Страница 24 из 56
Это слово отяжеляло, как железные кандалы, тянуло на дно, словно камень на шее, как якорь пригвождало к одному месту. Если у тебя есть ребенок, то ты… ты же… кто после этого ты?!
А если сделать вид, что его нет? Ну его же и в самом деле еще нет. Сколько прошло времени? Да он даже еще не заметен невооруженным взглядом, наверняка. Не видно – значит, нету. Попросить… Нет, не так. Пойти, упасть в ноги отцу, комиссии, министру иностранных дел, кому угодно. Пусть отправят. Куда-нибудь. Куда-нибудь подальше. В Чили. Нет, в Аргентину. В Ушуаю. Провожать пароходы в Антарктиду. Фотографировать пингвинов. Или в Новую Зеландию. А что? Там хорошо, там хоббиты. Поселиться там, в хоббичьей норке, курить трубку со «Старым Тоби». И никогда не знать, даже не подозревать – что вы, о чем вы?! – что у тебя где-то там, на другом конце Земли есть ребенок.
Ребенок.
Ре-бе-нок.
Кем это делает его, Кирилла? Отцом?
Отец… Это что, как Константин Федорович? Кирилл и его ребенок будут когда-нибудь… вот так же?! Лимон кончился, и он пошел за следующим. Черт, последний. Привычка есть лимоны как обычный цитрус, дольками, вводила всех родных в ступор. Кроме мамы. Она ела лимоны так же.
Мама.
Ма-ма.
Помнил ее такой, там, тогда. В Клайпеде. Совсем исхудавшая, тонкая, почти прозрачная. Тень от пышущей здоровьем и румянцем женщины, посольской жены, матери трех сыновей. С синими цветочками платок, плотно покрывающий голову, оттеняющий синь глаз. Нездешнюю уже – теперь понимает. И улыбка тоже была уже не совсем отсюда. Но руки обнимали еще крепко.
Кирилл шмыгнул носом. Отправил в рот очередную дольку лимона. И поперхнулся ею от мысли. А если этот ребенок… - девочка? С такими же глазами, как у матери? Этот ребенок… девочка?.. мальчик?... неважно! – в нем же есть и частичка его мамы. А если он… она… да не суть! – будет похожим на маму?
Последняя долька последнего лимона выскользнула из его пальцев и полетела вниз, с высоты шестого этажа.
Интересно, а почему это Катерина Дмитриевна не хочет, чтобы Кир знал о ребенке?
*
- Ты почему меня не поздравил? – голос в трубке и в самом деле звучал обиженно.
- Боренька, вот только взял телефон, чтобы позвонить! – спешно принялся оправдываться Кир.
- Совсем распустился, малой! – фыркнул Борис. – Ладно, поздравления оставим для очной ставки. Ждем к семи.
- Буду! – клятвенно пообещал Кирилл. – И с днем рождения, Большой брат!
- Не опаздывай.
У Бореньки талант. Боренька одаренный физик-ядерщик, работает в Институте Курчатова, кандидат физико-математических наук и лауреат какой-то премии с непроизносимым названием. А еще у Бореньки борода, мягкие руки и негромкий вкрадчивый голос, который является полной противоположностью голосу Аркаши.
У Аркаши талант. Он окончил ГИТИС, ставит новаторские оперы и регулярно бывает обливаем грязью в прессе. От этого Аркаша кричит, пьет биттеры и делает еще более скандальные постановки, что приносит много счастья и денег всем.
А у Кира талантов нет. Зато у него есть долг перед семьей.
- Ты будешь поступать в МГИМО.
- Не буду!
- Будешь.
Этот диалог очень многим показался бы вершиной устремлений, мечтой, подарком.
Для Кира он был проклятьем. Сдался. Позволил сделать из себя очередного «Коробейников из посольства».
*
Семейное сборище принесло Кириллу нежданную приятность. Ай да Боренька, ай да кандидат наук! В отчий дом Боренька приехал не один. А со своей молоденькой аспиранткой. Звали ее Чжу Минчжу.