Жемчужное сердце

Шанкара, постаревшая за краткий миг крушения надежд, не на один десяток лет, страшным голосом принялась выкрикивать слова заклинания, способные защитить ее от пламени. Но небесный огонь было не остановить – сжимая в руках Алмаз власти, она отступала в темноту, прикрываясь могущественным стигийским амулетом. Вместе с ней уходили уцелевший в огне и дыму бывший магаражда Вайнджара и чешуйчатая тварь, с мордой, похожей на волчью и телом, отдаленно напоминающем человеческое.

Оранжевый огненный ком настиг ее у самого входа в подземный туннель. Захватив кончик алого одеяния Черной жрицы, огонь оплел ее своими обжигающими струями.

Охваченная пламенем высокая фигура замерла. С жалобным воем бросилось прочь чешуйчатое существо, зажимая морду и пряча ее от огня и света, Выродок, бывший когда-то магараджей княжества, пал наземь и принялся кататься по полу и биться головой о крепкий камень.

Конан смотрел на него без всякого сострадания.

Но, Шанкара была истинной волшебницей, чья магия не могла быть разрушена простым пламенем, пусть деже и упавшим с небес.

С бессильной яростью наблюдал северянин, как стоит она, объятая небесным огнем, и смеется ему прямо в лицо. Вытянув руку, колдунья без труда удерживала его на безопасном расстоянии.

- Эй, Танусса! – негромкий голос позвал Шанкару и она, развернувшись, на мгновение ослабила свою защиту. Этим и воспользовался Рахмат, вонзивший в живучее тело Черной жрицы, оброненный одним из файнагов меч.- Это тебе за учителя!

Подкравшись незаметно, Рахмат все же не стал разить ведьму в спину, хотя вполне мог вогнать ей лезвие между лопаток, но окрикнул ее, желая взглянуть в глаза той, чья вероломная красота послужила причиной гибели единственного человека, который когда-то любил и заботился о нем. Меч, всей своей тяжестью вонзившись в тело жрицы, пробил ее сердце. Залечить столь серьезную рану ей оказалось не по силам. Красивое, хоть и постаревшее, лицо женщины исказила страшная гримаса. Боль, недоумение и ужас – мгновенно промелькнули на нем. Шанкара еще успела вскинуть руку в угрожающем жесте и отбросить Рахмата в сторону. Щуплый туранец взвыл от боли. Его тело со страшной силой оторвало от земли и со всего размаха ударило о стены. Рахмат вскрикнул и замер. Но и жизнь колдуньи вытекала из нее, точно вода из перевернутого кувшина.

Высокая, гибкая женщина дрогнула и пламя, наконец-то пробившись, охватило ее целиком. В ушах северянина потом еще долго звучал протяжный, звериный крик жрицы, полный боли и раскаянья.

Молодой туранец лежал неподвижно, точно неживой. Перестал так же биться и сучить ногами Джафай-ирр, лицо его вытянулось и на губах выступила пена.

На ногах остался стоять один киммериец.

Пространство вокруг него, вылизанное огнем, было покрыто жирной черной копотью и серым пепельным налетом. Ни осталось ничего, кроме обугленных тел.

Боги света, вопреки утверждениям Шанкары, свершили свое правосудие.

Варвар устало опустился на пол, дав отдых своему обессиленному телу. Он не видел, как через некоторое время у стены зашевелился Рахмат, как он, стоя на карачках, отплевывается и счищает с лица сажу.

Молодой туранец, тряся головой, точно старый козел, в недоумении огляделся по сторонам. Его воспоминания оборвались в тот самый миг, как Черная жрица взмахнула рукой, посылая в него заряд магической энергии.

Красавицы в алом одеянии поблизости не наблюдалось. По всей видимости, им все-таки удалось прикончить мерзкую колдунью и разогнать всех ее приспешников. По крайней мере, один лишь варвар восседал на разбитых мраморных ступенях, рядом с окровавленным алтарем, на котором предавался разнузданной страсти с ожившей каменной девой, неподвижный, словно тоже стал изваянием.

- Гури! – внезапно вспомнил туранец и глотнул воздух, ловя его обескровленными губами. Он искал и не находил в себе достаточно сил, чтобы сдвинуться с места и подойти к телу мертвой девушки.

Подволакивая, ушибленную во время падения, ногу, туранец направился к своему приятелю, застывшему в горестном молчании. Плюхнувшись рядом с ним на каменный пол, он громко прочистил горло, давая знать киммерийцу, что он, Рахмат, жив и что северянин не единственный, кто выжил в страшном столкновении сил добра и зла.

- Клянусь Эрликом, толстокожий северянин, неплохой выдался денечек! Смерть собрала отличный урожай!

Конан, оторвавшись от тягостных раздумий, взглянул на туранца глазами пустыми и бессмысленными.

Прошло много долгих минут, прежде чем он понял, кто именно находится рядом с ним.

- Пронырливый лис! – северянин впервые улыбнулся, вымученно и натянуто – Я рад, что ты выжил, тощая ослиная задница!

Позабыв про свои ноющие раны, приятели принялись похлопывать друг друга по плечам.

- Преисподняя Сета! – хрипел Рахмат, сплевывая кровавые сгустки с разбитых губ – Все эти лысые уроды поджарились, точно цыплята. Фу, а вонища какая! – он демонстративно зажал нос грязными пальцами – Давай убираться отсюда куда подальше. Конан, мне признаться это местечко оставило мало приятных воспоминаний. Заберем тело девочки и..

Конан вздохнул. Княжну Гури, хоть и мертвую, нельзя было оставлять на пожарище, в развалинах древнего храма. Спасти ее они не смогли, но достойно похоронить были просто обязаны.

Лицо киммерийца вновь превратилось в горестную маску.

Рахмат, между тем, украдкой стер с руки липкую зеленую слизь. В суете страшных событий он совсем позабыл о своих ранах, а напрасно. Вероятно, зараза, занесенная острыми когтями Рамасанты, наконец-то перестала сдерживаться. Теперь и только теперь, когда им не угрожала немедленная смерть от рук бесноватой жрицы, Рахмат мог начинать беспокоиться всерьез.

- Смотри-ка, Конан, жемчужина магараджей по-прежнему цела и невредима. Теперь мы сможем вернуться в Вейнджан за обещанной наградой. Хоть ты, киммериец, не останешься в накладе. Я думаю, раджасса будет рада вновь увидеть тебя, прохвост синеглазый. Столько смертей из-за какой-то красивой безделушки.- туранец помрачнел и поморщился. На его ранах вновь выступила зеленая жидкость. К тому же она ужасно воняла.- Возможно – Рахмат старался бодриться - я даже сумею протянуть достаточно долго для того, чтобы вместе с тобой вернуться в Вейнджан. Душа моя спокойна – за учителя я отомстил и ведьма мертва.. Жаль только девчонку – она затронула мое сердце, не знаю, смогу ли я, когда-нибудь, забыть её улыбку, смех,её неистовый танец..

Туранец обреченно взмахнул рукой, сгоняя с губ, обычную для себя циничную усмешку и Кона понял, что смерть юной девушки потрясла аграпурца, куда сильней, чем все прочие беды, выпавшие на их долю.

Конан, пнул ногой большой кусок мрамора и покосился на убитого горем, Рахмата, вертевшего в руках обруч с черным камнем на самом длинном луче.

- Корона цела. Этой проклятой штуковине ничего не поделалось, но Гури прирезала бесноватая жрица своим серебристым ножичком. Отважная была девчонка, даром, что изнеженная аристократка, тверже иного мужика будет. Зря я послушал дайома, может, спасли бы малышку.

- О чем это ты, Конан? – насторожился туранец, подозревая очередную гадость.

- Видишь? – киммериец показал Рахмату на свои поджившие, а затем на его, воспаленные, ссадины – Рамасанти, помнишь, женщина-воин, что сражалась со мной по приказу дайома? Все было заранее продумано. Она специально отравила меня, да и тебя зацепила, словно бы случайно. Противоядие от страшной заразы знает только жрец Асуры.

- Ну и что? – туранец слегка оживился при мысли о том, что болезнь его, оказывается, излечима – Если мы не умерли раньше, то я надеюсь дожить до того момента, как он даст нам его, раз обещал.

- Девчонка умерла, забыл? – Конана слегка раздражала тупость приятеля – Вайомидис поведал мне почти обо всем, что здесь случилось, но он говорил, что обратно мы должны вернуться вместе с Гури, а она, как тебе известно, мертва. Верховному дайому нужна наследница престола, живая и здоровая, а не только цацка с черной жемжужиной.