Король (ЛП)

- Я помню. - Кинг прищурился. Теперь, когда Сорен напомнил, он вспомнил.

- Я могу уйти, если ты передумал, - заметил Сорен и встал.

- Нет. Сиди. Не уходи.

Сорен посмотрел на него и снова сел.

- Я не часто употребляю кокаин, - сказал Кингсли. - Была тяжелая ночь. Вот и все.

- И сколько плохих ночей у тебя случается?

- Одна или две. Не так много, - заверил Кингсли.

- Я знаю, что отдал тебе деньги без всяких условий. Но и не думал, что ты будешь тратить их на наркотики.

- Хочешь вернуть деньги?

- Нет. Хочу, чтобы ты лучше заботился о себе. Вот и все.

- Лучше заботился о себе? Интересное заявление от человека, который регулярно избивал меня до черных синяков. Вижу, ты нашел других мальчиков для битья.

- Девочек для битья.

- Нынче только девочки? - уточнил Кингсли.

- Только женщины. Меньше вероятность, что я зайду слишком далеко.

- Мне нравилось, когда ты заходил далеко.

- И поэтому, - с улыбкой ответил Сорен, - ты знаешь, почему я не играю с тобой.

Кингсли опустил голову и уперся подбородком на скрещенные руки.

- Кинг?

- Что с тобой произошло? Ты другой, - произнес Кингсли.

- Ты хочешь знать правду?

- Я спросил.

- Ее зовут Магдалена.

- Тайная подружка.

- Она хозяйка Римского борделя. Она и ее работники обслуживают очень специфическую клиентуру.

- Мазохистов?

- По большей части.

- Вот чем ты занимался... - Кингсли взмахнул рукой.

- Верно.

- Обычные мужчины ходят в спортзал, чтобы выплеснуть лишнюю энергию, - сказал Кингсли. - Как я слышал.

- Я не обычный мужчина. И не притворяйся, что ты тоже такой.

Кингсли закатил глаза и снова взмахнул рукой.

– Значит, она твоя подруга и...?

- Первые два года в семинарии были трудными. Не уверен, что смог бы их пережить без Магдалены. Я в долгу перед ней, но она отказалась принимать какую-либо форму благодарности от меня.

- Я знаю много проституток. Никогда не слышал, чтобы они отказывались от денег. Безусловно, это ты, и я бы сам заплатил деньги за еще одну...

- Кинг, мы с ней никогда не спали. Мы были друзьями. Я учился у нее.

- Ты учился, как сбивать кнутом сигарету из чьего-то рта?

- Да, один из первых навыков, которым она меня обучила, - ответил Сорен.

Теперь Кингсли узнал о «других хобби» Сорена. Последнее десятилетие он изучал искусство и науку садизма. Кингу это казалось более понятным, чем степень по теологии.

- Пока учился, я много путешествовал, - продолжил Сорен, - но, когда был в Риме, ни одной недели не проходило без посещения ее дома.

- Она позволяла тебе причинять ей боль?

- Да, - ответил Сорен. - Хотя сама она садистка. И очень хорошая.

- Насколько хорошая?

Сорен отвел взгляд и улыбнулся чему-то, затем снова посмотрел на Кингсли.

- Она была очень жестока со мной, - ответил Сорен.

Кингсли указал на него. - Хорошо. Кто-то же должен. В этом и есть причина этого... - Он взмахнул рукой снова.

- Этого чего?

- Хорошего поведения?

- Я только что рассказал тебе, что в семинарии каждую неделю ходил в бордель, чтобы учиться садизму. У тебя интересное определение хорошего поведения.

- Когда я приехал в Святого Игнатия, все тебя боялись. Все. Tout le monde[10]. Даже священники, хоть и любили тебя. Ты даже не говорил с другими учениками. Ты был эдакой недоступной блондинистой крепостью, и все ненавидели тебя, по веской причине. Что случилось?

- Я повзрослел, - ответил Сорен. - Я больше не в школе. Это творит чудеса с человеком.

- Мне не нравится, - заявил Кингсли.

- Я не нравлюсь тебе?

- Нет. Да. Не знаю, - признался Кингсли. - Когда мы были в школе, мы были словно испуганные щенки, а ты, ты был волком. Мне не нравится видеть тебя...

- Каким?

- Одомашненным. Они даже ошейник на тебя надели.

- Я сам надел на себя ошейник.

- Раньше ты пугал меня.

- А ты не думал, что причина, по которой я тебя сейчас не пугаю, в том, что ты больше не щенок?

Сорен ждал.

Кинг посмотрел на Сорена и гавкнул. Сорен просто смотрел на него. Может, в следующий раз ему стоит попробовать укусить?

- Если тебе от этого станет легче, - произнес Сорен, - волк все еще здесь, но он на более крепком поводке.

- Со мной ты отпускал волка с поводка.

- Именно поэтому мне нужен был более крепкий поводок.

- Не знаю, хочу ли платить этой Магдалене за то, что сделала тебя скучным.

- Что она сделала, так это заставила меня принимать себя менее серьезно, а это, знаешь ли, первое из трех чудес, за которые ее нужно причислить к лику святых.

- Я ей завидую, - признался Кингсли. - Ты был в ее жизни. Я не думал, что увижу тебя снова.

- Если бы не она, у нас бы не состоялось этой беседы, - ответил Сорен. - Без ее помощи я бы не смог встретиться с тобой лицом к лицу.

- Тогда, вероятно, я тоже ей должен. Даже когда ты кричишь на меня.

- Я не кричу.

- Какой у нее адрес? - спросил Кингсли.

- Зачем?

- Я отправлю ей чек. Если она та причина, по которой ты здесь, тогда я должен и тебе, и ей.

Сорен вздохнул, взял ручку и клочок бумаги со стола Кингсли и написал адрес. Он протянул его, и Кинг потянулся за ним. Сорен вырвал его из хватки.

- Я знаю, что ты делаешь, - сказал Сорен.

- И что я делаю?

Священник перевел взгляд направо и многозначительно посмотрел на архив Кингсли.

- У Блейз длинный язык, - проворчал Кингсли. - Одно из ее лучших качеств. Обычно.

- Вот, - ответил Сорен и передал адрес Кингсли. - Тебе стоит ее навестить. Она может помочь тебе так же, как помогла мне.

- Я в порядке, - отрезал Кингсли. - Ты ведешь себя так, будто я разваливаюсь на части.

- В прошлом году тебя подстрелили, и ты едва не умер.

Кингсли пожал плечами.

- У меня все неплохо сложилось, не так ли? Кто-то пришел к моему смертному одру и оставил «Прости меня» подарок.

- Это был не подарок. И не было извинением. Это было платой.

- Платой? За что?

Сорен потянулся в карман брюк и достал крошечный прозрачный пластиковый контейнер. Он поставил его на стол Кингсли.

- Что это? - спросил Кингсли и поднял контейнер. Несколько кусочков металла блестело в лучах полуденного солнца.

- Если бы ты был котом, это была бы одна из твоих жизней.

- Это моя пуля? - удивленно спросил Кингсли.

- То, что от нее осталось.

- Почему она у тебя?

- Я хотел ее, - ответил Сорен. - Я взял ее. Я заплатил за нее. И теперь ты ничего мне не должен.

- Они отдали тебе ее в больнице?

- Я попросил.

Кингсли вертел контейнер, притворяясь, будто изучает шрапнель. По правде говоря, ему было все равно, как она выглядит. Все, что имело значение, это почему Сорен хранил ее. Почему? Это был талисман? Сувенир? Напоминание о последнем разе, когда они видели друг друга? Кингсли думал о том, чтобы опустить руку в карман. Там лежал небольшой серебряный крестик на порванной серебряной цепочке - напоминание, которое он сохранил после первой ночи с Сореном. Крестик и воспоминания.

- Ты хранишь это? Все это время с тобой была моя пуля? - спросил Кингсли.

- Да. Если хочешь ее вернуть, тебе придется заплатить.

- Я никогда тебя не пойму, - заявил Кингсли.

- Тогда перестать пытаться. - Он вытянул руку, и Кинг бросил контейнер с фрагментами пули ему на ладонь. Ему нравилась идея того, что Сорен носил с собой кусочек его. Было ли что-нибудь более интимным для жертвы, чем орудие, которым ее едва не убили? Эти фрагменты пули были внутри тела Кингсли и чуть не уничтожили его. Вместо прекращения его жизни они изменили его жизнь. Неудивительно, что Сорен испытывал такое родство с этими смертоносными остатками. У них было столько общего.

Сорен положил в карман контейнер с фрагментами пули Кингсли.

- Ты готов? - спросил Сорен.

- Да. К чему?

Сорен улыбнулся дьявольской сексуальной улыбкой, которая заставила Кингсли на момент забыть, что в его кабинете сидел не католический священник и не прежний Сорен, который использовал его в качестве человеческой жертвы на регулярной основе.