Страница 15 из 22
Дома я первым делом скидываю туфли и стягиваю колготки, которые из-за лака, кажется приклеились к ступням. Потом иду в ванну, раздеваюсь и включаю душ. Мне хотелось расслабиться и подумать.
Я стою, закрыв глаза и чувствую, как теплые струйки воды смывают напряжение. До этого мне хотелось завизжать, затопать ногами и спросить — что за чертовщина сегодня произошла?
Неужели он ко мне подкатывал?
Да нет, если бы я ему так понравилась — он бы не стал настолько гадко вести себя при первой встрече. Значит, пользуется своим положением и тем, что я завишу от работы, на которую он любезно меня принял!
И это только второй день моей работы. А что дальше? Завтра я зайду в кабинет, а он скажет «раздевайся, Анна. Пять минут тебе на то, чтобы удовлетворить меня. Или ты уволена». Аааа!!!
Ни за что. Лучше тогда сама уволюсь и… буду работать официанткой. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю!
А, может, я просто слишком вызывающе одеваюсь? Решено. Завтра надену самые уродские вещи. Пусть знает, что эта крепость на самом деле неприступна и едва ли не целомудренна.
Я успокаиваюсь. Завтрашний день перестает мне казаться страшным.
Потому что я заранее готовлю комплект вещей: длинную черную юбку ниже колена, которую я купила и надела однажды на крестины ребенка подруги, старые лодочки, оставшиеся еще со школы, и плотную блузку. Никаких романтичных силуэтов, никаких женственных рукавов-фонариков, и прочей чепухи! Любуйся, дорогой начальник!
***
Когда на следующее утро Марк заходит в кабинет и видит меня, перебирающую документы на его столе, он резко останавливается и на его лицо наползает выражение безмерного удивления.
— Анна? — произносит он, окинув меня взглядом, — у тебя сломалась стиральная машинка? Или…
Он приподнимает жалобно брови.
— Боже, прости. До меня не сразу дошло. Ты в трауре? Кто-то умер?
Я таращу глаза.
— С чего ты… вы взяли?!
— Твой прикид. Он… ужасен.
Я стараюсь сдержать рвущееся изнутри хихиканье. Потом напускаю на лицо обиду: глазки опущены, бровки нахмурены. И думаем… думаем… о Аське. Любимой кошке, которая умерла год назад от старости. Белая грудка. Дымчатая шерстка. Жетлые, умные глаза.
В носу начинает. Аська, бедная моя, мягких тебе облачков!
По щеке катится горячая слеза.
Кажется, это действуето на Марка ужасно. Его лицо вмиг становится серьезным.
— Анна, ты… — он, кажется, пытается подобрать слова, — ты что, плачешь?
Нет, блин, просто промываю глаза слезами!
— Ты серьезно? Нет, но… он правда так себе… не ты ужасна, а вещи! Анна!!!
Я, всхлипнув, поднимаю на него взгляд. В нем просто ПЫЛАЕТ укор.
— Марк Яковлевич, у вас есть какие-нибудь распоряжения для меня? — тоном моего голоса можно кого угодно превратить в ледышку.
Начальник резко выдыхает.
— Да. Пойти и успокоиться. Иди в туалет и умойся. Пожалуйста.
Я разворачиваюсь и с траурным лицом выхожу из кабинета. Не переносишь женские слезы, дружок? Будет еще тебе!
Закрыв за собой дверь, я тут же вытираю слезы. Поприкидывались и хватит. Воспоминания о бедной Аське я снова засунула в архив памяти. Мне до сих пор больно осознавать потерю.
— Анна?...
Я едва не подскакиваю. Потом поднимаю взгляд. Передо мной стоит брат Марка собственной персоной, как там его…? Кристоф!
— Добрый день, — бормочу я, — простите… я тут…
Он удивленно наклоняется ко мне, заглянув в лицо.
— Вы плачете? Марк обидел вас чем-то?
— Эээ… — вырывается у меня. Не говорить же, что я просто играла роль? И Марка подставлять не особо хочется. Будут потом шептаться в коллективе, а он припомнит мне!
Кристоф толкует мою растерянность по-своему.
— Не признаетесь, понимаю, — он хмыкает, — Анна, не плачьте. Дело совсем не в вас, я уверен.
— А в ком? — вырывается у меня.
— В Марке. Вы же в курсе, что за последние три месяца он сменил около десяти секретарей?
Сколько?! Я удивленно воззряюсь на Кристофа. Он не шутит. Его лицо абсолютно серьёзно.
— Не были в курсе… — констатирует он, — жаль.
— Почему они увольнялись? — спрашиваю я.
Вот так новость. Я даже на секунду жалею о сцене, разыгранной в кабинете, после которой Кристоф начал этот разговор. Некотопые вещи иногда лучше не знать. Ради собственного спокойствия.
— Не они увольнялись, а Марк их увольнял. Если я скажу причину, Анна, боюсь, вы сегодня же соберете вещи и напишете заявление.
Мне становится не по себе после его слов.
— Скажите. Пожалуйста. Нужно же мне знать, к чему быть готовой?
Кристоф едва улыбается.
— Я намекну. Ваш начальник, Анна, редкостный кобель. И умелый манипулятор. Неофициальная причина увольнения звучала как «нарушение запрета на отношения между коллегами».
Я ошарашено перевариваю информацию.
— Хотите сказать… что Марк заводил отношения с ними, а потом увольнял за это же?
— В точку. Наигрался и хватит. Можно искать новую.
Боже, и с этим человеком я вчера целовалась?! Отвратительно!
Кристоф усмехается, увидев выражение на моем лице.
— Если совсем станет невмоготу, Анна — позвоните мне по этому номеру. Вы, кажется, хороший человек и ответственный работник, судя по рассказам Германа. Мне такие люди нужны.