Путешествие на 'Снарке'

Но бедный Вада! Последней каплей, переполнившей его чашу, было путешествие с нами на Малаиту, остров людоедов - путешествие на маленьком судне, капитан которого был убит здесь же всего полгода назад. К а й- к а й - значит "есть", и Вада был твердо убежден, что и он пойдет на "кай-кай". Мы отправились туда вооруженные до зубов и непрерывно были настороже; даже купаясь в устье пресноводной реки, мы ставили на страже наших чернокожих матросов с ружьями в руках. Мы встречали английские военные суда, сжигавшие целые деревни и расстреливавшие туземцев в наказание за убийство белых. Туземцы, за головы которых была назначена награда, искали у нас на судне спасения. Смерть и убийство бродили вокруг нас. Иногда в глухих закоулках мы получали предостережения от дружелюбно расположенных дикарей о готовящихся на нас нападениях. За нашим судном числился долг Малаите в две белые головы, и их могли потребовать в любую минуту. Венцом всего было то, что мы сели на мель, и работая одной рукой, в другой держали винтовку, не давая приблизиться туземцам, сбежавшимся, чтобы разграбить судно. Все это вместе взятое довело Ваду до того, что он в конце концов сбежал от нас на острове Исабель, - сбежал по-настоящему, в проливной дождь, между двумя приступами лихорадки, рискуя схватить воспаление легких. Если он не будет съеден и если выживет, несмотря на лихорадку и язвы, он может надеяться, - в случае, если ему очень повезет, конечно, - перебраться с этого острова на соседний недель через шесть или восемь. Он никогда не доверял моим медицинским познаниям, хотя я в самом начале выдернул ему вполне успешно два зуба.

В течение многих месяцев "Снарк" был плавучей больницей, и я должен сказать, что мы постепенно привыкли к этому. В лагуне Мэриндж, где мы чистили и исправляли киль "Снарка", случалось иногда, что только один из нас был в состоянии спускаться на воду, а трое остальных лежали в лихорадке на берегу. В настоящую минуту, когда я пишу это, мы путаемся в открытом море, где-то к северо-востоку от острова Изабелла, отыскивая остров Лорда Хоуэ, который представляет из себя атолл, а потому и незаметен, пока не подойдешь к нему вплотную. Хронометр испортился. Солнца не видно, и ночью нельзя наблюдать звезды, потому что уже много-много дней подряд мы не выходим из шквалов и ливней. Повара нет. Наката, который взялся быть одновременно и поваром и боем, лежит в лихорадке. Мартин попробовал было встать, но слег опять. Чармиан, у которой лихорадка возвращается через правильные промежутки, изучает календарь, определяя время наступления ближайшего пароксизма. Генри уже поглощает хинин - тоже в ожидании пароксизма. А так как мои пароксизмы налетают и сваливают меня совершенно внезапно, то я никак не могу определить, когда свалюсь. По недоразумению, мы отдали последнюю нашу муку одному белому, который уверял, что у него вовсе нет муки. А теперь мы не знаем, когда доберемся до суши. Наши соломоновы язвы более многочисленны и более нестерпимы, чем когда-либо. Сулема случайно была оставлена на берегу в Пендефрине; перекись водорода вышла; теперь я делаю опыты с борной кислотой, лизолем и антифлогистином. Право же, если мне не удастся стать знаменитым доктором, то во всяком случае не от недостатка практики.

1. P. S. Прошло две недели с тех пор, как были написаны последние строки, и Тэхэи, единственный здоровый между нами, десять дней пролежал в жесточайшей лихорадке, которая у него приняла особенно тяжелую форму. Температура у него была почти постоянно 41°, а пульс - 115.

2. P. S. В открытом море, между Тасманией и проливом Маннинга.

Лихорадка у Тэхэи приняла форму злокачественной лихорадки - самая тяжелая форма малярии, происходящая (по свидетельству моих медицинских книг) от смешанной инфекции. Вытащив его кое-как из лихорадки, я теперь уже окончательно потерял голову, потому что он стал безумным. Я еще слишком недавно практикую, чтобы браться за лечение сумасшедших. Это уже второй случай помешательства за наше короткое путешествие.

3. P. S. Когда-нибудь, может быть, я напишу книгу (считаю своим профессиональным долгом) и назову ее: В о к р у г  с в е т а  н а г о с п и т а л ь н о м  с у д н е  "С н а р к". Даже наши звери не избежали общей участи. В лагуне Мэриндж мы приобрели двух - ирландского террьера и белого какаду. Террьер упал в люк и сломал заднюю лапу, потом еще раз повторил тот же маневр и сломал переднюю лапу. В настоящее время у него остались для ходьбы только две лапы. К счастью, они расположены крест-накрест, так что он может еще кое-как ковылять и подтаскивать две другие. Какаду разбился о потолок каюты, и его пришлось убить. Это был первый смертный случай на "Снарке", если не считать гибели кур (столь необходимых сейчас нашим выздоравливающим), которые перелетали через борт и тонули. Процветают одни тараканы. У них не бывает ни болезней, ни несчастных случаев; они прекрасно прибавляются в росте и становятся все кровожаднее: по ночам они грызут наши ногти на руках и ногах.

4. P. S. У Чармиан новый пароксизм лихорадки. Мартин, с отчаяния, лечит свои язвы по-лошадиному: поливает их медным купоросом и "благословляет" Соломоновы острова. Что касается меня, то в дополнение к занятиям навигацией и медициной и к писанию рассказиков - я тщетно жду выздоровления. Из всех больных на судне, если не считать случаев безумия, я в наихудшем положении. С первым захваченным пароходом я отправляюсь в Австралию и попадаю сразу на операционный стол. Из числа моих болезней (не главных) я должен упомянуть об одной, очень таинственной. За последнюю неделю руки у меня распухли как от водянки. Сжимать их трудно и болезненно. Тащить канат - совершенная пытка. Ощущение такое, точно они отморожены. Кроме того, кожа сходит с них с угрожающей быстротой, а новая, которая вырастает, - тверда и толста. В моих книгах о такой болезни не упоминается. И никто не знает, что это такое.

5. P. S. Мартин только что попробовал применить ляпис и "благословляет" Соломоновы острова восторженнее, чем когда-либо.

6. P. S. Между проливом Маннинга и островами Паулу.

У Генри ревматизм в спине; с моих рук сошло уже десять шкур, а теперь сходит одиннадцатая. Тэхэи более сумасшедший, чем когда-либо, и день и ночь молит бога не убивать его. Кроме того, Наката и я лежим в лихорадке. И, наконец, вчера вечером Наката чуть не умер от отравления мясными консервами, и мы провозились с ним полночи.