Страница 2 из 21
4 Таким образом, соматическая основа эго состоит из сознательных и бессознательных факторов. То же справедливо и в отношении психической основы: с одной стороны, эго базируется на целокупном поле сознания, с другой – на совокупности бессознательных содержаний. Последние распадаются на три группы: во‐первых, временно сублиминальные содержания, которые могут быть воспроизведены произвольно (память); во‐вторых, бессознательные содержания, не поддающиеся произвольному воспроизведению; и в‐третьих, содержания, которые вообще не могут стать сознательными. На существование второй группы указывает спонтанный прорыв сублиминальных содержаний в сознание. Третья группа носит гипотетический характер; она представляет собой логический вывод из фактов, лежащих в основе второй группы. В нее входят содержания, которые либо еще не прорвались внутрь сознания, либо не прорвутся в него никогда.
5 Когда я говорю, что эго «зиждется» на целокупном поле сознания, я не имею в виду, что оно состоит из него. Будь оно так, эго было бы невозможно отличить от поля сознания как целого. Эго – лишь отправная точка поля сознания, основанная на описанном выше соматическом факторе и ограниченная им.
6 Хотя как таковые его основы относительно неизвестны и бессознательны, эго есть сознательный фактор par excellence. С эмпирической точки зрения оно приобретается в течение жизни индивида. По всей видимости, эго впервые возникает из коллизии соматического фактора с окружающей средой и, однажды став субъектом, продолжает развиваться в дальнейших столкновениях с внешним и внутренним миром.
7 Несмотря на неограниченную протяженность своих основ, эго никогда не бывает ни больше, ни меньше сознания в целом. Как сознательный фактор, эго, по крайней мере теоретически, поддается исчерпывающему описанию. Последнее, однако, всегда будет представлять собой не более чем набросок сознательной личности, лишенный всех черт, неизвестных субъекту или им не осознаваемых. Полная картина, напротив, должна включать и их. Впрочем, полное описание личности, даже в теории, абсолютно невозможно, ибо ее бессознательная часть недоступна познанию. Эту бессознательную часть, как показывает опыт, ни в коем случае нельзя считать несущественной. Наоборот, наиболее значимые качества человека часто носят бессознательный характер и могут быть восприняты только окружающими, либо обнаружены с большим трудом при активном содействии извне.
8 Таким образом, личность как целокупный феномен не совпадает с эго, т. е. с сознательной личностью, но образует сущность, которую необходимо отличать от эго. Естественно, потребность в этом присуща только психологии, признающей сам факт существования бессознательного; для такой психологии подобное различение имеет первостепенное значение. Даже в юриспруденции немаловажно, осознаны или не осознаны определенные психические факты – например, при установлении степени ответственности.
9 Целокупную личность, которая, хотя и присутствует, не может быть познана до конца, я предложил называть самостью. Эго, по определению, подчинено самости и относится к ней как часть к целому. Внутри поля сознания оно, как мы уже сказали, обладает свободой воли. Под этим я подразумеваю не что-либо философское, а всего лишь хорошо известный психологический факт «свободного выбора», или, точнее, субъективное ощущение свободы. Однако, как только наша свободная воля сталкивается с требованиями внешнего мира, она обнаруживает свои пределы и вне поля сознания, в субъективном внутреннем мире, где вступает в конфликт с фактами самости. Как обстоятельства или внешние события «случаются» с нами и ограничивают нашу свободу, так и самость ведет себя с эго как объективная данность, которая практически не поддается изменениям посредством свободной воли. В самом деле, хорошо известно, что эго не только бессильно против самости, но иногда даже ассимилируется бессознательными компонентами личности, пребывающими в процессе развития, и сильно изменяется под их воздействием.
10 В силу самой природы рассматриваемого предмета, никакое другое общее описание эго, за исключением формального, невозможно. Любой другой способ наблюдения предполагает учет индивидуальности, присущей эго в качестве одной из его главных характеристик. Хотя многочисленные элементы, составляющие данный комплексный фактор, сами по себе всюду одинаковы, они представлены бесконечными вариациями с точки зрения ясности, эмоциональной окрашенности и широты охвата. Таким образом, результат их сочетания, т. е. эго, насколько мы можем судить, индивидуален и уникален. Его стабильность относительна, поскольку иногда с личностью происходят глубокие трансформации. Изменения такого рода не обязательно являются патологическими; они могут сопутствовать развитию и, следовательно, не выходить за рамки нормы.
11 Поскольку эго выступает отправной точкой для поля сознания, оно является субъектом всех успешных попыток адаптации до тех пор, пока последние достигаются волей. Таким образом, эго играет значимую роль в психической экономии. Его позиция в ней настолько важна, что есть веские основания полагать, будто эго является центром личности, а поле сознания есть психика per se. Если отбросить определенные идеи, встречающиеся у Лейбница, Канта, Шеллинга и Шопенгауэра, а также философские размышления Каруса и фон Гартманна, то мы увидим, что лишь в конце XIX века современная психология с ее индуктивными методами открыла основы сознания и эмпирически доказала существование психики за его пределами. В результате этого открытия прежде абсолютная позиция эго подверглась релятивизации; другими словами, хотя эго и осталось центром поля сознания, сомнительно, чтобы оно выступало центром личности. Эго – часть личности, но не вся личность целиком. Как я уже говорил, оценить, насколько велика или мала его доля, насколько оно свободно или зависимо от свойств этой «внесознательной» психики, невозможно. Мы можем лишь сказать, что его свобода ограниченна, а его зависимость подтверждается весьма убедительными доказательствами. По моему опыту, не следует недооценивать зависимость эго от бессознательного. Разумеется, нет необходимости напоминать об этом тем, кто и без того переоценивает важность последнего. Определенным критерием надлежащей меры служат психические последствия неверной оценки, к чему мы еще вернемся позже.
12 Мы видели, что с точки зрения психологии сознания содержания бессознательного можно разделить на три группы. Однако с точки зрения психологии личности их следует разделить на две группы: «внесознательную» психику, содержания которой имеют личностную природу, и «внесознательную» психику, содержания которой имеют безличную и коллективную природу. Первая группа включает содержания, которые представляют собой неотъемлемые компоненты индивидуальной личности, а значит, вполне могут быть осознаны; вторая группа образует всепроникающее, неизменное и повсюду идентичное качество или субстрат психики per se. Разумеется, это не более чем гипотеза. Тем не менее она подкрепляется особой природой эмпирического материала, не говоря уже о высокой вероятности того, что общее сходство психических процессов у всех индивидов должно базироваться на столь же общем и безличном начале, равносильном закону, – так манифестация инстинкта у отдельного человека есть лишь частичная манифестация инстинктивного субстрата, общего для всех людей.
II. Тень
13 Если содержания личного бессознательного приобретаются на протяжении жизни индивида, содержания коллективного бессознательного неизменно представляют собой архетипы, присутствующие в нем изначально. Их связь с инстинктами я рассматриваю в других своих работах[2]. С эмпирической точки зрения наиболее полно можно характеризовать те архетипы, которые оказывают самое частое и возмущающее воздействие на эго. Это тень, анима и анимус[3]. Наиболее доступной для переживания является тень, ибо ее природу в значительной мере можно вывести из содержаний личного бессознательного. Единственным исключением из этого правила являются те довольно редкие случаи, когда положительные качества личности подавляются, и эго, как следствие, играет преимущественно негативную или неблагоприятную роль.
2
«Инстинкт и бессознательное», «О природе психе».
3
Содержание этой и следующей глав заимствовано из лекции, прочитанной мной в 1948 году Швейцарскому обществу практической психологии (Цюрих). Впервые материал был опубликован в журнале «Wiener Zeitschrift für Nervenheilkunde und deren Grenzgebiete», I/4 (1948).