Страница 25 из 56
- Д-да, господин, - промямлила я.
И надо бы выдавить хоть каплю слез от всего услышанного, но хочется ржать. Пришлось смотреть ему куда-то в область груди, чтобы он не увидел смех, вместо слез.
Грубость его слов явно не вязалась с его внутренним состоянием. Да, дружок, у тебя мерзкая работа, а угрызения совести – отвратнаявещь. Сочувствую, честно! Уверена, что Альфред сегодня-завтра напьется от всего сказанного сейчас. Ему явно было намного хуже от всей ситуации, чем мне.
- И еще, - он опять меня встряхнул, что было бы болезненно, если бы не проделанные усовершенствования этой шкурки. – Господин твоих родителей не желает, чтобы даже имя ваше сохранилось, так что у тебя будет новые фамилия и имя. Забудь, что вообще имела отношения к касте Теней! Теперь ты просто уродливая, безмозглая пустышка, далекая от любого альфы. Поняла?!
- Да, госпо-дин, - едва не прикусив себе язык, прошептала я.
Стальная хватка разжалась.
- Надеюсь, мозгов у тебя больше, чем у твоих папочки и мамочки, которые так глупо сдохли, и даже дочь от позора не уберегли!
Я провожала оборотня задумчивым взглядом. Вот забавно все-таки устроены патриархальные общества. Насилуют мужчины, а позор почему-то на женщине и ее семье. Впрочем, это все лирика. А вот проза жизни в другом. Понятно, что Бек хотели запугать, оттолкнуть от прошлого, о котором я так мало помню. Ясно, что волк стремился придать ее, то есть моей, злости вполне конкретное лицо, то есть свое. Сомневаюсь, что еще кто-то из оборотней станет так говорить с маленькой девочкой. Вопрос: на кой? На кой взрослому мужчине так поступать? Зачем столько ненависти? И главное: зачем пытаться обратить гнев маленькой волчицы на себя? Ведь ясно, что весь визит имел только одну цель – я должна запомнить Альфреда, как врага, как того, кто лишил дома, кто облил помоями погибших на посту родителей…
Логично и то, что маленькая девочка, которая только-только оправилась от ран, этот разговор запомнит. Со временем в памяти останутся лишь самые яркие моменты, то есть имеется немаленький шанс, что через пять-десять лет она бы помнила лишь оскорбления от Альфреда, а не то, что это ему приказали. И как ведь речь построил, волчара! Я даже восхитилась. Оскорбления, которые ни один оборотень не простил бы, умерших едва ли не в предательстве клятв объявил. Упомянул, что сохраненная жизнь – милость бывшего Господина моей семьи. Еще бы вспомнить, кто это такой. Приют, новое имя, то есть наследство родителей, деньги – тю-тю. И все это вместе с болью и страхом. Тут и вздернутая тряпка до подбородка в масть, чтобы я его еще и с насильниками ассоциировать стала. А последнее высказывание было еще и намеком, мол, не быть тебе Тенью. Хотел, чтобы держалась подальше от альф, а значит и от всего опасного. Уберечь хотел. Гений! Герой! И… гамадрил… кто ж так клиента «обрабатывает»? Бек тебя бы убивать пришла через десяток лет, учитывая злопамятность оборотней.
Эх, отличный мужик этот Альфред, замороченный на прошлом и на собственном кодексе чести, но кто не без греха? Если я успею вырасти к тому моменту, как тебя прибьют, будем дружить. Возможно, не только умами, но и телами.
Ладно, шутки в сторону. Я встала, одернула балахон, и пошла обследовать палату. Как оказалось, в шкафу имелась приличная спортивная сумка с вещами. Не моими, а новыми, еще с бирками.