Жемчужное сердце

После того, как Рахмат неосмотрительно согласился с решением Конана прошвырнуться по городу, с целью разведки и ознакомления с местными достопримечательностями, друзья, слегка побегав по пыльным дворикам воровского квартала, стараясь оставаться незамеченными, разжились парой хламид, вывешенных беззаботной хозяйкой сушиться на веревке. Одежонка, правда,оказалась так себе, сильно поношенная и местами небрежно заштопанная, но, широкие рукава и подолы, способные замаскировать слона, а, не только человека, отлично скрыли могучую стать северянина, спрятали его широкие плечи под живописными лохмотьями.На голову Конану, как наиболее заметному из парочки навертели тюрбан, в руки варвар ухватил тут же выломанную увесистую палку, призванную заменить посох и вскоре киммериец стал напоминать толи дервиша,толи странствующего жреца неведомого, но воинственного храма, потому что с мечом, варвар расстоваться наотрез отказался.

Рахмату замаскироваться оказалось значительно проще.Туранец просто-напросто вернуля к излюбленному образу «госпожи Радхи», правда на этот раз не шлюхе из затрапезного трактира, а женщины порядочной, хоть и бедной.

Почти такой же балахон, как и у Конана, плотная накидка на голову, дабы скрыть стриженные волосы и корзина с украденными мимоходом желтыми плодами, полностью преобразили воришку из Аграпура.

Конан даже опешил,когда его приятель.вживаясь в образ.затеял шумную перебранку на одной из запруженных людьми улиц. Дородная женщина, попытавшаяся прицениться к спелым дыням и предложившая слишком низкую, по мнению туранца , цену была погребена потоками ругательств, обрушившихся на ее голову.

Конан, отошедший в сторону от греха подальше, только диву давался, выслушивая цветистые перлы, срывающиеся с губ, не на шутку разошедшегося ряженного туранца - он поминал родственников прижимистой покупательницы , перечисляя тех до седьмого колена и желал ей такого,что северянин ничуть не сомневался в том, что бедная женщина, не в добрый час встретившая на дороге Рахмата, сломя голову помчится прямо в ближайший храм снимать порчу, а обойдется ей это значительно дороже, чем покупка пары перезрелых дынь.

Впрочем, дыни оказались вполне съедобными, и приятели съели их еще до полудня.

Затем, не иначе как Нергал подшептал, нелегкая понесла их к реке, где несносный киммериец едва все не испортил, тараща свои блудливые глазки на дивную красоту раджассы, упорно не желая гнуть спину и растворяться в толпе.

Высокой темнокожей девицы в золотом ожерелье, Рахмат нигде не приметил и только этим, да еще странным капризом раджассы объяснялось то, что стражники не стали гонять их по всему городу, а оставили в покое и позволили скрыться на кривых улочках городка

Висельников.

Всю дорогу от реки до знакомого им пустыря за задним двором «Последнего приюта», Рахмат отчитывал киммерийца, почти охрип, но толстокожий варвар впал в странную задумчивость, тараща синие глаза, и мурлыкал себе под нос какую-то неприличную песенку. Причем, абсолютное отсутствие слуха ему совершенно не мешало.

До самой темноты друзья-товарищи благополучно продрыхли в густых зарослях, нежась на мягкой травке. Единственным неудобством было отсутствие вина - пить воду киммериец категорически отказался, объясняя это тем, что у него расстраивается желудок даже при одной мысли об этом.

Нгото, беспробудно проспавший у случайной подружки, смертельно напуганной, оказанной ей честью, оказанной ей честью, так же занимался наблюдением и размышлением.

От его внимания не ускользнуло странное поведение трактирного мальчика, сына одной из шлюх, подрабатывающей в заведении вендийца, его хозяина.

Расположившись на своем обычном месте, у входной двери, Нгото наблюдал за тем, как паршивый щенок несколько раз в течении дня изчезал неведомо куда, однажды даже таща на пузе огромную бутыль с дешевым вином и возвращался с сияющим выражением на чумазой рожице, а затем, забившись в угол, подальше от зоркого хозяйского взгляда и тяжелой руки, о чем-то долго шептался со своей матерью, женщиной некрасивой и слегка перепуганной.

Чернокожему верзиле не давала покоя мысль о пережитом накануне унижении, голова все еще побаливала, а, пары зубов он лишился навсегда. Поэтому Нгото страстно хотел схватить наглого варвара и свернуть ему шею, быстро и больно, без особых выкрутасов, зато наверняка.

Приняв твердое решение не спускатьглаз с маленького негодяя, Нгото покинул свой пост, бросив пузатого вендийца в одиночку справляться со сбродом, ближе к вечеру набившимся в трактир и затаился в зарослях кустарника, неподалеку от задней двери. С собой у него были вино и сыр, так что ожидание не должно было показаться ему слишком долгим.

Терпение принесло свои плоды - вечером, когда сизые сумерки опустились над Вейнджаном, мальчонка, обтерев жирные руки, бросил чистку котлов и, покинув дымную кухню, почти бегом направился по еле заметной тропинке вглубь колючего бурьяна.

Нгото, выждав некоторое время, отшвырнул в сорону пустой кувшин, прокрался следом, двигаясь бесшумно, точно большая кошка, вышедшая на ночную охоту.

Мальчонка совершенно не опасался преследования и топот его маленьких ножек указывал нужное направление.

Вооруженный длинным кинжалом и парой метательных ножей, Нгото готовился к встрече со своим врагом.

Конан и Рахмат, предаваясь роскошному отдыху на лоне природ ы и несколько подустав от ничегонеделанья, встретили Важу радостно и шумно, справедливо полагая, что никому, а тем более городской страже и в голову не прийдет разыскивать их в пыльных развалинах, поросших молодой порослью и кишащих мерзкими кусачими насекомыми.

Мальчик обнадежил приятелей, заявив, что в округе все спокойно и дед скорей всего уже ждет их, дабы тайными тропами, известными только «червям», провести грабителей в Лунный дворец. Старый вендиец, одетый все в тот же бесформенный балахон неопределенного цвета поджидал их на бережку вонючей речушки, ковыряя грязь тонким прутом и почему-то все время принюхиваясь.

Черной пастью неведомого зверя темнела смрадная нора и Рахмат чуствовал, как холодный пот тяжелыми каплями стекает между лопатками.

Ему категорически не хотелось лезть в грязную яму и красться узкими коридорами, уподобясь землеройке, хотя идея отыскать «червя», и воспользоваться его услугами принадлежала именно Рахмату.

Конан, наверняка,предпочел иной путь - веревка через ограду, пара-тройка разбитых голов, шум и переполох на весь город..

Рахмат же,мечтал поживиться по-тихому и по-тихому же слинять с награбленным добром. Если им повезет, то до ближайшего празднества никто и не узнает о том,что корона похищена.

Мальчонка принес в узелке нехитрую снедь - пару кусков хлеба и кусок овечьего сыра, купленные, как подозревал Конан на ту самую мелочь, что ему с большим трудом удалось вручить маленькому упрямцу.

Старик,при виде северянина, сразу же начавший отбивать поклоны, чем привел того в состояние тихого бешенства, наконец-то остановился после настойчивых уговоров Важи. Запихнув принесенную внуком пищу под ветхое одеяние, старец поманил собравшихся за собой. Конан и Рахмат зажгли факелы.Может быть «червь»,потерявший способность видеть много лет назад мог обходиться без света, но Конан и Рахмат нет.

Мальчишка обиженный и раздосадованный, остался снаружи-идти под землю ему категорически запретил северянин.

Привычным движением, старец раздвинул плотный кустарник и изчез в темном провале.С проклятиями следом за ним отправился Рахмат, брезгливо зажимая ноздри пальцами.

Конан,слегка принюхавшийся к мерзким запахам, высоко поднял факел,осветив небольшой пятачок неверным желтым светом и весело подмигнул мальцу.Тот одиноко стоял на пустынном бережку отвратно пахнущей речушки, понурив голову, с тоской наблюдая, как чужестранцы отправляются на поиски приключений.

Последний раз оглядевшись вокруг, Конан вроде бы заметил темную тень, мелькнувшую в просвете между дальними кустами. Но, ни единая веточка не шевельнулась, прохладный ветерок все так же играл в траве, безмятежно стрекотали цыкады.