Обман

– Вэнлайт покончил с собой, когда пошли слухи о его неподобающих связях с учениками, – заметил я.

Ролинс уставилась на меня, как энтомолог – на новый вид паука.

– Пусть даже так. Но теперь я хотела бы все-таки заняться президентом Линкольном. В последней четверти я буду вести по нему мини-семинар для выпускных классов.

– Освобождение рабов. Весьма своевременно, доктор, – похвалил ее Майло.

– Прошу прощения?

– Выпускной класс, когда ученики начинают видеть свет в конце тоннеля. Можно сказать, готовятся услышать свою собственную прокламацию об освобождении.

Прежде чем Ролинс успела что-то ответить, в дверь позвонили.

Глава 10

В чертах лица стоявшего на пороге худощавого молодого человека было что-то от эльфа. Рыжеватые волосы коротко подстрижены, россыпь веснушек, внимательный взгляд зеленых глаз. Рубашка с короткими рукавами и аккуратным воротничком, синие слаксы, коричневые мокасины – нашего гостя можно было бы принять за старшеклассника Академии.

– Спасибо за пунктуальность, Джим, – обратилась к нему Мэри-Джейн Ролинс. – Лейтенант, позвольте представить вам Джеймса Уинтерторна, заместителя заведующего кафедрой естественных наук.

Уинтерторн неуверенно протянул руку Майло, потом мне. Рукопожатие получилось вялым, пальцы у него были слегка влажными.

– Понятия не имею, чем вызван ваш интерес.

– Входите, сэр, мы обязательно вас просветим.

Следом за Ролинс мы прошли мимо лестницы в большую комнату, окнами в крошечный внутренний дворик. Пустые книжные полки, камин в рабочем состоянии, над камином кабель – очевидно, недавно здесь была телевизионная панель. В этой комнате собиралась семья – в те времена, когда доктор Ролинс еще мирилась с барахлом, которое муж сохранил от предыдущего брака.

Два складных кресла рядом, третье – в нескольких шагах напротив. Майло придвинул одинокое кресло на расстояние немногим больше метра, жестом пригласил Уинтерторна садиться и обернулся к Ролинс.

– Доктор, вы можете продолжить чтение. С вашего позволения – снаружи.

– Я получила распоряжение никуда не отлучаться, лейтенант Стёрджис.

– Разумеется, мадам. Но своей властью я отменяю это распоряжение.

– Лейтенант, вы ставите меня в крайне неловкое положение перед начальством…

– Да боже упаси! Я не приказываю вам отправиться куда-то еще, однако внутри вам находиться не следует. Я посоветовал бы небольшую прогулку по окрестностям. Погода прекрасная, Родео-драйв недалеко… Но если вы будете настаивать, уйти придется уже нам. Вместе с мистером Уинтерторном.

Последний слушал беседу со все возрастающим беспокойством.

– Я обо всем сообщу вашему начальству, – сделала последнюю попытку Ролинс.

– Вот и отлично, – одобрил Майло. – Никогда ничего не следует скрывать – так и воспитываются строгие моральные принципы.

Звук удаляющихся шагов Ролинс по деревянному полу оборвался ударом захлопнувшейся двери.

Джеймс Уинтерторн сел и сложил руки на коленях. Бледные, безволосые предплечья, пронизанные голубыми венами.

– Спасибо, что нашли возможность прийти, сэр, – обратился к нему Майло.

– Честно говоря, у меня не было выбора. Доктор Хелфготт снял меня прямо с урока химии. Очевидно, на его взгляд, этот визит чем-то важен.

– Он не объяснил, чем именно?

– По правде сказать, мне позвонили из его офиса. Она – я хочу сказать, его секретарша – сообщила, что Элиза Фримен скончалась и что полиция хочет побеседовать с учителями. Я так и не понял, с какой целью.

– Расскажите о ваших отношениях с Элизой Фримен.

– Отношениях? Мы с ней были просто коллегами. В некотором роде.

– В каком, собственно, роде?

– Ну, она иногда подменяла учителей английского и истории. А я преподаю химию и физику.

– «И вместе им не сойтись?»

– Учителя физики и химии в основном общаются между собой. И у остальных так же. Наверное, это у человечества в ДНК со времен родоплеменного строя.

– Хорошо, на работе вы ни на что постороннее не отвлекаетесь. А после работы?

– Боюсь, я мало что могу об этом сказать.

– Вы совсем не общаетесь с другими учителями вне работы?

– У меня есть девушка, и когда закончится учебный год, мы планируем жить вместе. Я провожу с Эмили много времени – практически все свое свободное время.

– Эмили тоже учитель?

– Она студентка, изучает медицину в Калифорнийском университете.

– А сейчас вы живете отдельно?

Уинтерторн смутился.

– Каждый из нас живет с родителями. Это не слишком удобно, но при нынешнем состоянии экономики… Мы решили, что лучше немного поднакопить – и тогда уже думать о покупке дома.

– Где живут ваши родители?

– В Энсино.

– К северу или к югу от бульвара?

– К югу, – ответил Уинтерторн.

– Недурно.

– Мой папа – нейрохирург.

– Отец – врач, девушка тоже, – заметил Майло.

– А еще – мои брат и сестра.

– А вы оказались бунтарем?

Уинтерторн слабо улыбнулся.

– Или недобрали баллов?

Улыбка исчезла.

– Почему вас интересуют мои оценки?

– Мы пока просто знакомимся, Джим. Сколько вам лет?

– Двадцать девять.

– И как давно вы в Академии?

– Два года.

– Чем вы занимались между окончанием университета и Академией?

Уинтерторн нахмурился.

– Я продолжил учиться на магистра, потом начал работать над диссертацией.

– В области?..

– Физика.

– Все еще продолжаете над ней работать?

– Я обязательно ее закончу. Рано или поздно.

– Где вы учились?

– Массачусетский технологический. Потом – Университет Мичигана.

Майло уважительно присвистнул.

– И что, кроме общей физики, вы преподаете в Академии?

– Факультатив по химии, факультатив по физике и еще веду семинар по биофизике экосферы для тех, кто на «отлично» справляется с факультативами.

– О том, кто виноват в глобальном потеплении?

– И об этом тоже, но на серьезном уровне.

Майло придвинулся еще ближе к Уинтерторну. В испуганном взгляде последнего ясно читался вопрос: «В чем я провинился-то?»

– Значит, еще и химия… Работаете с сухим льдом?

Уинтерторн неожиданно хихикнул.

– Я сказал что-то смешное, Джим?

– В пятом классе учитель принес на урок сухой лед и устроил имитацию вулканического извержения. Хотел показать нам, что наука – это круто… Нет, лейтенант, наш факультатив несколько посерьезней. У нас в основном формулы и вычисления, это уровень первого курса университета.

– А вулканов, значит, нет, – констатировал Майло. – Жаль. Когда извержение устроил мой учитель, я и вправду поверил, что наука – это круто.

Уинтерторн снова сделался серьезным.

– Вы хотите сказать, что сухой лед имеет отношение к… к тому, что случилось с Элизой?

– А каким было ваше мнение об Элизе, Джим?

Уинтерторн вжался в спинку складного кресла, словно в попытке отодвинуться.

– Она производила впечатление добросовестной.

– Производила впечатление?

– Была добросовестной. Наверняка была. Мне случалось видеть, как она занимается с учениками после уроков.

– Вам случалось это видеть, потому что…

– Потому что я тоже остаюсь после уроков.

– Как по-вашему, ученики ценят такое отношение?

– По-моему, не могут не ценить.

– У Элизы были любимчики? Ученики, с которыми она оставалась чаще, чем с другими?

– Откуда мне знать… Послушайте, к чему все эти расспросы? С ее смертью что-то не так? Какая еще может быть причина, чтобы учителей допрашивала полиция?

Майло протянул Уинтерторну свою визитку с указанием должности. Тот округлил глаза.

– Она была вот так вот буквально убита?

– Что значит «буквально»?

– Я имею в виду… вот так непосредственно, – попробовал объяснить Уинтерторн. – Такое ужасное событие – и в непосредственной близости от тебя…

В голосе не столько испуг, сколько зачарованность, как если б он объяснял строение сложной молекулы.