн и некоторыми друзьями Шелли. По-видимому, вынужденная разлука с отцом сильно ее огорчает, и когда ей приходится расстаться и с Шелли, она впадает в уныние. «Обними покрепче свою Мэри, – пишет она возлюбленному. – Возможно, она когда-нибудь и обретет отца, а до тех пор ты для меня – весь мир, любимый мой. И я буду примерной, и никогда больше не буду огорчать тебя, и буду учить греческий. Но лучше я тебе скажу это при встрече, и ты так щедро наградишь меня».
Но встречаться стало очень трудно. За Шелли по пятам идут кредиторы, ему грозит долговая тюрьма, он вынужден скрываться и путать следы, как заяц. Мэри видится с ним тайком, словно служанка, которая бегает на свидания с лакеем. В своих стихах Шелли жалуется на то, что ночь разлучает влюбленных, когда, напротив, должна соединять и не мешать «друг друга чувствовать дыханье».
Кому-то это может показаться романтичным и пикантным, но любовь Шелли и Мэри и так сильна, она не нуждается в дополнительном топливе, разлука их обжигает, и оба мечутся, стараясь унять боль. Проходят мучительные недели, полные страха и тоски. Облегчение наступает только перед Рождеством, когда умирает дед Шелли и по его завещанию молодой человек получает содержание. Правда, часть денег он должен отдавать Гарриет, да и оформление бумаг занимает почти полгода, но это уже свет в конце тоннеля. Теперь, зная о наследстве, Шелли охотно дают в долг и предоставляют отсрочки.
30 ноября Гарриет рожает сына Чарльза. Мэри, которая сама в это время была беременна, эта новость не могла не взволновать. Финансовые затруднения Шелли касаются и Гарриет, и вот уже она приходит к нему в дом с ребенком на руках просить денег. Шелли предлагает радикальный выход: они втроем поселяются в Швейцарии. Но Гарриет эта идея совсем не кажется соблазнительной. «Странное существо», – замечает по этому поводу Мэри.
Но гораздо больше, чем Гарриет, Мэри беспокоит Джейн, недавно поступившая на лондонскую сцену под именем Клер Клермонт. Ее небольшие заработки поддерживали семью на плаву, но ее претензии росли не по дням, а по часам. Еще в октябре она повадилась приходить по ночам в спальню влюбленных и рассказывать в ужасе, что кто-то коснулся ее подушки, – она была уверена, что это Шелли. Он откликался на эти неумелые заигрывания и по полночи беседовал с Джейн «о сверхъестественном», чем доводил ее до истерических припадков, когда она «извивалась на полу» и билась в конвульсиях, а Шелли на следующий день не без самодовольства записывал в своем дневнике, что Джейн разглядела на его лице «соединение скорби с сознанием беспредельной власти над ее душой». Джейн можно понять: очень трудно быть свидетелем большой любви и сознавать, что ты не имеешь к ней отношения, что можешь рассчитывать лишь на вежливое внимание, да и то не всегда. Сбежав из дома, Джейн, как и Мэри, вычеркнула себя из приличного общества, получила ярлык «падшей», перед ней тоже закрылись все двери, но судьба ничем не вознаградила ее за эту жертву. Мэри и Шелли просто не могут выставить ее из дома: куда она пойдет? Но и утешить ее в ее одиночестве и в сознании, что она никому не нужна, они тоже не могут.